руки.
Мы находились внутри «Иглы» на безопасном расстоянии от края, а потому мне не
составило большого труда подойти, утонуть в объятиях Келлана и вместе с ним навалиться
на ограждение. Он повернул голову, чтобы глянуть на город, но я уже не видела ничего,
кроме Келлана. В полумраке я изучала его черты: он завораживал сильнее панорамы. Я не
могла понять, чем прельстила это совершенное создание, и прошептала:
– Почему я?
Он вновь повернулся ко мне, и от его улыбки мое дыхание, как и следовало ожидать,
пресеклось.
– Ты даже не представляешь, как я любуюсь тобой. Мне нравится. – Он склонил
голову набок, наблюдая, как мои щеки заливаются краской. Подумав секунду, он тихо
добавил: – Дело было в вас с Денни… В ваших отношениях.
Я пробежалась пальцами по его волосам выше уха и нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
Он снова взглянул на город, но ничего не сказал. Положив руку на его щеку, я
развернула его к себе и повторила:
– Что ты имеешь в виду, Келлан?
– Не знаю, как объяснить тебе, если не растолковать того, что сказал Эван, – вздохнул
он и потупился.
Я снова надулась и мысленно возвратилась к нашей стычке. С тех пор изменилось
столь многое, что пролетела, казалось, целая жизнь.
– Это когда ты велел ему заглохнуть – довольно грубо, между прочим?
Ему, похоже, не хотелось продолжать разговор.
– Да.
– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
– Никакого… – улыбнулся Келлан и покачал головой. – И непосредственное.
– Но ты, надеюсь, все-таки объяснишь мне толком? – криво усмехнулась я.
Он издал смешок и вновь посмотрел на город.
– Да… Только подожди минуту.
Я крепко обхватила его и положила голову ему на плечо. Может думать хоть целую
вечность, лишь бы не уходил. Городские огни околдовывали, и я, уткнувшись носом в
кожаную куртку, вдохнула его пьянящий аромат.
Келлан обнял меня так же крепко, одной рукой поглаживая по спине, а другой
придерживая за голову. Наконец он медленно произнес:
– Вы с Эваном были правы насчет женщин. Я использовал их годами.
Я чуть отстранилась, чтобы взглянуть на него.
– Годами? Не только из-за меня? – К своему удивлению, я была уязвлена.
Он заправил мне за ухо прядь волос.
– Нет… Тем хуже, конечно.
Я нахмурилась, испытывая некоторую неловкость от этого разговора.
– Людей, Келлан, использовать нельзя… Ни по какой причине.
Он вскинул брови и улыбнулся:
– Не ты ли использовала меня в первый раз, когда хотела выкинуть из головы Денни?
Я отвернулась. Разумеется, я использовала его. Он взял меня за подбородок и заставил
смотреть на себя.
– Да все в порядке, Кира. Я так и думал. – Он вздохнул и глянул на залив по другую
сторону. – Но это не лишило меня надежды. Я целый день болтался по городу, прикидывая,
как сказать тебе… что я тебя очень люблю. И не выставить себя при этом идиотом.
– Келлан… – Я чуть с ума не сошла, гадая, где его носило тогда.
Он вернулся взглядом ко мне.
– Боже… Когда ты мигом вернулась к нему, как будто ничего и не было, меня это
просто убило. Я знал… – Он чуть ли не злобно встряхнул головой. – В ту самую минуту,
когда я вошел и услышал вас наверху, я уже знал, что нам ничего не светит.
– Ты слышал нас? – удивленно моргнула я.
Мне стало неловко. Келлан пришел домой намного позднее… и пьянее.
Он смотрел в пол, как будто выложил нечто, о чем говорить не хотел.
– О да… Я вернулся и услышал, как вы воссоединяетесь у себя. Мне стало довольно
хреново. Я взял бутылку, отправился к Сэму. Ну, дальше ты знаешь, чем кончилось.
Меня охватило не до конца понятное чувство вины.
– Господи, Келлан, прости! Я не знала.
Он вновь посмотрел мне в лицо:
– Кира, ты не сделала ничего плохого… – Келлан на секунду отвернулся. – Потом я
держался с тобой как последняя сволочь. – Он робко улыбнулся, и я поморщилась, вспомнив,
каким он был козлом. – Прости. Когда я зол, меня несет, тормоза отказывают… А разозлить
меня сильнее, чем ты, не может никто.
Он выдавил виноватую улыбку.
– Я заметила, – критически усмехнулась я и подумала о наших живописных ссорах, а
Келлан негромко рассмеялся, и во мне заговорила совесть. – Но ты всегда был прав. В каком-
то смысле я заслужила твою грубость.
Он перестал смеяться и положил мне на щеку ладонь.
