Поэтому, когда Антоний ушел, я остался стоять в тени, внимательно рассматривая лица переговаривающихся военачальников и вельмож.
– Значит, решено, – сказал тот, кто должен был повести в бой флот. – Поклянемся же все как один, что будем верны Антонию, чего бы нам это ни стоило! Судьба!
– Да! Клянемся! И выполним нашу клятву! – ответили они.
– Да, да, – произнес я из тени. – Будьте верны благородному Антонию, и все вы погибнете!
Они накинулись на меня и в ярости схватили.
– Кто это такой? – раздался чей-то голос.
– Это презренный пес Олимпий! – крикнул кто-то в ответ. – Колдун Олимпий.
– Изменник Олимпий, предатель, – бросил другой. – Покончим с ним и с его колдовством! – И тот, кто это крикнул, выхватил из ножен меч.
– Да, убить его! Ему платят, чтобы он исцелял благородного Антония от недугов, а он собирается предать его!
– Остановитесь! Не спешите! – произнес я негромким властным голосом. – Вы хотите убить служителя богов? Я не предатель. Я сам останусь здесь, в Александрии, до конца, но вам говорю: бегите! Бегите к Октавиану! Я служу Антонию и царице, и служу им верно и преданно, но главное служение для меня – это служение великим богам, и лишь мне, благородные господа, открывают они свои замыслы. И вот что они мне открыли: Антоний обречен. И Клеопатра обречена, ибо победит Октавиан. Я уважаю вас, благородные воины, и с болью в сердце думаю о ваших женах, которых ожидает печальная участь вдов, и о ваших детях, которые, если вы сохраните верность Антонию, останутся без отцов и будут проданы как рабы. Вот почему я говорю вам: оставайтесь с Антонием, если решили хранить ему верность, и тогда вас ждет смерть. Но если вам дорога жизнь, бегите к Октавиану и спасетесь! Я говорю так, потому что так определили и вложили эти слова в мои уста боги.
– Боги! – в ярости закричали они. – Какие боги? Перережьте горло этому ворону и остановите его карканье!
– Пусть его боги подадут какой-нибудь знак, или он умрет. Я не верю этому колдуну, – бросил кто-то.
– Прочь, глупцы! – вскричал я. – Прочь! Отпустите мои руки и прочь, подальше от меня! И я покажу вам то, что вы просите! – Что-то в моем лице, должно быть, вселило в них страх, ибо они отпустили меня и отступили на несколько шагов. Тогда я воздел к небу руки, собрал воедино все свои душевные силы и устремил их в глубины вселенной, где они встретились с духом моей священной Матери Исиды. Но Слово власти я не произнес, ибо мне было запрещено. Великая непостижимая сущность богини откликнулась на призыв моего духа, и жуткое безмолвие возвестило о том, что она устремилась к земле. Леденящая душу тишина становилась все глуше и глуше, даже собаки перестали лаять, и все люди, кто был в городе, замерли на месте, охваченные ужасом. Потом откуда-то издалека донесся призрачный звон систр. Поначалу едва слышимый, он становился все громче и громче, пока воздух не задрожал от грозных неведомых земле звуков. Я молча поднял руку и указал на небо. Там из воздуха сгустился огромный бесформенный образ, подобный туче, и сопровождаемый нарастающим звоном систр стал медленно приближаться к нам, пока его тень не накрыла нас. Проплыв над нами, образ полетел в сторону лагеря Октавиана. Постепенно музыка стихла вдали, и грозное видение растворилось в ночном небе.
– Это Вакх! – выкрикнул кто-то. – Вакх покинул обреченного Антония!
Все в ужасе ахнули.
Но я знал, что это не Вакх, римский лжебог, а божественная покровительница Исида покинула Кемет и, вылетев за край нашего мира, устремилась в просторы вселенной, чтобы оставить людей навсегда. Ей продолжают поклоняться, и она по-прежнему находится на Земле, как и во всех мирах, но в Египте ее больше не видят. Я закрыл лицо руками и начал молиться, а когда я опустил руки, вокруг меня никого не было, все военачальники Антония ушли, я стоял один.
Глава VII
О том, как войско и флот Антония сдались Октавиану у Канопских ворот, о гибели Антония и о приготовлении смертельного зелья
На следующий день утром Антоний выступил со своим огромным войском и приказал своим галерам идти на флот Октавиана, а многочисленной коннице атаковать конницу Октавиана. Галеры Антония вышли тремя рядами навстречу флоту Октавиана, уже готовому принять бой. Когда эти два флота встретились, галеры Антония подняли весла в знак приветствия, потом они сблизились с галерами Октавиана и вместе уплыли прочь. В это время из-за Ипподрома показалась конница Антония и понеслась на конницу Октавиана, но, встретившись, воины Антония опустили мечи и перешли в стан Октавиана. На обезумевшего от ярости Антония было страшно смотреть. Он кричал своим легионам, чтобы те не смели отступать ни на шаг и ждали атаки. И какое-то время легионы оставались на своей позиции, лишь один из командиров (это был тот самый человек, который вчера вечером призывал убить меня) развернулся, чтобы бежать, но Антоний схватил его, бросил на землю и, спрыгнув с лошади, выхватил меч, чтобы своей рукой покарать дезертира. Он замахнулся, высоко занес меч, и лежащий закрыл лицо руками, ожидая смерти. Но Антоний не нанес удар. Он опустил меч и велел ему встать.
– Ступай! – сказал он. – Ступай к Октавиану и благоденствуй! Когда-то я любил тебя, так почему среди столь многих предателей я должен убить именно тебя?
Человек встал и горестно посмотрел на него. А потом им овладел жгучий стыд, он с криком сорвал с себя доспехи, вонзил свой меч себе в сердце и упал замертво. Антоний, глядя на его смерть, не произнес ни слова. Тем временем ряды Октавиана приближались, и как только они взметнули копья, легионы Антония развернулись, чтобы бежать. Солдаты Октавиана остановились и начали осыпать их насмешками, но преследовать не стали, и никто из воинов Антония не был убит.
– Беги, мой повелитель Антоний! Беги! – закричал Эрос, его слуга, единственный, кто кроме меня, не покинул его. – Беги или станешь пленником Октавиана!
Антоний тяжело застонал, сел на коня, развернулся и поскакал к городу. Я последовал за ним, и когда мы проезжали Канопские ворота, у которых собралось множество горожан, Антоний обратился ко мне:
– Олимпий, скачи к царице и скажи ей: «Антоний приветствует Клеопатру, которая предала его! Он приветствует Клеопатру, желает жить и радоваться и прощается навек!»
Я поехал в мавзолей, а Антоний укрылся во дворце. Добравшись до мавзолея, я постучал в дверь, открылось окошко, и выглянула Хармиона.
– Впусти меня! – крикнул я.
– Какие новости? – прошептала она.
– Хармиона, – сказал я, – конец уж близок. Антоний бежал!
– Хорошо! Слава богам! – ответила она. – Я уже извелась от ожиданий.