Еще до прихода к власти в 1933 году Гитлер посвятил немало времени усердному изучению флота и его проблем и уже тогда дал понять, что он лично будет поддерживать возрождение флота.
Примерно в это время британский адмирал Харпер опубликовал свое исследование битвы при Скагерраке, «Загадка Ютландии». По просьбе Гитлера Рудольф Гесс сделал ее перевод, который Гитлер и прочитал в один присест, с обеда и до рассвета следующего дня. Он постоянно держал под рукой британский справочник по боевым кораблям и его немецкий аналог. Благодаря постоянному чтению и исключительной памяти он смог приобрести широкие познания в этой сфере, которые дали ему прекрасную базу для вынесения суждений по тем или иным флотским вопросам. В некоторых отношениях он превосходил даже признанных экспертов, был восприимчив к тем предложениям и докладам, которые я делал ему, и всегда внимательно выслушивал мои слова. Очень часто я находил взаимопонимание с ним куда проще, чем с военным министром фон Бломбергом, который зачастую рассматривал военные проблемы с точки зрения своего собственного рода войск, пехоты.
Очень скоро я убедился в одном: Гитлер не согласен со многими политическими линиями предыдущих десятилетий и он извлек из них те же самые уроки, которые сделали и мы на флоте.
Одной из основ его политики, как он неоднократно повторял нам, было то, что мы никогда больше не должны вступать в гонку вооружений с Англией, но должны прилагать все возможные усилия, чтобы установить с ней тесные и дружественные связи. Поэтому в отношениях с Англией он был предельно осторожен. По этой причине и мне тоже приходилось умерять те или иные мои суждения и программы в гораздо большей степени, чем мне этого хотелось. В особенности в отношении конструирования кораблей, которые мы планировали строить для замены наших «карманных» линкоров. В нашей строительной программе на очереди были два следующих линкора – «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и лишь после долгого обсуждения и множества аргументов Гитлер согласился на то, чтобы снабдить их тремя башнями артиллерии главного калибра вместо первоначально запланированных двух. Но он решительно отклонил наше предложение увеличить калибр этих орудий с 285 мм до 380 мм. Такое решение буквально обескуражило меня, как и тот пункт в морском соглашении, который устанавливал мощь нашего флота в размере только одной трети от мощи британского флота.
Однако решение Гитлера ограничить наш флот по отношению к флоту Англии укрепило мою убежденность в том, что он намерен следовать той умеренной и осторожной внешней политике, которая была бы разумным отражением состояния дел на мировой арене.
Что же касается моих обязанностей командующего флотом, то Гитлер предоставил мне полную свободу действий. Проявляя острый интерес к типам кораблей, их вооружению и прочим техническим деталям, он весьма редко тем или иным образом вмешивался в жизнь основных структур военно-морского флота. Это относится к боевой учебе, образованию и несению службы, а также к юридической системе флота. Ни разу в начале своей деятельности как политика не попытался он оказать какое-либо влияние на отбор или назначение кадров, не допустил даже намека на какие-либо свои личные предпочтения. Поступи он так, я твердо отверг бы его поползновения, поскольку командующий одним из видов вооруженных сил несет полную личную ответственность за все.
Впечатление, которое Гитлер произвел на меня в тот период, было таким же, что и у всех остальных моих сограждан, – выдающегося человека и прирожденного лидера. Его познания, полученные интенсивным самообразованием, были обширны и разнообразны. Он не только хранил в своей памяти все эти разнообразные сведения, но и усваивал их, а его способность немедленно проникать в самую суть проблемы и сводить даже самые запутанные вопросы к общему знаменателю просто поражала. Он мог излагать свои мысли ясным и доступным языком, в таких словах, которые были максимально доступны пониманию того или иного слушателя. Неудивительно, что немцы приняли его не только с надеждой, но и с твердым убеждением в том, что он сможет вывести их из депрессии и нищеты, возникших в результате Версальского мира, и были готовы предоставить ему любые полномочия, необходимые для этого.
Как во время частных, так и общественных мероприятий Гитлер всегда оказывал мне уважение, соответствующее моему положению и возрасту. Он внимательно выслушивал меня, даже если взгляды, которые я излагал, не совпадали с его собственными, – и с самого начала наших взаимоотношений я взял себе за правило обращаться к нему открыто и искренне, ничего не скрывая. При этом я никогда не избегал дискуссионных тем и стойко сражался за то, что считал идущим на пользу флоту.
Все это было столь же верно и в отношении любого другого флотского офицера, которому случалось делать доклад Гитлеру. Когда, в моем присутствии, капитан 2-го ранга фон Харсдорф с крейсера «Карлсруэ» докладывал Гитлеру о дружественных приемах, оказанных его кораблю во время заграничного похода, он в ходе доклада упомянул о некоторых неприятных проблемах, создавшихся по вине иностранного отдела нацистской партии. Гитлер не только спокойно выслушал это сообщение, но и обещал немедленно принять соответствующие меры.
Даже в ходе моих сражений с Герингом по поводу создания морской авиации я порой чувствовал, что Гитлер внутренне соглашается скорее со мной, чем с Герингом.
Поначалу я старался организовывать регулярные встречи с Гитлером, чтобы иметь возможность держать его в курсе потребностей флота, а также хода их разрешения.
Время от времени я даже просил его отобедать со мной, поскольку это давало мне возможность за обедом откровенно обсудить с ним те или иные флотские проблемы, вместо того чтобы представлять их ему при посредничестве военного министра. Но со временем я стал ощущать, что слишком тесное личное общение с Гитлером имеет свои опасности. Прежде всего, Гитлер обладал почти роковым очарованием, удивительной способностью располагать людей к себе. Я часто наблюдал, как под его обаяние подпадали даже наиболее стойкие и скептически настроенные личности – и не только немцы всех классов общества и профессий, но также и иностранцы. Даже иностранные дипломаты не были исключением.
Гитлер обладал почти непостижимым шестым чувством в определении того, сколь далеко он может зайти в своих отношениях с другими. Однажды, уже в более поздние годы, когда между нами назрели серьезные разногласия, мне пришлось делать ему доклад, суть которого полностью расходилась с его желаниями. Для себя я решил быть резким в своей оппозиции, но он принял меня с такой сердечностью и с такой готовностью выслушать, что я почувствовал, как почва уходит из-под моих ног. Эта замечательная способность личного очарования, мне кажется, была важным фактором его успеха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});