– Нет, не заслужила. Только не то, что я тебе наговорил.
– Я ужасно заморочила тебе голову.
– Но ты же не знала, что я люблю тебя, – ответил он мягко, гладя меня по щеке.
Я заглянула в его любящие синие глаза и поняла, что не заслуживала его доброты.
– Я знала, что ты ко мне неравнодушен. И была черствой.
Улыбнувшись краешком рта, Келлан поцеловал меня.
– Не без того, – шепнул он. – Но мы сбились с темы.
Тепло улыбнувшись, он направил беседу в другое русло:
– По-моему, мы говорили о моей искалеченной психике…
Я рассмеялась и глянула ему через плечо, отгоняя хандру:
– Правильно, о твоем… распутстве.
Келлан хохотнул.
Я, тоже смеясь, провела рукой по его груди, пока он пристально меня изучал.
– Наверное, надо начать с полноценной лекции о моем загубленном детстве.
– Мы это уже обсудили, незачем ворошить. – Я посмотрела на него печально, не
желая бередить старую рану.
– Кира… Мы только сковырнули болячку с очень глубокой язвы, – возразил он
негромко. – Я очень о многом не рассказываю никому.
– Келлан, мне тоже не обязательно. Я не хочу причинять тебе страдания…
Затравленным взглядом он уставился через мое плечо:
– Но я, как ни странно, хочу… Мне нужно, чтобы ты поняла. Чтобы познала меня.
Келлана захлестнуло уныние, и я, ощутив это, перехватила его взгляд и порочно
вскинула брови.
Он рассмеялся и дурашливо пробормотал:
– Не только… в библейском смысле.
Я накрутила на пальцы волосы, щекотавшие его шею.
– Ладно, если тебе так хочется… Я выслушаю все, что угодно, и с уважением
отнесусь ко всему, что ты мне скажешь.
В надежде, что Келлан не раскиснет вконец, я ободряюще улыбнулась.
Но он, к моему удивлению, отозвался смехом.
– Тебя это позабавит.
Я застыла и уставилась на него. В том, что он успел поведать мне о своем детстве, не
было ничего забавного.
– Не представляю, как это возможно, – прошептала я, пытаясь заглянуть ему в глаза.
– Ну ладно, может быть, не забавное… – Келлан издал вздох. – Пусть будет
несуразное. – Он выдал грустную полуулыбку, когда я недоуменно поморщилась. – Похоже,
моя матушка крутила роман с папашиным лучшим другом.
Я побледнела: несуразнее некуда. Улыбнувшись моей реакции, Келлан продолжил:
– И вот дорогому папане случилось на несколько месяцев уехать из города по какому-
то срочному семейному делу на восточном побережье. – Келлан встряхнул головой. –
Можешь представить его удивление, когда он вернулся домой и обнаружил, что его
смущенная молодая женушка беременна.
У меня отвисла челюсть, и Келлан саркастически усмехнулся:
– «Сюрприз тебе, золотце».
– Что он сделал? – спросила я тихо.
– Ха. – Келлан кивнул, глядя в сторону, и улыбка стерлась с его лица. – Что ж, в этот
момент матушка показала, на что способна.
Он посмотрел на меня, поймав мой взгляд и снова смутившись, после чего предельно
серьезно и спокойно проговорил:
– Она заявила, что ее изнасиловали, пока его не было… И он поверил.
Мне казалось, что в моем лице не осталось ни кровинки. Я таращилась на Келлана, не
доверяя его абсолютно правдивому рассказу. Кем надо быть, чтобы на такое пойти?
Келлан, тоже бледный, негромко сказал:
– Он считал меня дьявольским отродьем с самого первого дня. Я еще не родился, а он
уже меня ненавидел.
Глаза Келлана увлажнились, но слез не было. Я поцеловала его в щеку, мечтая сделать
больше.
– Я ужасно тебе сочувствую.
Он кивнул, продолжая задумчиво смотреть на меня.
– Зачем твоя мама так поступила?
– Думаю, не хотела всего лишиться, – пожал плечами Келлан и издал невеселый
смешок. – Но, сделав ход, она уже не могла пойти на попятную. Где-то имеется даже
полицейский отчет, в котором во всем обвиняют абстрактного белого мужчину. – Смешок
повторился. – В моем свидетельстве о рождении в графе «Отец» даже написано Джон Доу[23].
Папаша меня не признал. – Последние слова Келлан произнес шепотом.
– Боже, Келлан… – По моей щеке скатилась слеза. – И они все это тебе рассказывали?
Он посмотрел на воду.
– Постоянно. Практически как сказку на ночь. «Спокойной ночи, малыш… Ты, между
прочим, разрушил нам жизнь».