Читать интересную книгу Жизнь древнего Рима - Мария Сергеенко

Учащиеся также оказались под контролем власти. В 370 г. был издан эдикт, по которому молодежь, учившаяся в Риме, ставилась под строгий надзор и контроль: юноша, прибыв в Рим, должен предъявить магистрату, ведающему учетом населения (magister census), документ, подписанный наместником провинции, откуда он прибыл; в этом документе обозначались место его рождения, возраст и образование, которое он получил; он должен сообщить, какие занятия будет посещать и где будет жить. Полиция наблюдает за ним и старается выведать, каков его образ жизни, не вошел ли он в состав какой-нибудь недозволенной коллегии, прилежно ли он посещает школу, не бывает ли часто в театре и цирке, не поздно ли возвращается домой. Если он ведет себя плохо, его могут публично высечь и отослать домой. В Риме ему вообще разрешено оставаться только до 20 лет; затем он должен возвратиться на родину, а если он задержится, префект города должен его просто выслать.

123

Марциал говорит о поэтессе Сульпиции (x. 35); ее стихи дошли до нас; она была, вероятно, внучкой знаменитого юриста Сервия Сульпиция Руфа и дочерью Горациева друга. О невесте своего друга, Кания Руфа, Марциал писал, что в ее стихах «нет ничего женского и ничего вульгарного» (vii. 69. 5–6); падчерица Овидия, Перилла, писала стихи (ov. trist. iii. 7).

124

См. статьи: M. Bang. Das gewöhnliche Alter der Mädchen bei der Verlobung und Verheiratung. В добавлении к IV тому Фридлендера: Darstellungen aus d. Sittengeschichte Roms. Leipzig, 10-е изд., 1921. С. 133–141); M. Durry. Sur le mariage romain. Révue international des Droits de l'Antiquité. 1956. T. III. С 227–243.

125

Закон Августа об обязательном браке обходили, устраивая сговор с малолетней девочкой и оттягивая брак на много лет (suet. aug. 34. 2). Август поэтому предписал, что невеста не должна быть моложе 10 лет, а срок между сговором и формальным вступлением в брак не должен превышать двух лет. О законах Августа, имевших целью укрепление семьи, см.: Н. А. Машкин. Принципат Август. М.; Л., 1949. С. 419–423.

126

Она называлась еще regilla. Слово это древние связывали с regina — «царица»; современные языковеды производят его от regere, которое первоначально значило — «ставить прямо», и считают синонимом recta (см.: A. Walde. Lateinisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1906. С. 526).

127

Был и другой, более усовершенствованный станок, тоже вертикальный, но за которым сидели и начинали ткать сверху.

128

«Удивительно, как быстро заживают раны, завязанные Геракловым узлом; очень полезно завязывать таким узлом пояс и в повседневном обиходе» (pl. xxviii. 64).

129

Значение этого обряда было непонятно уже древним. Вот объяснение Феста (55): «…волосы невесты убирали caelibari hasta, которое торчало в теле павшего, убитого гладиатора: как копье составило единое с телом, так и жена да будет едина с мужем (объяснение совершенно неприемлемое, так как все суеверия, связанные с убитыми гладиаторами, возникли значительно позже. — М.С.); или потому, что замужние женщины находятся под покровительством Юноны Куриты, а она названа так, ибо держит копье, которое на сабинском наречии называется «curis»; или потому, что это служило добрым предзнаменованием, сулившим рождение сильных мужей».

130

Плиний писал, что ястреб, которого называли «эгифом» и у которого одна нога была короче другой, «был благоприятнейшим знамением в брачных делах» (x. 21).

131

На саркофагах с изображением брачной церемонии жених часто держит в руках контракт, только не в виде табличек, а в виде свитка.

132

Моммсен объяснял эту формулу таким образом: невеста торжественно заявляет о своем вхождении в род мужа, принимая его родовое имя. «Гай» — это здесь не имя собственное, а родовое, каким и было в старину (röm. forsch. i. 11 сл.). Плутарх толковал ее по-другому: «…где ты господин и хозяин, там и я госпожа и хозяйка» (quest. rom. 30).

133

Катон оставил рецепт их; судя по щедрости, с которой он отпускал на них продукты, это были пирожные действительно для торжественных случаев: модий самой лучшей муки замешивался на молодом вине (mustum); в тесто клали два фунта свиного жира и фунт творогу, кусочки коры с лавровых веточек и пекли на лавровых листьях (de agr. 121).

