— Я… Мы знакомы, хоть и мельком. Отец Каинан — достойный священник с чистейшей репутацией!
— Было бы странно, если б оказалось иначе. Вы сами говорили, что адепты Темных культов непревзойденные знатоки маскировки, ведь только маскировка обещает им сколько-нибудь долгую жизнь. В данном же случае маскировка превосходна. Зло, которое облеклось в одежды добродетели, набросило на себя сутану — идеальная мимикрия! О, этот отец Каинан уже возбуждает мое любопытство! Какой он?
— Он… Не выдается ничем особенным. Средних лет, но снискавший себе мирскую славу человека честного, уверенного в себе, неподкупного и даже строгого. Какое-то время назад у него был свой приход, но с соизволения епископа отец Каинан пошел по воспитательной и корректорской части. Это работа вовсе не для каждого клирика, тут нужен твердый дух, особенный… Полагаю, даже более твердый, чем у меня. Утешать тех, кто приговорен к нейро-коррекции, облегчать их души от страданий — это тяжелая работа, и мало кто взваливает этот груз на плечи по собственной воле.
— Разве что тот, кому этот груз необходим, — я подмигнула ему, — Для выполнения иных, не очень-то церковных, дел…
— Вы оговариваете священника, Альберка. Это уже не невинное богохульство, это серьезный грех, за который полагается ответственность.
— Хотите меня выдать епископскому суду?
— Нет. Лишь напоминаю вам, что нельзя столь безапелляционным образом относиться к духовной особе.
— А я напоминаю вам, что мы идем по следу Темного культа, величайшей чумы современности. И малейшая проволочка, обусловленная вашим проклятым амбициозным упрямством, может стоить кому-то жизни. Например, вам.
Отец Гидеон сжал губы, враз сделавшись суровее.
— Я знаю это. Но…
— Вы сами говорили о том, что даже Церковь не гарантирует своим слугам полной безопасности, что корни культа тянутся туда в первую очередь. И теперь, столкнувшись с этим воочию, трусливо отводите глаза и лепечете про духовную особу!.. Оглянитесь, черт вас возьми! Ваш отец Каинан — вербовщик Темного культа. Он не случайно занял должность пастыря в трудовом лагере «Хильда». Он подбирает там слуг для своего культа — выдергивает их из лап смерти и отсылает для дальнейшего обучения. Сколько слуг через него прошло за эти годы? Один? Или десятки? Сколько отравленных кинжалов прячется сейчас в лохмотьях, ожидая вашей спины, отче? И сколько людей должно погибнуть прежде, чем вы найдете в себе смелость?
— Госпожа Альберка права, — со вздохом сказал Ламберт. На отца Гидеона он поглядывал с сочувствием, — Я понимаю вашу боль, отче. Поверьте, мысль о том, что дьявольские слуги могут быть среди моих стражников, причиняет мне не меньшую боль — это точно раскаленная заноза в моем сердце. Но сейчас, когда мы вчетвером встретились, мы не можем позволить себе подобных слабостей. Сейчас мы одни. Против целого мира, если хотите, против всей Империи. Мы не знаем, где укрываются враги и каковы они числом, поэтому мы должны рассчитывать лишь на свои силы. Вы сейчас не священник, отец Гидеон, вы слуга Господа, и забудьте про своих братьев. И я нынче тоже не барон и не капитан, я — лишь меч, готовый выполнять приказы. Вы знаете, что значит биться в окружении. Так давайте не будем терять времени.
Эта простая речь произвела впечатление на отца Гидеона. На несколько секунд он прикрыл глаза старческой морщинистой ладонью, а когда отнял ее, передо мной был прежний отец Гидеон — решительный, знающий, что надо делать, и уверенный в себе. Глаза его разили серебром, и один его взгляд мог испепелить весь Темный культ.
— Вы правы! — провозгласил он столь гулким голосом, что господин Дагодаст вновь пошатнулся на своем стуле. Вряд ли подобный голос хоть раз раздавался под сводами собора, он принадлежал Сигивальду-Утопленнику, а не служителю церкви и, должно быть, был хорошо знаком тем, кто бился с ним плечом к плечу, — У меня нет права на сомнения и колебания. Нет и уверенности в том, что отец Каинан и в самом деле присягнул Темному культу, предав истинную веру, но подозрения против него слишком сильны и требуют разбирательства.
— Ну наконец-то! — воскликнула я с удовольствием, — Теперь я слышу слова настоящего рубаки, — И как же вы планируете разобрать эти подозрения?
— Ну… Если бы дело не было столь щекотливым, я бы уведомил епископа обо всех известных мне обстоятельствах, после чего ожидал бы решения высшего капитулата чтобы выступить на нем обвинителем или свидетелем. Но, как я уже говорил, вмешательство епископа может привести к самым тяжелым и далеким последствиям. Значит, дать делу официальный ход я никак не могу.
— Благоразумно, отче.
— Где живет отец Каинан? — вдруг быстро спросил Ламберт.
— Что?.. Он живет в западном районе, в квартале Стекольщиков, если не ошибаюсь.
— Хорошо. У него собственный дом?
— Насколько я помню… Мы не были близкими приятелями, как вы понимаете, и довольно редко встречались по роду службы. К счастью, у меня недурная память на обстановку. Да, у него небольшой домик на углу квартала.
— Слуги?
Ламберт задавал вопросы быстро, один за другим и, судя по тому, как прищурились его глаза, они были рождены отнюдь не праздным любопытством. Я начала понимать, к чему он клонит еще до того, как отец Гидеон обеспокоился:
— Он не держит слуг, аскет. Предпочитает справляться собственными силами. Постойте, капитан, к чему вы ведете?
— Так я и думал… Любой слуга — это лишние уши, с которыми приходится считаться. Не очень удобно, если ты какой-нибудь фальшивомонетчик или жулик, и очень досадно, если ты — адепт Темного культа. Вы не помните, какие у него замки? Электронные, магнитные или обычный засов?
— Слушайте, вы же не хотите сказать…
— Штурм! — радостно крикнула я, — Точно! Капитан, вам прежде доводилось штурмовать дома?
— Мне не единожды приходилось вламываться в подпольные бордели, игорные дома и притоны, так что не думаю, что жилище священника станет для меня непреодолимой твердыней. Кроме того, в бытность свою полевым префектусом мне приходилось участвовать в осаде многих крепостей.
Отец Гидеон явственно побледнел.
— Вы… Вы ведь не можете говорить серьезно, — наконец пробормотал он. Его боевой задор как-то погас, видимо, он не был настроен настолько решительно, — Господи, вы ведь не всерьез это говорите?..
— Я вполне серьезен, — сказал Ламберт, — Конечно, это наиболее радикальный прием, но других в своем арсенале я не вижу. Вы бы, несомненно, предложили что-либо другое, например попытались бы поговорить с отцом Каинаном с глазу на глаз, на правах старого знакомого и брата по вере. Но этот путь видится мне тупиковым изначально. Это путь иллюзий и ошибок. Вы же не рассчитываете, что матерый адепт Темного культа, услышав ваши слова об обманутой вере и чистосердечном покаянии, расплачется и упадет на колени?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});