что случилось с последними двумя – нет, – рассмеялась я.
Мы с Дейвом попрощались, и я уехала оттуда, будучи немного сильнее, немного храбрее и с гораздо большим количеством багажа. Буквально. Я увозила на заднем сиденье деревянный стул, обитый тканью с рисунком скелета, и чучело кроленя в лиловой бандане.
Глава 44
Подняв глаза на аудиторию, я дотронулась до уголка листа со своими записями и поискала в толпе знакомые лица. К счастью, Колледж Восточной Атланты выпускал очень немного старшеклассников, и весь мой выпуск уместился на небольшой переносной сцене посреди баскетбольного зала. Если бы я закончила Старшую Персиковую, я сейчас стояла бы посреди переполненного футбольного стадиона. От этой мысли я как-то немного успокоилась. Могло быть гораздо хуже.
Я тут же увидела Джульет и Деву-Гота. Они сидели в самом конце – крутые, как обычно, – но у них в руках были самодельные плакаты «Голосуем за Биби» и «Биби в президенты». Из них вышла бы худшая в мире группа поддержки, и я их за это обожала.
Мои родители, как всегда, страшно опоздали – поэтому тоже оказались в заднем ряду.
Я все продолжала смотреть в зал, отчаянно пытаясь увидеть там пару серых глаз зомби, но я знала, что он не придет. На самом деле у меня даже было письмо в доказательство этого – засунутое под центральную консоль в моей машине, там же, где я его обнаружила.
Я начала повторять в памяти свою речь, когда мой профессор психологии, доктор Райнс, вышел на сцену и представил меня. Он преподнес толпе сказку о моей вовлеченности – как я постоянно приходила на занятия раньше всех, чтобы узнать о каких-нибудь продвинутых терапевтических методах, и превознес результаты моих выпускных экзаменов, хотя я пропустила последние две недели подготовки из-за аварии. Чего он им не сказал – потому что и сам этого не знал, – так это то, что я бессовестно списывала на этих самых экзаменах. Я была уверена, что и сама прекрасно их сдам, но зачем рисковать? Средний балл четыре ровно на дереве не растет.
Выйдя на подиум, я почувствовала его. Легкое дрожание воздуха. Теплые коричные нотки, едва различимые на фоне моей напряженности. Но даже это дало мне надежду.
Взглянув на записи в своей руке, я сделала глубокий вдох и посмотрела на своих родителей.
– Когда я пришла в Колледж Восточной Атланты, – начала я, слегка поморщившись от того, что звук моего голоса разнесся по залу из мощных динамиков, – у меня была одна цель – набрать свои шесть баллов и свалить подобру-поздорову.
Это вызвало смех в аудитории, и я сама чуть не рассмеялась, когда увидела, что мама от смущения закрыла руками лицо.
– Но я получила тут гораздо больше… – сказала я, глядя на Джульет и Викторию.
Они заорали: «Йу-у-Ху-у!» и подняли свои плакаты.
– Я получила образование. – Я поглядела на доктора Райнса, который улыбнулся и поправил очки на носу.
– Не просто перечень имен и дат, которые надо зазубрить для контрольной. Не просто несколько алгебраических формул, которые я никогда не использую в своей взрослой жизни.
В аудитории раздались новые хихиканья.
– Видите? Я знаю, о чем говорю. – Я улыбнулась своему отцу, который явно был со мной согласен. – Нет, я получила настоящее образование. Я выучила то, чего не было в расписании. Это никогда не окажется среди вопросов на контрольной. Я узнала кое-что о жизни.
И смертельном опыте. И технике похорон в мусорном ящике результатов воображаемой смерти.
– Я узнала кое-что о любви.
Я посмотрела на родителей и подумала о том, как они сменяли друг друга возле меня все то время, что я провела в больнице. Я посмотрела на скучающее лицо Джульет и вспомнила, как оно смягчается, когда она берет на руки Ромео. И я подумала о Рыцаре. Как всегда.
– И я узнала кое-что про людей. Я узнала, что иногда самые сильные, самые храбрые члены общества могут сломаться в одну минуту. А иногда самые маленькие и хрупкие из нас… оказываются крепче гвоздей. Я узнала тут о гуманности – о своей и о вашей. Думаю, именно поэтому это и называется Гуманитарный Факультет. Я наконец поняла почему.
Когда толпа одобрительно рассмеялась над этой моей жалкой попыткой пошутить, мой взгляд упал на пару бледно-серых глаз в дальнем конце зала возле одного из выходов. И я немедленно поняла, почему я не опознала их раньше.
Они улыбались.
Я поздравила всех выпускников 1999 года, и, по кивку декана, я и мои однокашники сорвали и бросили в воздух наши шапочки. А затем пригнулись, когда они начали падать на нас своими острыми уголками.
С дипломом в руке я прорвалась к выходу сквозь все улыбки, объятия, кивки и благодарности, отчаянно желая застать единственного человека в этом зале, который не хотел со мной поговорить. Я думала, что уже вырвалась на свободу, когда мне в лицо ударил жаркий влажный воздух конца мая, но, прежде чем я успела выбежать на парковку в поисках одного жуткого белого грузовика, меня окликнул по имени знакомый голос.
Обернувшись, я увидала своих родителей, стоящих рядом с Джульет и Девой-Готом возле кирпичной стены зала. Мама была единственной среди всех, прижимающей к носу платочек, и я улыбнулась. Она смеялась, когда все вокруг плакали, и плакала, когда все смеялись.
К тому моменту, пока я получила все мамины объятия, все папины хлопки по спине, все монотонные поздравления своих подруг, я успела осознать тот факт, что Рыцарь исчез. Опять.
Приклеив к лицу фальшивую улыбку, я пообещала встретиться со всеми в моем любимом итальянском ресторанчике за углом, повернулась и пошла к своей машине. Улыбка тут же слетела.
«Не думай о нем, – говорила я себе. – Нет. Стоп. Ты только что закончила школу, детка. Ты счастлива. Ну и будь счастлива. Эй, спорим, ты сможешь дойти до своей машины, не думая о нем? Готова? Давай!»
«Хонда», «ниссан», «мазда», «хонда», «хонда», «БМВ», «шеви»…
Я перечислила все марки, а иногда и модели всех машин, мимо которых прошла по пути к