134

Название это происходит не от этрусского города Фесцении, как думали раньше, а от fascinum — phallus, которому приписывалась большая магическая сила, отвращающая колдовство и злые силы (porph. ad hor. epod. 8. 18). Припевом к ним служило восклицание «talasse!», смысл которого не был вполне ясен и современникам. Обычно его производят от имени рано забытого италийского божества Таласса, или Талассиона; Мерклин полагал, что это прозвище бога Конса, на празднике которого были похищены сабинянки (ind. schol. dorpat., 1860. С. 13). Древние ставили его в связь с talaros — «корзинка для пряжи» и видели в этом слове указание на будущую работу хозяйки в доме.

135

В некоторых местах Франции молодых осыпали орехами, иногда даже в церкви. Осыпание зерном при старых деревенских свадьбах у нас имело такое же значение.

136

«Мы женимся, чтобы иметь законных детей и верного сторожа нашего домашнего имущества» (dem. in neaer. 122; то же у Аристотеля: ethic. nicom. viii. 14. p. 1162), ср. слова юриста Модестина (dig. xxiii. 2): «consortium omnis vitae, individuae vitae consuetudo». «Я вышла за тебя замуж, — говорит Порция Бруту, — не только чтобы спать и есть с тобой, как гетера, но чтобы делить с тобой и радость, и горе» (plut. brut. 13).

137

Вот некоторые примеры надписей (из «carmina latina epigraphica»):

455: «Виргинии Марий Виталий супруг, центурион легиона… жили 36 лет, безупречная перед мужем, на редкость послушная, жившая с одним мужем» («solo contenta marito», — II в. н. э.).

548: Авфидия Северина «целомудренная, трезвенная, не прелюбодейка, простая и благожелательная, преданная одному своему мужу, не знавшая других».

597: «я, Марцеллина, была очень любима своим мужем… единственным супругом моим был Элий».

652: «ты соединена была со мной целомудренным союзом… ты сочла меня единственного достойным… и все одобряют, что все доброе ты сохранила для единственного мужа» (368 г. н. э.).

643, 5: «довольна одним мужем».

736, 3: «чистая, целомудренная, пристойная, преданная одному мужу».

968: «жила, довольная одним мужем».

1142: «Что возможно, было супругой исполнено верной. Ложе твое разделить не было прав никому».

1523: «получив одного мужа, сохранила я целомудрие и стыдливость». Ср. Plaut. Merc. — 824: «женщина, если она хорошая, довольна одним мужем» и Ter. Heaut. 392: «женщинам положено весь век свой проводить с одним мужем».

138

Послушание мужу считалось добродетелью; надписи ее нередко упоминают:

429: «мне приятно было нравиться мужу своим всегдашним послушанием».

455: Вергиния была «на редкость послушной» мужу.

476: «за послушание мужу заслужила… эту гробницу».

765: «целомудрие, верность, доброта, послушание» (перечислены качества доброй жены).

1140: «я была почтительна к мужу и послушна ему».

1604: «здесь покоится Энния Фруктуоза, дорогая супруга, достойная хвалы за свое прочное целомудрие и доброе послушание».

139

Надо сказать, что работа с надписями, посвященными памяти жен, по-настоящему проделана не была, не была прежде всего проведена классификация (насколько она возможна) по сословно-классовым признакам. Стоит, однако, отметить, что качества хорошей жены-аристократки (cil. vi. 1527) и жены скромного отпущенника совпадают. Муж, произнося похвальное слово над гробом жены (laudatio), называет ее «доброй хозяйкой, целомудренной, послушной, приветливой, уживчивой».

140

Семья, один из членов которой не был подобающим образом захоронен, должна была ежегодно приносить в качестве искупительной жертвы свинью — porca praecidanea: «Так как умерший не предан земле, то наследник обязан совершать жертву Матери-Земле и Церере, заколов свинью. Без этого семья считается нечистой» (var. y non. 163. 21). Ср. у Феста (250): «Та овца называлась предварительно зарезанной (praecidanea), которую убивали раньше других животных. Так же называлась свинья, которую приносил в жертву Церере тот, кто не совершил правильного погребения, т. е. не осыпал умершего землей». В обычай вошло воздвигать без вести пропавшим кенотафии (букв. «пустые могилы») и совершать символическое посыпание землей над этой пустой могилой.

141

Случалось (pl. xxxiii. 27), что у человека, находящегося в предсмертном забытье, тайком стаскивали с руки кольцо. Помимо ценности его как вещи, им можно было еще воспользоваться как печатью. Но что сниманье кольца входило в состав похоронных обрядов, это опровергается уже тем фактом, что множество колец найдено было именно в могилах.