29 июня в «Новой Рейнской газете» появилась статья Маркса.
«Парижские рабочие подавлены превосходящими силами врагов, но не сдались им, — говорилось в ней. — Они разбиты, но их враги побеждены. Минутный триумф грубой силы куплен ценой крушения всех обольщений и иллюзий февральской революции… ценой раскола французской нации на две нации — нацию имущих и нацию рабочих. Трехцветная республика отныне носит только один цвет — цвет побежденных, цвет крови. Она стала красной республикой…»
«Новая Рейнская газета» была во всем мире первым печатным органом, поднявшим залитое кровью знамя парижских рабочих.
Зажигательные статьи, связанные с июньским восстанием, привели в бешенство и панический страх немногих из оставшихся акционеров газеты. Они решительно отказались иметь какое бы то ни было к ней отношение. Но Маркс и Энгельс, выслушав их негодующие либо испуганные речи на собрании акционеров, не отступили ни на шаг от взятой линии. Ничто не могло уже прекратить в то время существование известной всей Германии и полюбившейся труженикам газеты. «Новая Рейнская газета» смело приняла бой, который ей открыто объявила окрепшая после разгрома рабочих во Франции международная реакция.
Улица Шапочников — одна из многих улиц Кёльна. Ничем не отличался внешне от сотен других и дом № 17. В нем находились издательство Дица и редакция «Новой Рейнской газеты». За простым столом, в комнате без особых примет, обычно работал редактор Вильгельм Вольф, прозванный Люпусом[3]. Казалось, он никогда не оставлял этого места, разве только чтобы побывать в типографии. Настойчивый, трудолюбивый, он отдавал газете всего себя, свое время и досуг.
За исключением Люпуса, все редакторы «Новой Рейнской газеты» не достигли еще и 35 лет. Они были молоды, жизнерадостны, любили развлечения, шутки, стакан вина в доброй веселой компании.
Стояло яркое лето. В окна дома редакции врывались волнующие запахи свежего сена и цветущих лип. Веерт и Энгельс нередко приходили в редакцию с берега Рейна после купания или гребли, оживленные и радостные.
Энгельс тщательно изучал в это время особенности июньских событий в Париже. Он пришел к выводу, что перевес сил в правительственных войсках в значительной степени предрешал поражение рабочих. Разбирая уличные сражения с военной точки зрения, Энгельс указал на серьезную ошибку, совершенную восставшими: они были слишком великодушны; на ракеты и гаубицы правительственных войск Кавеньяка восставшим следовало ответить массовыми поджогами зданий. Они этого не сделали.
Энгельса давно уже интересовали военные проблемы. Июньская трагедия учила тактике и стратегии классовых войн и вооруженного восстания.
«Новая Рейнская газета» была многогранна. Маркс и Энгельс знали, какой несокрушимой силой обладают сарказм и веселый смех. Голос газеты был то очень серьезен, то презрителен, то насмешлив. Сатирические фельетоны в стихах и прозе перемежались с глубоким научным разбором происходящих во всем мире, и особенно в Германии, событий. Стихи Фрейлиграта и Веерта украшали «Новую Рейнскую газету», как и глубокие статьи Маркса, Энгельса, Вольфа, других сотрудников и многочисленных корреспондентов из разных городов.
Георг Веерт написал для газеты сатирическую поэму об аристократическом врале и карьеристе фон Шнапганском, приключения которого потешали читателей. Веерт без промаха разил исконных врагов революции: юнкеров, националистов, либеральствующих буржуа и реакционных филистеров. В герое поэмы читатели скоро узнали князя Лихновского, правого депутата Франкфуртского собрания.
Как-то Веерт прочел, примостившись по обыкновению на подоконнике, стихи, которые всем понравились и тут же пошли в очередной номер:
Сегодня ехал я в Дюссельдорф.Сосед мой — советник почтенный,О «Новой Рейнской» начав разговор,Бранился весьма откровенно.«Редакторы этой газеты дрянной —Чертей опасная свора.Совсем не боятся ни бога они,Ни Цвейфеля-прокурора!Как средство от всех неурядиц земныхХотят они первым деломРеспублику красную провозгласитьС имущества полным разделом.На части мельчайшие разделенВесь мир будет ими вскоре.На горсти земли и песку — вся твердь,На малые волны — море.Получит каждый на радость себеКусочек нашей планеты.Достанется лучшее — редакторамИз «Новой Рейнской газеты»…
Но тут господин советник умолк.И полон я был раздумья:Каким вы мудрым казались мнеВ наш век сплошного безумья.Меня ваша речь в восторг привела,А если нужны ответы,Скажу, что я-то редактор и естьИз «Новой Рейнской газеты»…
«Новая Рейнская газета» казалась властям столь опасной революционной крепостью, что уже в июле против нее возбудили судебное преследование. Прошло менее полутора месяцев со времени выхода первого номера. В Кёльне начались аресты. Газета тотчас же оповестила об этом своих читателей. Полиция ответила обыском в здании редакции. Жандармы вскрыли все шкафы и ящики столов. Тысячи бумажных листков кружились по комнатам.
В ворохе запечатленных мыслей, отчетов, стихов, передовиц полицейские отрыли статью «Аресты», которая показалась им оскорбительной. Она была без подписи, и следователи силились, сопоставляя почерки, найти ее автора. Были допрошены Маркс, Энгельс, Дронке, а также издатель газеты Корф. Все они наотрез отказались назвать автора статьи.
Тогда в качестве свидетелей были вызваны в полицию одиннадцать наборщиков.
Через несколько дней, выступая со статьей о судебном следствии против «Новой Рейнской газеты», Маркс писал: «…обращаем внимание читателей на то, что одни и те же преследования начались одновременно в разных местах — в Кёльне, в Дюссельдорфе, в Кобленце. Странная цепь случайностей!»
Спустя несколько дней Маркса снова допрашивали по поводу статьи «Аресты».
Однажды к Марксу подошел высокий красивый молодой человек с маленькими холеными усиками на чисто выбритом лице.
— Я давно ждал счастливой возможности пожать вам руку, доктор Маркс, — начал он, заметно любуясь собой и своей четкой дикцией. — Вы, вероятно, слыхали обо мне. Я руковожу «Дюссельдорфским демократическим союзом». Меня зовут Фердинанд Лассаль.
Карл не скрыл своей заинтересованности и ответил крепким рукопожатием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});