— Ему повезло, — проговорил Кен, пристально глядя на Руфу. — Он отделался парой царапин.
— Руфа, мне очень жаль. Но вы сможете получить страховку, потому что я не был пьян и все такое прочее.
— Я не о машине беспокоюсь, идиот, а о тебе. — Руфа начала немного приходить в себя. — Я чуть не потеряла тебя.
— А ты бы расстроилась?
— Не говори глупости. Это убило бы меня.
— О, моя дорогая… — Он весь сиял от радости. Все было решено, больше не о чем говорить. Тристан нежно обнял Руфу. Она обхватила его руками за шею и крепко прижала к себе, чтобы чувствовать биение его сердца. Мысль о том, что она чуть не потеряла его, приводила ее в ужас. Он был на волосок от гибели. Ей было страшно представить безжизненным это великолепное, полное жизненных сил тело. Ей хотелось навсегда крепко прижать его к себе и никогда не отпускать.
Кен кашлянул, напоминая о своем присутствии, и уточнил:
— Ну, так вы привезли кредитную карточку?
Руфа и Тристан разжали объятия и спустились с небес на землю. Руфа протянула ему бумажник. Они прошли в небольшой офис, где Тристан оплатил счет.
Теперь они были свободны. Они вышли из гаража, взявшись за руки и испытывая невероятное счастье только оттого, что они вместе и любят друг друга.
Тристан взглянул на часы.
— Половина одиннадцатого. Может быть, выпьем кофе? — Он улыбнулся, глядя на нее. Его лицо было так близко, что она видела перед собой только его сияющие глаза. — Я постоянно говорю тебе это, но я снова просто умираю с голоду.
— Я угощу тебя завтраком, — сказала Руфа, — а потом ты расскажешь мне всю эту ужасную историю, и мы придумаем версию, которую можно будет рассказать Эдварду. — Странно, но сейчас она воспринимала Эдварда чисто теоретически. Если она думала о нем слишком долго, боль становилась невыносимой — человек, который женился на ней, потому что ее семья в большей степени заслуживала его денег, чем женщина, на протяжении многих лет бывшая ему любовницей; он, вероятно, отказывался от секса с ней потому, что рассматривал это как измену Пруденс. Ей было гораздо спокойнее и безопаснее вообще не думать об Эдварде.
Они нашли старомодное кафе, на его отделанных филенками стенах висели медные подковы и покрытые пятнами гравюры. Руфа села за столик у окна. Тристан отправился смыть засохшую кровь на волосах.
— Ну, как теперь? — спросил он, вернувшись. — Надеюсь, теперь я меньше похож на Рэба Несбитта? — Руфа подумала, что он похож на молодого рыцаря, покрытого грязью Нейсби или Эджхилла.
Она рассмеялась:
— Ты грязный, но довольно-таки респектабельный. Сойдет. Настоящий Мужчина имел привычку заходить сюда босиком.
Они заказали чай, круассаны, горячие булочки и сэндвичи с поджаренным беконом. Тристан жадно накинулся на еду — Руфа вспомнила, что он не ел с тех пор, как она кормила его сэндвичами с сыром в машине вчера поздно вечером. Казалось, что вчерашний день относится к какой-то другой эпохе.
— Я просто обезумел, — рассказывал Тристан. — Я даже не осознавал, что я за рулем. Я думал только о том, что ты отвергла меня. Я был уверен, что ты ненавидишь меня. Я сам ненавидел себя за то, что сказал тебе. Это не то, что я имел в виду.
Руфа, опустив глаза вниз, проговорила:
— Кое-что из этого действительно правда.
— Нет, все это было так по-детски глупо. — Его голос звучал очень убедительно. — Мне не следовало обвинять тебя. Я не имел никакого права высказывать какие-то предположения.
— Где произошла авария?
— Я врезался в каменную ограду возле Харди-Кросс. Я не заметил ее из-за поворота. — Он покраснел. Он перегнулся через стол и взял ее руку в свою. — Честно говоря, я не заметил ее потому, что плакал.
Она быстро взглянула на него.
— Я тоже плакала. Как это нелепо — мы оба плакали, когда мне всего-то надо было признать правду.
— Правду, что ты любишь меня?
— Да. Не знаю, почему я так испугалась. — Это было неправдой. Руфа знала. Она боялась потерять свой якорь спасения — человека, чье хорошее мнение о ней было для нее важнее всего на свете.
— Из-за Эдварда, — произнес Тристан таким тоном, будто отношения с Эдвардом были для нее утомительной обязанностью.
Она поспешно добавила:
— Я не говорю, что я боюсь Эдварда.
— Боже, а я очень боюсь, — признался Тристан. — Особенно теперь, когда я влюбился в его жену и разбил его машину. Он вполне может применить прием с захватом двух ног и удушением, который применяют бойцы спецподразделений.
— Не говори глупости, — резко ответила Руфа, испытывая раздражение не только оттого, что ей приходится защищать Эдварда, но и от легкомыслия и беспечности Тристана. Ей сейчас меньше всего нужно было проявление его юношеской беспечности.
Она немного помолчала.
— Ты должен понять, насколько сильно я тебя люблю, — сказала она. — Ты должен понять, как трудно мне предавать Эдварда. Но сейчас я зашла слишком далеко. Если я не смогу любить тебя, я не смогу жить. — Она просто умирала от желания быть любимой. Она сходила с ума от желания быть с человеком, который сделал ей страстное признание в любви и был готов умереть за нее.
Тристан убрал свою руку.
— Ты все время говоришь о смерти и о том, что это убьет тебя.
— В самом деле?
— Ты слишком напряжена, и все твои чувства обострены. Я понял это в первый же вечер, который мы провели вместе, когда ты приготовила этот великолепный итальянский обед. Ты была невероятно красива, но я чувствовал, что ты несчастна. Ты казалась какой-то потерянной. Вот такой я увидел тебя в тот вечер. — Он машинально взял лежавший перед ним сэндвич, откусил от него большой кусок и продолжил свой рассказ с полным ртом. — Я не знаю, как это произошло, и хотел ли я этого. Ты не оставила мне выбора. Когда я уехал отсюда прошлой ночью, я думал, что на этом моя жизнь кончена, я просто не представлял себе жизни без тебя. За секунду до столкновения с той оградой я почувствовал себя героем, умирающим за тебя. — Он ласково улыбнулся. Теперь все благополучно разрешилось. — Но когда я понял, что я жив, то почувствовал себя так, словно оказался в заднице. Дверь погнулась и не открывалась.
— И долго ты так просидел?
— Мне показалось, целую вечность. Какая-то служанка-ирландка в бунгало слышала грохот, но не осмелилась подойти посмотреть, опасаясь увидеть искалеченный труп.
Руфа поморщилась.
— Прекрати. — Он говорил об этом совершенно спокойно, словно считал, что обрел бессмертие, после того как выжил в этой аварии.
— Она вызвала всех, кого могла, кроме разве что горных спасателей, и я имел возможность наблюдать, как весь цвет мужского населения Глостершира бросился спасать меня. Бригада пожарных сняла дверь, полицейские предложили мне подышать в трубочку, а «скорая помощь» отвезла меня в больницу.