Снизу, с земли, внешний вид города был совсем другим, чем сверху, из арелета. Дома были почти не видны, их закрывали росшие перед фасадами густые деревья. Улица напоминала сад. Впечатление усугублялось полным отсутствием каких-либо оград.
Тротуары, очень широкие, состояли из разного цвета параллельных полос, движущихся с различной скоростью. Самая быстрая шла посередине, к краям тротуара скорость замедлялась, а самые крайние были неподвижны. Космонавты выбрали крайнюю правую полосу.
Средняя часть улицы — проезжая — была сравнительно узкой, над ней на разной высоте плыли арелеты разных расцветок.
У самого тротуара, почти касаясь земли, медленно двигались длинные прозрачные арелеты, сделанные словно из тончайшего стекла. Иногда они были совершенно пустыми, без единого человека внутри, что указывало на автоматическое управление. Мягкие кресла в них тоже были прозрачны и плохо различимы.
Какой-то человек подошёл к краю тротуара и поднял руку. Арелет остановился, человек вошёл, и машина двинулась вперёд.
— Вероятно это современные троллейбусы, — сказал Котов. Владилен подтвердил догадку.
— Это маршрутные, — сказал он.
— А как определить, куда он идёт?
— Летит, — поправил Крижевский.
— Посмотрите внимательнее, — ответил Владилен. — Впереди машины есть номер.
Улица оканчивалась огромной площадью. Во все стороны от неё радиально расходились другие улицы. Высоко вверху виднелся исполинский мост и ветвь спиральной дороги. По ней часто мелькали серебристые поезда, идущие с огромной скоростью. На середине площади памятник — фигура человека в костюме космонавта, почти касающаяся арки моста.
— Перед тобой, Мария, памятник твоему деду — Борису Мельникову, одному из первых звездоплавателей Земли, — сказала Мэри.
К удивлению Волгина, Мельникова не просила перевода, видимо, она поняла подругу.
«Так и есть, — подумал Волгин. — Она родственница, а не однофамилица того Мельникова, о котором я читал в «Пятой планете». Остаётся узнать про Второва».
Голова статуи была гордо поднята: Борис Мельников смотрел вверх на небо, куда он проник одним из первых. Волгину показалось, что лицо статуи похоже на лицо Марии. Он сказал это своим спутникам.
— А мне так совсем не кажется, — возразил Второв. — Даже больше, памятник не очень похож на оригинал.
— А разве вы могли его видеть? — спросил Волгин.
— Я его не видел живым, но на пульте управления нашего космолёта осталась фотография Мельникова и Второва. Она была снята при их жизни.
— Как эта фотография попала к вам? — спросил Волгин, обрадовавшись возможности тут же выяснить интересовавший его вопрос.
— Из семейного альбома. Отправляясь в полёт на «Ленине», я взял её с собой.
— Значит, и вы…
— В нашей семье профессия космолетчика стала традиционной. Геннадий Второв, товарищ и спутник Мельникова, — мой прадед. Дед и отец тоже были космонавтами.
— Но ведь вы старше Марии Александровны.
Второв пожал плечами.
— У Мельникова сын родился поздно, а у Второва раньше.
— В Москве, — сказал Владилен, — есть памятник группе первых космонавтов. Там вы найдёте и вашего прадеда.
— Этот памятник я знаю, — ответил Второв. — Он был поставлен до нашего отлёта. Только я не думал, что он ещё существует.
— Кстати, Владилен, — сказал Волгин, — я хотел спросить тебя, как удалось сохранить памятники прошлого от действия времени?
— Точно не могу сказать. Их специально облучают и покрывают особым бесцветным составом. На этот вопрос тебе лучше всего ответит Иоси. Поговори с ним по телеофу.
— Куда мы теперь пойдём? — спросил Котов.
— Теперь, — ответил Владилен, — куда вам хочется. Я советовал идти в этом направлении для того, чтобы показать Марии памятник Борису Мельникову.
Мария Александровна поблагодарила Владилена взглядом. Волгин убедился при этом, что она прекрасно понимает современный язык. Видимо, Мэри не теряла времени и уже многому научила подругу.
— Пойдём, например, сюда, — сказал Второв, указывая на первую попавшуюся улицу.
Ленинград и раньше был огромным городом. Теперь это был сверхисполин. Пять часов блуждали они по нему, переходя с одной улицы на другую, пересекали площади, поднимались по движущейся ленте тротуара на мосты, к станциям спиральной дороги, но всё ещё, по словам Владилена, находились «близко от дома».
С мостов открывался широкий кругозор, но до самого горизонта был город, и только город. Ему не было ни конца ни края.
— Я голоден, — заявил Крижевский.
Владилен спросил какого-то прохожего, и тот указал направление. Столовая оказалась совсем рядом. Над входом, неведомо как и на чём, словно в воздухе, блестели буквы короткой надписи.
— Прочти, — попросил Волгина Озеров.
— «Питание», — перевёл Волгин.
— Некрасиво! — заметила Ксения. — Написали бы «кафе» или «столовая». А то «питание»! Слишком определённо.
— Зато исчерпывающе точно, — засмеялся Виктор.
— Ещё точнее было написать «Питательный пункт».
Реалистический подход люден девятого века Новой эры не понравился никому.
— Идём питаться, — усмехнулся Котов.
Но зато внутри столовая была настолько красива, что не раздалось ни одного слова критики. Огромное помещение под прозрачным куполом было декорировано множеством растений и целыми клумбами цветов. Столики различных размеров прятались в зелени. Воздух был насыщен запахом моря — озоном и йодистыми испарениями.
Посетителей было мало, и друзья нашли свободный стол таких размеров, что за ним легко расположились пятнадцать человек.
На столе лежала довольно толстая книга.
— Обширное меню, — по-русски заметил Волгин, убедившись, что книга — перечень блюд и напитков.
— А если мы захотим того, чего нет в этом меню? — поинтересовалась Ксения.
— Я, — ответил Волгин, — уже производил подобные опыты. Правда, не в таких столовых, а дома, и всегда получал то, что хотел. Для этого надо только объяснить, какое кушанье вы желаете.
— Кому же мы будем объяснять?
— Дежурному по пищевому заводу. Это можно сделать с помощью карманного телеофа. Ожидание будет не больше десяти минут.
— Ну, раз так, — сказал Второв, — ограничимся этим списком. В нём, вероятно, найдётся всё что угодно. Вы лучше нас знаете современную кухню, Дмитрий Александрович. Выбирайте и заказывайте.
Второв никак не мог привыкнуть называть людей по-современному, одним именем. К Мэри и Владилену он обращался по имени только потому, что у них не было отчества. Правда, один раз он назвал Мэри «Мэри Люциевной», но молодая женщина так искренне рассмеялась, что Второв смутился и больше не рисковал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});