Подумав еще раз о том, что должно произойти сегодня ночью в тюремных стенах, он окликнул Бойера. В холле, надевая пальто, он резко обернулся, услышав шаги старого слуги.
— Мадемуазель Габриэль плохо себя чувствует. Если я ей понадоблюсь, найдешь меня у Дюваля. Предупреждаю, что если ты задержишься хоть на минуту, то будешь жестоко наказан. Это понятно?
— Да, да.
Жерар вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Сердце колотилось изо всех сил, когда он поднял руку и остановил экипаж.
Экипаж рванул вперед, и Жерар резко откинулся глубоко на сиденье. Все шло по его плану.
Он обдумывал уже, как изобразит шоковое состояние, когда новости об убийстве в тюрьме достигнут гостиной Дюваля.
Затем он поспешит домой, чтобы быть рядом с Габриэль. Там он утешит ее.
Понимая в глубине души, что скоро покинет этот дом и никогда больше сюда не возвратится, Габриэль пересекла холл и подошла к входной двери. Ей надо исчезнуть незаметно и быстро, прежде чем…
— Мамзель?..
Бойер. Габриэль повернулась к нему.
— Масса будет сердит, если узнает, что вы ушли. Она не осмелилась ответить.
— Мамзель?..
Она повернулась к двери и почувствовала прикосновение руки Бойера. Она посмотрела на слугу: его глаза были влажными.
— Бойер найдет вам экипаж, мамзель. Габриэль онемела.
Экипаж Пьера остановился на темной улице, находившейся позади тюрьмы. Довольный, что облака закрывали луну, Пьер прошептал последние инструкции кучеру и, уверенный в его надежности, шагнул во тьму. Скользнув рукой в карман, он нащупал спрятанный там пистолет и направился в сторону тюремного двора.
Поколебавшись мгновение, он подошел к охраннику тюрьмы.
— Вы — Томас?
Охранник кивнул. Пьер выразительно потряс мешочком с деньгами. Раздался безошибочный звук. Пьер прошептал:
— Я хотел бы посетить своего друга.
Охранник оглядел его, затем открыл дверь и знаком пригласил войти.
Бенчли еще раз проверил, заряжено ли оружие, и повернулся к двум сообщникам, следовавшим за ним.
— Камеру Уитни сегодня ночью будет охранять Коллинз. Он — набитый дурак и ничего не заподозрит до тех пор, пока не будет слишком поздно. — Бенчли умолк, и его маленькие глазки впились в лица напарников. — Мы должны сделать все быстро. Я отвлеку Коллинза, тогда как один из вас ударит его сзади по голове, а второй освободит пленника. Как только Уитни выйдет из камеры, я застрелю его из оружия Коллинза. Затем я прикончу Коллинза и брошу пистолет рядом с Уитни. Мы спрячемся в тени, а затем смоемся в суматохе. Бенчли ухмыльнулся.
— Попытка побега провалилась. Какой позор! Оба охранника и пленник убиты. Удивляюсь, кто сумел передать Уитни оружие?!
Улыбка сползла с его лица.
— И никаких ошибок, ясно? Пуантро не из тех людей, кто умеет прощать.
Эти слова произвели на слушателей впечатление, и все трое крадучись двинулись вперед.
За окном камеры Рогана сгустилась ночь. Давно уже унесли остатки ужина. В коридорах было тихо, но атмосфера напряженности нависла над помещением.
Роган поднялся, и знакомый озноб пробежал по позвоночнику. У него и раньше проявлялось это чувство — шестое чувство, предупреждающее об опасности.
Шаги в коридоре… Он насторожился, вглядываясь в тени. Роган слышал, как они перекинулись словами… шаги умолкли. Три человека остановились перед его камерой.
Роган спросил:
— Кто вы? Что вы здесь делаете?
Незнакомый кудрявый мужчина подошел к двери. Взглянув на Рогана, он дал знак охранникам отпереть дверь. Роган не пошевелился.
— Я спрашиваю, кто вы.
— Пьер Делиз. Роган узнал это имя.
— Меня послала Клариса.
Клариса… Роган вышел из камеры, а Делиз вытащил из кармана мешочек с деньгами и сунул его в руку одного из охранников. Повернувшись к Рогану, он сказал:
— Следуйте за мной. Быстро. У нас нет времени.
Они стремительно двигались по коридору, когда услышали впереди какие-то шаги. Охранники что-то прошептали, прежде чем указать им на тени.
Слишком поздно! Удивленные возгласы, когда приближавшиеся люди заметили их! Команда стрелять! Удар и резкая боль отбросили Рогана назад. Мир затуманился у него перед глазами. Он почувствовал, как в полумраке коридора чья-то сильная рука крепко схватила его за плечо.
Он уже не мог дышать, не мог видеть, перед глазами все потемнело. Как много он не успел сделать… как много не успел сказать Габриэль. Слишком поздно.
Габриэль сидела на стуле в крохотной комнате заведения мадам Рене. Рядом с ней была Клариса. Женщина, любившая Рогана и обеспокоенная его судьбой… Она тихо сидела рядом с ней, разделяя ее тревогу.
Габриэль глянула на стоявшие рядом часы. Они были сломаны, но Габриэль не поняла этого, так как в ее со знании время, пока она безучастно разглядывала комнату, текло очень медленно. Назначение этой комнаты было слишком очевидным, поскольку ее обстановку составляла прежде всего огромная кровать и как приложение к ней — ночной столик, гардероб и два стула. Заведение мадам… в котором так много подобных комнат.
— Они задерживаются.
Габриэль повернула голову в ответ на разрезавший тишину обеспокоенный голос Кларисы:
— Они должны быть уже здесь.
Утонченное лицо Кларисы отражало тревогу. У Габриэль перехватило дыхание, когда она ответила:
— Вы сказали, что господин Делиз может оказаться в зависимом положении только от людей, которых он нанял, и что охранники согласились помочь ему.
— Но я не говорила, что операция не может сорваться! — Клариса тяжело вздохнула, и слезы наполнили ее прекрасные голубые глаза. — Пьер — умный и осторожный человек, но он не может предусмотреть все.
Страх все больше и больше заполнял ее, и Габриэль попыталась взять себя в руки. Она смахнула рукой набежавшие слезы.
— Я… я не знаю, что и сказать. Мой отец…
— Ваш отец — порочный человек и убийца! Габриэль промолчала.
— Он и его грязные дела виной тому, что происходит сейчас!
Она снова не сказала ничего в ответ.
— Именно из-за него оба они — и Роган, и Пьер — подвергаются сейчас смертельной опасности! Он…
— Он — мой отец.
Клариса внезапно умолкла. Она испытующе посмотрела на Габриэль своими блестящими глазами. Боль, любовь к Рогану и печаль прочитала Габриэль в этом взгляде.
Клариса вздрогнула и с коротким вздохом сказала:
— Итак, мы обе поражены любовью, сопротивляться которой не в силах. И эта любовь приносит нам обеим больше страданий, чем радости. Габриэль… — Голос Кларисы стал мягким: — Pardonnez-moi, s'il vous plait[22]. Мне трудно признаться самой себе в том, что Роган оценил вас верно и вы достойны любви такого человека, как он.