— Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю о себе. У них, — Волгин показал на своих спутников, — возможно, было уже иначе… А существуют высшие школы?
— Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют — для тех, кто хочет стать инженером, учёным или исследователем. Или, например, космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в зал, — прибавила Электра.
— Знаете что, мои дорогие, — сказал Второв, когда они вышли из аудитории, — после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевёл эти слова Электре.
— Они будут интересоваться вашим веком, — сказала она. — Не думаю, что могут возникнуть затруднения.
— А вот я так определённо это думаю, — Второв вздохнул вторично.
— И я, — сказала Мельникова.
3
Тридцать полукруглых рядов кресел амфитеатром поднимались вверх к матово-прозрачному потолку. Внизу два небольших стола, два кресла телеофа, а на стене, напротив амфитеатра, огромная чёрная доска, возле которой три лёгкие высокие стремянки.
Всё почти так же, как в аудиториях университетов двадцатого века. Видимо, найденная тогда планировка учебных залов оказалась наиболее удобной, наиболее отвечающей своему назначению.
И тридцать рядов детских лиц, возбуждённых, взволнованных, любопытных.
Они были разными, эти лица, но каждое могло служить образцом красивого детского лица.
Волгин внимательно осматривал аудиторию. Какой-то «фокус» в освещении позволял видеть сидящих в заднем ряду так же отчётливо и ясно, как и передних. Казалось, здесь не существовало расстояния.
«Вряд ли это может быть только «игрой» света, — подумал Волгин, — скорее, новое проявление современной техники».
Было ясно, что и дети видят своих гостей так же отчётливо с любого места в зале.
У двух тысяч детей было что-то общее во внешнем виде. Они были теперь одеты в костюмы разного покроя и цвета. Черты лица, цвет волос и глаз тоже были разными, но общее, несомненно, существовало, и Волгин долго не мог понять, в чём оно заключалось.
Потом он понял. Это было то, что он и его товарищи заметили на площадке у первого встреченного ими мальчика — непринуждённое изящество позы, чуть-чуть откинутая назад голова, вошедшее в плоть и кровь уважение к человеку, почти гордое сознание своего человеческого достоинства — характерные черты людей новой эры, соединённые с детской подвижностью и непосредственностью.
Эти дети, от десяти до четырнадцати лет, были людьми девятого века, свободными гражданами свободного мира, не знающими, что такое нужда, болезни, преждевременная смерть. Перед каждым из них расстилалась двухсотлетняя жизнь — без старческой дряхлости, полная радости творческого труда.
«Они и не могут быть иными, — подумал Волгин. — Их деды и прадеды уже привыкли к тому, что они — хозяева жизни и природы. Мы, строившие коммунизм, как мы были правы! Вот к чему привели наши усилия и бесчисленные жертвы!»
И с чувством гордого удовлетворения в душе Волгина снова возникло горькое сознание своей неполноценности, отсталости, неспособности войти в эту жизнь полноправным её участником.
«Я гость, и только гость, — думал он. — Никогда они не посмотрят на меня как на равного им во всём. Я всегда буду возбуждать любопытство, словно неведомый зверь в зоопарке».
Он посмотрел на Мельникову и Второва, и ему показалось, что он прочёл на их лицах те же безрадостные мысли.
Но он ошибался. Игорь Захарович и Мария Александровна думали совсем о другом.
…Встречу открыла девочка, сидевшая в первом ряду. Она встала и, к несказанному удивлению гостей, произнесла короткую речь на чистом русском языке, почти без акцента:
— Мы все очень рады и очень гордимся тем, что вы пришли к нам. Рады потому, что хотели, даже мечтали встретиться с вами. Горды потому, что возможность прийти к нам из далёкого прошлого дало вам могущество разума. Мы просим вас рассказать нам о прошлом, о вашем веке. И наш первый общий вопрос обращён к вам, Дмитрий. Вы современник Ленина, расскажите о нём как человек, который видел его и говорил с ним.
«Вот оно, первое неизбежное затруднение, — подумал Второв. — Они не чувствуют разницу между своим и нашим временем».
Волгин видел, с каким напряжённым вниманием смотрят на него, ожидая ответа, две тысячи пар глаз. Дети, конечно, не поняли, что сказала их подруга, но они знали, какой вопрос будет задан, и слышали имя «Ленин».
Солгать? Придумать историю личной встречи с вождём? Не разочаровывать их? Нет, это немыслимо, неизбежно запутаешься.
Чтобы выиграть время, Волгин спросил по-русски:
— Как тебя зовут?
Она явно не поняла его и беспомощно посмотрела на Электру. Странно, ведь она только что говорила по-русски. Волгин повторил вопрос на современном языке.
— Моё имя Фея.
— Действительно фея, — прошептала Мельникова, любуясь ребёнком.
— Скажи, — спросил Волгин, — ты знаешь старый русский язык?
По рядам прошло лёгкое движение. Фея посмотрела на Волгина с удивлением, её брови слегка приподнялись. Казалось, что-то в словах Волгина поразило её.
Электра быстро набросала несколько слов и передала записку Волгину.
«Не обращайтесь к детям на «ты». Я потом объясню вам».
— Вы знакомы с нашим языком? — переспросил Волгин.
— Нет, я его не знаю. То, что я сказала, я скоро забуду. Мы думали, что вам будет приятно услышать родной язык.
— Это действительно так. Но скажи… скажите, как же вы могли, не зная языка, обратиться к нам по-русски?
Фея улыбнулась.
— Я вижу, — сказала она, — что вам, Дмитрий, очень хочется обращаться ко мне, как к другу. Если так, не стесняйтесь. Я ничего не имею против.
Она сказала это так, как могла бы сказать взрослая женщина.
— Отлично, — весело сказал Волгин. — Я хочу, чтобы вы были нашими друзьями. Будем беседовать дружески. Так ответь мне.
— Сейчас я тебе объясню. — Фея просто и непринуждённо перешла на «ты». Очевидно, в её представлении подобное обращение могло быть только взаимным. — Пока мы вас ожидали здесь, мы составили текст приветствия, потом поговорили с Люцием, и он перевёл его на ваш язык. Вот и всё.
«Поговорили, конечно, по телеофу», — подумал Волгин.
— И ты так хорошо запомнила? — спросил он.
По амфитеатру прокатился дружный смех. Слова Волгина дети восприняли как шутку. Запомнить с одного раза несколько фраз чужого языка — они не видели в этом ничего особенного…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});