Платов, как и обещал Кутузову, сделал «должный смотр» войскам ополчения и напомнил им о долге, по повелению которого прибыли они в армию. Смирный, не покидавший своего начальника до последних дней его жизни, донес до нас речь атамана, произнесенную перед казаками в присутствии главнокомандующего:
— Друзья мои! Сам милосердный Бог ускорил ваш путь! Наступило время доказать всю силу усердия донцов к Богу, государю и Отечеству. Мы в душах своих запечатлели милости царские. У нас в душах и Отечество. Не щадя жизни, докажем мы снова наше рвение и нашу любовь! Вы донцы, вы сыны земли Русской, вы соучастники общей славы, прилетели сюда.
Вы охотно пришли подкрепить нас; правосудный Бог нам поможет. Враг идет на нас с адом, мы пойдем на него с крестом животворящим! Если бы Бог пропустил, если бы враг прорвался до берегов Тихого Дона, не пощадил бы он ни жен, ни детей наших! Кровь наша смешалась бы с волнами Тихого Дона. Поруганы были бы храмы Господни, встревожен был бы прах наших отцов…
Друзья и братья! Воскликнем: не для нас, Господи, для имени Твоего вспомоществуй нам поразить, устыдить и изгнать врага!
Речь атамана произвела сильное впечатление на казаков. Слушали его «в слезах и с вниманием… Донцы громогласно произносили:
— Отец наш, готовы умереть везде, где ты нам прикажешь. Отмстим, отмстим злодеям за кровь братьев наших! Умрем, а далее врага не пустим!»
Растроган был и князь Кутузов. На глазах у возбужденных речью Платова ополченцев он обнял «с чувством искреннейшей признательности знаменитого вождя и принес моление Всевышнему, дабы благословил оружие россиян» на новые подвиги. Прибытие казачьих полков, по свидетельству участника войны, вызвало необычайный подъем духа в армии. Ободряя друг друга, солдаты говорили: «Как нам не постоять за себя, как врага не прогнать, и старики донские поднялись! Стыдно нам будет, если отстанем! Их Бог принес, нам Бог поможет!»
18 октября Матвей Иванович отправил Александру I донесение о прибытии полков ополчения в армию и об успешных действиях казаков в последние дни, когда были одержаны победы, и даже значительные. Информация о них была достаточно скупой. Триумф ждал впереди. И все-таки…
Император исключительно высоко оценил заслуги атамана.
Александр I — М. И. Платову,
29 октября 1812 года:
«Граф Матвей Иванович! В знак признательности моей к Войску Донскому и во изъявление особого моего благоволения к заслугам Вашим признал я справедливым возвести Вас с потомством в графское достоинство, на что и доставлен будет Вам установленным порядком диплом от Сената».
Такой оказалась высочайшая реакция на донесение атамана от 18 октября. Именно на нем Александр I начертал резолюцию: «Графское достоинство».
Осуществилась заветная мечта Матвея Ивановича. Однако решение императора возвести в графское достоинство атамана, здоровье которого всего месяц назад «действительно снедалось от огорченного чувства», вызванного отстранением от командования казаками, кажется странным. Возможно, какую-то ясность вносит документ, вышедший из-под пера главнокомандующего.
М. И. Кутузов — М. И. Платову,
10 ноября 1812 года:
«Милостивый государь мой, граф Матвей Иванович! Чего мне желалось, то Бог и Государь исполнили, я Вас вижу графом Российской империи; ежели бы подвиги Ваши, начиная от 6 октября по сей час, и не были так блистательны, тогда скорое прибытие с Дону 26-ти полков, которые в разбитии неприятеля столько участия имели, могло сделать достаточно признательным всемилостивейшего Государя. Дружба моя с Вами от 73-го году никогда не изменялась, и все то, что ныне и впредь Вам случится приятного, я в том участвую…
Остаюсь в совершенной преданности Вашего Сиятельства верный и всепокорный слуга князь Михаил Г.-Кутузов».
Итак, по утверждению Михаила Илларионовича, его дружба с Матвеем Ивановичем не прерывалась почти сорок лет. А значит, ссору между ними действительно можно назвать «притворной». И, если так, оба актера в этом спектакле сыграли свою роль блестяще: убедили казаков, вступившихся за своего атамана, воспалили воображение современников и, кажется, у французов породили надежду на возможность «произвести в России революцию и взбунтовать донцов, как народ, к которому они» имели «особое уважение и благорасположение». Так сообщал сэр Роберт Вильсон в письме к лорду Вильяму Каткарту.
Еще за месяц до начала войны Наполеон предписал министру иностранных дел Гуго Маре «заложить очаги восстания» внутри России. Следствием этого явилась инструкция, данная специальным агентам, «найти среди казаков кого-либо смелого, который отважился бы организовать восстание и повторить историю Пугачева».
Наполеон не отказался от этой затеи и во время пребывания в поверженной русской столице. По свидетельству одного из французских современников, в московских архивах старательно разыскивались «всевозможные сведения о пугачевском бунте; особенно желали добыть одно из его последних воззваний». Не нашли и схватились «за великие начала санкюлотизма», в реализации которых важная роль отводилась казакам. Не случайно же император серьезно интересовался ситуацией на Дону и пытался выяснить ее через своих шпионов. Но все они были арестованы и доставлены в штаб Кутузова.
Думаю, эта иллюзия подогревала надежду Наполеона на мир с Александром I и так долго удерживала его в Москве, чего и добивался Кутузов всеми средствами, в том числе и «притворной ссорой» с Платовым.
Глава одиннадцатая
«С СЕЙ МИНУТЫ РОССИЯ СПАСЕНА»
Первые сражения
«Чем долее останется в Москве Наполеон, тем вернее наша победа», — настойчиво повторял Кутузов и делал все возможное, чтобы не убить в нем надежду на мир. Но всему приходит конец.
В начале октября Наполеон решил оставить Москву, а Кутузов — перейти в контрнаступление. Соотношение сил изменилось в пользу русского главнокомандующего. Он имел под ружьем 120 тысяч регулярных войск и казаков и столько же ополченцев. А французский император мог противопоставить ему всего 116 тысяч человек. Первый удар намечалось нанести до прибытия корпуса маршала Виктора, который, как считали в тарутинском штабе, уже выступил из Минска на соединение с Великой армией.
В то время когда армия Кутузова находилась в Тарутино, авангард Мюрата численностью до 20 тысяч человек беспечно располагался в шести верстах от него. Правда, правый фланг его был надежно защищен крутыми берегами Нары и Чернишни, но левый открыт для нападения. Редкий лес с этой стороны не мог служить преградой для русской кавалерии, поскольку французы не сделали в нем даже засек и не выставили сторожевых постов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});