учитывая то, что ты обо мне знаешь. Допустим, у меня есть свои стандарты и принципы. Я не просто мучитель.
— Вот-вот, — заметил Катон.
— Я считаю это не столько пытками, а сколько усиленным допросом.
Катон покачал головой. — Клянусь богами, ты напрасно потратил время на такие навыки. Ты не думал стать юристом?
Аполлоний холодно посмотрел на него. — Как я уже сказал, у меня есть стандарты… Думаю, у нашего юного друга было достаточно времени, чтобы позволить страху воздействовать на свое воображение. Пожалуй, я начну.
Катон уже собирался ответить, когда увидел спешащего к нему писца с заляпанным грязью ауксилларием, бегущим следом.
— Господин, разрешите доложить, пришло срочное сообщение из Тарроса.
— Давай сюда, — Катон протянул руку, и ауксилларий залез в свою сумку и вынул кожанную тубу с колпачком.
— От главного судьи городского совета, господин.
Катон кивнул, сломал печать на крышке и снял ее, обнажив конец свитка.
— Подождите там, — приказал он писарю и гонцу, затем подошел к окну, чтобы прочитать свиток при хорошем освещении. Содержание было кратким. После короткого приветствия магистрат сообщил, что разбойники совершили ряд рейдов на фермерские владения в окрестностях города. В частности, … — Пальцы Катона слегка сжались, когда он закончил читать сообщение, а затем перечитал заключительный раздел еще раз со страхом и осознанием.
— Плохие новости? — спросил Аполлоний.
Катон медленно кивнул, свернул свиток и сунул его обратно в футляр, затем отпустил обоих подчиненных коротким движением руки.
— Враг совершил набег на земли вокруг Тарроса после того, как когорта двинулась на Августис. — Он сглотнул и заставил себя говорить спокойно. — Они напали на виллу Клавдии Актэ. Все было сожжено дотла. Германских телохранителей убили, но оставили в живых несколько человек. По их словам, их хозяйку взяли в заложники…
Аполлоний начал протягивать руку к плечу Катона, затем убрал ее и позволил ей упасть, обдумывая свой ответ. — Мне очень жаль это слышать. Я знаю, что она что-то для тебя значит. По крайней мере, она жива.
— А пока, — деревянным тоном ответил Катон. Он вспомнил условия, которые изложил Беникий, когда говорил о своих планах держать в заложниках Катона и Массимилиана, и почувствовал, как волна ледяного ужаса пошла по его венам от смертельной опасности, с которой столкнулась Клавдия. Он закусил губу и пробормотал: — Клянусь всеми богами, если они причинят ей вред, я заставлю эти холмы эхом отозваться предсмертными криками разбойников и всего их народа.
Он обратил свой взор на Аполлония, и, хотя его левый глаз выглядел безжизненным, правый ярко пылал. — Мы должны найти их логово, прежде чем они смогут причинить ей вред. Делай, что хочешь. Не щади мальчика и заставь его говорить как можно быстрее. Это понятно?
— Да, господин. Ты можешь положиться на меня.
Катон смотрел на него еще мгновение, прежде чем отвел взгляд. — Я знаю. Сделай это. Сделай это сейчас.
Агент кивнул и повернулся к лестнице в конце здания. Когда Катон двинулся за ним, Аполлоний поднял руку, останавливая его. — Будет лучше, если ты не будешь участвовать в этом.
— Я хочу услышать это из его собственных уст, — твердо сказал Катон.
Аполлоний увидел опасное выражение лица своего командира и осторожно кивнул. — Как хочешь. Но если ты хочешь, чтобы я узнал, куда враг, возможно, забрал Клавдию Актэ, оставайся в стороне, ничего не говори и позволь мне делать свою работу.
Катон смотрел, как Аполлоний отступил от небольшого столика, который поставил перед столбом. Множество ножей, крючков и шарнирных приспособлений было разложено на поверхности, на виду у Кальгарнона. Юноша уставился на них широко раскрытыми от ужаса глазами, но ему удалось стиснуть челюсти и сжать губы в тонкую линию.
— Это инструменты моего ремесла, — нежно сказал Аполлоний, пробегая пальцами по орудиям пыток. — С их помощью я могу прорезать тончайшие разрезы в твоей плоти или же зияющие раны. Эти крючки можно использовать для снятия кожи с мышц и костей, а с помощью этих инструментов можно превратить пальцы рук, ног и яйца в мякоть. Я знаю, как использовать каждый из них, чтобы вызвать едва заметный дискомфорт или самую невыносимую агонию, которую ты только можешь себе представить. Прежде чем я закончу с тобой, у меня будет вся необходимая информация. Ты можешь мне не верить, но я могу заверить тебя, что ты будешь молить о смерти задолго до того, как я закончу. — Он остановился и вышел из поля зрения Кальгарнона, прежде чем подмигнуть Катону. Затем он наклонился к уху юноши и мягко заговорил. — Так что же, мальчик? Спасешь себя и прямо ответишь на мои вопросы?
Кальгарнон глубоко вздохнул и откашлялся, прежде чем ответить. — Я ничего тебе не скажу. Я не предам родных! Да здравствует Царь гор!
— Я бы не слишком верил в его долголетие. — Аполлоний слабо улыбнулся. Подойдя к столу, он провел пальцами по инструментам, прежде чем остановился на железных прутьях с соединенными петлями. Он поднес их к лицу Кальгарнона.
— Вот и они. Одни из моих любимых. А теперь я задам вопрос, на который ты сможешь ответить, не выдавая своих родных. — Что для тебя важнее? Уметь ходить или держать оружие?
Несмотря на предыдущие инструкции агента, Катон почувствовал, как внутри него нарастает нетерпение. Он хотел, чтобы этот человек немедленно начал свою работу и извлек ответы. Каждый момент промедления с возможностью найти и спасти Клавдию был мучением. И все же он достаточно верил в способности Аполлония и его более темные навыки, чтобы сохранить молчание.
— Ну? — спросил агент. — Ноги или руки?
Юноша дрожал, глядя на инструмент, который держал Аполлоний. Он покачал головой и крепко зажмурил глаза, и его губы шевелились в безмолвной молитве.
— Все в порядке. Я приму решение за тебя. — Аполлоний повернулся к ближайшему ауксилларию. — Держи его ноги неподвижно.
Солдат положил свой щит и копье, схватил Кальгарнона за конечности, крепко прижал их и придавил пятки к основанию столба. Юноша боролся, но ему не хватило сил, чтобы дать результативный бой. Аполлоний встал на колени и открыл железные прутья настолько широко, что большой палец ноги его жертвы подошел вплотную к петле. Затем он схватился за ручки на концах перекладины и закрыл ими палец ноги, крепко сжимая его. Он взглянул вверх. — Где крепость вашего царя?
Кальгарнон запрокинул голову и продолжил молиться.
— Твой выбор, мой юный друг, — пожал плечами Аполлоний, начиная сжимать прутья. Кальгарнон ахнул, затем крепко стиснул челюсти. Катон видел, что каждый мускул его стройного тела напрягся и задрожал.
— Ааааааааааааааа! — наконец его крик прорезал горячий, неподвижный воздух во дворе, и