Эрайн. Просыпайся. Просыпайся, друг, я жду тебя. Я хочу поговорить с тобой. Я хочу сказать тебе…
— Лесс! Ты там приросла, что ли?
Черт! Сбил весь настрой, ехидна бледная. Ну чего тебе еще от меня надо?
— Я кашу поставил греться. Сейчас поедим.
— А мантикор?
— Мантикор пусть лежит. К ночи очнется, я думаю. Или к утру завтрашнему. Оставь его пока.
Я выбралась на берег. Подол черного старушечьего платья и впрямь оказался распорот, а на ноге краснела длинная царапина, уже склеенная новой кожицей — в мертвой воде действительно можно было лишиться пальцев и ничего не почувствовать. И только потом обнаружить гладенькие, аккуратно заросшие кожей культи.
— Зачем мы его вытащили, Амаргин? Срок его заключения вышел?
— Вроде того. — Волшебник переломил об колено окатанную водой доску и бросил в огонь. — Малыш потихоньку начал просыпаться. Это ты его разбудила, между прочим.
— Я?
— А то кто же? Четверо суток просидела у него в голове. Еще когда в мертвом озере валялась. А вчера он окончательно пробудился. Видишь, даже цепи порвал.
— А раньше… он их порвать не мог?
— Не мог, конечно. Он же спал. Ему требовался кто-то извне, вроде тебя, чтобы проснуться.
— Значит… Ты нарочно привел меня сюда? Чтобы я разбудила мантикора?
— Надо же было тебя к чему-то приставить. — Маг хитро усмехнулся и подмигнул. — А тут дело хорошее сделала, пользу принесла.
Мне почему-то не понравился его тон. Да и смысл сказанного тоже не понравился. Использовал меня как… я не знаю, как механизм какой-то. Я надулась:
— Еще скажи, что ты знал, что я свалюсь в озеро и промаринуюсь в нем несколько суток.
— Я предполагал, что это произойдет, — не стал отпираться Амаргин. — Малый грот все-таки довольно жуткое место. Но даже если бы ты не отвалялась свои четыре дня в озере, рано или поздно ты бы все равно достучалась бы до Малыша и разбудила его. Пара дней, неделя, месяц — для него это уже не суть как важно. Он слишком долго спал.
Амаргин улыбнулся, взглянул мимо меня на лежащее в воде драконье тело. Улыбка эта была хорошая, даже нежная, и я малость оттаяла.
— Ну ладно… я все понимаю. Но зачем ты сделал это моими руками, Амаргин? Ты бы и без меня прекрасно мог…
— Зачем сапожник выдает подмастерью кусок кожи, гвозди и молоток? Уж наверно не потому что ему трудно стачать сапоги без посторонней помощи, — маг взял серебряный кувшин, в котором я хранила пресную воду и плеснул немного в комковатую кашу. — Помешай, а то пригорит.
— Тогда расскажи мне о мантикоре. За что он был тут прикован?
Амаргин усмехнулся.
— "За что?" За руки, как ты успела заметить.
— Амаргин!
— Мне только и заботы, что над тобой подтрунивать. Не интересно — ты быстро выходишь из себя. За какие грехи? Знаешь, он сам тебе об этом расскажет… если сочтет нужным. Давай кашу есть.
Он ловко вытащил котелок из огня — опять голыми руками, словно забыл об утреннем спектакле. Я взяла ложку.
— А ты, Амаргин, ты-то какое имеешь отношение к мантикору?
Я была почти уверена, что он пожмет плечами и скажет "никакого". Однако маг задержал ложку на полпути ко рту и улыбнулся:
— О! Самое прямое. Малыш был старшим учеником у Стайга Ловца. Мы с Враном — его младшие товарищи.
— У Стайга ?
"Ты ведь недавно у Стайга?" — вспомнила я.
— Да, Стайгом звали нашего учителя, моего поручителя.
— Который вместе с другими погиб в драке с Изгнанником?
— Он самый. Давно это было.
— Эрайн упоминал о Стайге, — пробормотала я. — Ой, я хотела сказать — мантикор…
— Я знаю его имя, — поднял ладонь Амаргин. — Ничего страшного. При чужих только не говори. Называй его Малыш.
— Он сперва решил, что я — тоже ученица Стайга. Очень удивился, когда узнал, что твоя.
— Парень слишком долго спал. У него сместилось восприятие времени.
Амаргин увлеченно зашаркал ложкой по дну, выскребая поджаристую корку. Некоторое время мы молчали, доедая кашу. Потом маг напился воды из кувшина, вытер рукавом губы и сказал:
— Я хочу, чтобы ты помогла Малышу привыкнуть и разобраться что к чему, хотя бы на первых порах. Это будет полезно для вас обоих. Кроме того… — Амаргин нахмурился и потер пальцем переносицу. — Кроме того, я должен предупредить кое о чем. Будь готова к некоторым сложностям. У парня серьезные неприятности, с которыми он должен справиться. Иначе… он погибнет.
Я напряглась:
— Что с ним такое?
Волшебник поморщился. Выдержал паузу. Потом неопределенно пошевелил пальцами:
— Прошлое. Его прошлое. Оно никуда не делось, оно осталось с ним. Хуже того — прошлое проснулось раньше и теперь пытается взять верх. Малыш расскажет, если захочет. Ты просто знай, что ему сейчас будет очень, очень тяжело.
— А что я должна делать?
— Старайся не оставлять его одного.
Я перевела взгляд на огромное тело, бессильно раскинувшееся в воде, и пообещала себе, что не спущу с него глаз. Если за Эрайном и числилась какая-то вина, то разве она не искуплена веками заточения?
Амаргин встал.
— Ну, ладно. Дерзай, Лесс. А мне пора. — Он со смаком потянулся, похлопал себя по животу. — В кои-то веки поел горячего. Посуду помой, слышишь? Потом, сейчас проводи меня.
Я поднялась следом. Мне не хотелось, чтобы он уходил. Что ни говори, но оставаться один на один с мантикором, который вот-вот проснется, было как-то… неуютно. Однако просить Амаргина остаться неразумно вдвойне — он все равно уйдет, да только на прощание обсмеет меня с ног до головы. Хотя сегодня он был необыкновенно мягок и приветлив, и разговаривал со мною по-людски. И чего на него нашло? Или это я вела себя паинькой и порадовала старика?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});