Читать интересную книгу Новый Мир ( № 8 2010) - Новый Мир Новый Мир

Тем не менее книга получилась очень нужная и почти своевременная: ведь, к сожалению, она пролежала в издательстве почти  шесть лет и заканчивается публикациями 2004 года — за прошедшее время даже о таком малоизвестном авторе, как Александр Кондратьев, вышло два персональных сборника в Ровно и как минимум два новых сборника произведений, что уж говорить о классиках… Впрочем, это горькая судьба всех библиографий: не успев выйти, они неизбежно устаревают, и ничего тут не поделаешь. Разве что использовать каким-то образом систему электронных обновлений?..

ТЕЛЕОБОЗРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ САЛЬНИКОВОЙ

ТЕЛЕОБОЗРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ САЛЬНИКОВОЙ

 

ТЕЛЕДАРВИНИЗМ

 

На советском телевидении существовала одна программа, посвященная жизни дикой природы, — «В мире животных». С ней выросли и даже успели состариться несколько поколений.

В постсоветский период присутствие животных в телеэфире не просто возросло, но сделалось символической приметой современного вещания. Наряду с «В мире животных», «Диалогами о животных», «Жизнью замечательных животных» появилось множество зарубежных и отечественных программ, документальных сериалов и целых телеканалов (американский «Animal Planet», отечественные «Домашние животные», «Охота и рыбалка», «Ocean-TV», «Zooпарк» и др.), посвященных фауне и флоре нашей планеты.

Похоже, лицезрение животного мира является для сегодняшнего индивида острой необходимостью — психологической, эстетической, социальной. Помимо извечной ностальгии по первозданной природе, образ животного несет в себе нечто такое, что особенно ценно и важно человеку рубежа второго и третьего тысячелетий, и особенно в России. 

Существенно и то, что программы и документальные циклы новейшего типа, посвященные всевозможным зверям, отличаются от «В мире животных» так же, как публицистические ток-шоу вроде «Честного понедельника» или «Народ хочет знать» отличаются от «Спокойной ночи, малыши!». И дело не в формально-форматной специфике, а в смысловом наполнении.

Программа советского периода «В мире животных» родилась в 1968 году, в контексте телеэфира, служащего проводником официальной идеологии того времени. И поскольку официальная идеология тогда уже утратила свою энергию и силу воздействия на аудиторию, «В мире животных» импонировало даже тем, кто к животным был равнодушен. Главное, чтоб не про пятилетки и стройки коммунизма, не про ведущую роль компартии и трудовые будни. После основателя программы кинорежиссера Александра Згуриди ее стали вести Василий Песков и Николай Дроздов. Если журналист Василий Песков в качестве ведущего отличался минорностью тона, уравновешенностью и нейтральностью интонаций, то Николай Дроздов пронизывал свои программы ярким обаянием ученого, влюбленного в природу и готового ежеминутно присягать на верность ее законам.

В эпоху нарастающего разочарования Дроздов приобщал телезрителей к видению природы как абсолютно гармоничной системы. Эта природная система бывала объективно жестокой, зато всегда стихийной и не обремененной никакими ханжескими «надстройками». В природном мире ловят и хватают исключительно для того, чтобы съесть, а съесть — для того, чтобы быть сильным и не погибнуть среди прочих сильных хищников. Даже когда Дроздов комментировал, как змея заглатывает какого-нибудь несчастного грызуна или львы окружают отставшую от стада антилопу, он не менял благодушных интонаций увлеченного наблюдателя. То было не прекраснодушие, но мечта советского интеллигента и ученого о мире, где правят не умозрительные идеологические постулаты, спускаемые сверху, а происходит спонтанная саморегуляция изнутри, лишенная всяких умозрительных целей. 

Этот взгляд ученого, признающего устройство природного целого как благо, нейтрализовывал объективно жестокие кадры. Сцены расправы одних особей над другими не выглядели дикостью и кошмаром, потому что между ними и зрителями находился голос Николая Дроздова. Ну и само количество таких сцен, как и степень откровенности в показе жизни животных в естественной среде, осторожно дозировалось. Официальная цензура и самоцензура выпускающих программу не могла корректировать жизнь животных, но управлять селекцией документальных кадров они вместе были способны.

Дело, конечно, не в коварном желании советского государства залакировать образ природы. Гармоничной ее видела вся закатная советская эпоха. И гармония природы противопоставлялась дисгармонии законов социума, пускай даже самого совершенного. От наивного благородного Ихтиандра (Владимир Коренев) в «Человеке-амфибии» (1961, режиссеры Геннадий Казанский, Владимир Чеботарев) и забавного дикаря Чудака (Сергей Юрский) в эксцентрической комедии «Человек ниоткуда» (1961, режиссер Эльдар Рязанов) до охотника Дерсу в «Дерсу Узала» (1975, режиссер Акира Куросава) природные, «естественные» люди становились центральными образами. Искусство разной степени сложности и разных эстетических свойств вело своих героев по одной дороге. Они были обречены выбывать из человеческого общества, для которого слишком чисты, целостны и простодушны.

Программа «Спокойной ночи, малыши!» выражала в образах игрушечных зверюшек новое самоощущение взрослых — они уже не считали идеалом образ самоотверженного борца или труженика, они хотели быть просто думающими и чувствующими людьми. Кстати, именно человеком доброго ума и умного сердца всегда выглядел Дроздов, подкупая аудиторию самой манерой держаться.

В середине 1990-х на постсоветском ТВ по соседству с Николаем Дроздовым, этим идеальным ученым-интеллигентом, возник Иван Затевахин, ведущий «Диалогов о животных». Его мощная фигура сразу напомнила зрителям совсем не об университетском лектории и не о кабинете ученого, лишь иногда выезжающего в экспедиции. Затевахин смотрелся так, будто изучал животных, обитая прямо в первозданной природе. Не случайно и студия программы была оформлена так, что напоминала усовершенствованный домик лесника или ученого-практика, ученого-отшельника, выезжающего в мегаполис крайне редко.

В «Диалогах о животных» использовались зарубежные научно-популярные фильмы о жизни дикой природы. В них, как правило, природа была показана именно в своей конфликтной, драматической сущности. Английский, лицензионный вариант названия программы, который тоже могли прочитать телезрители, говорил сам за себя — «Survival», что переводилось как  «естественный отбор». Хотя вне биологической науки то же самое слово часто фигурирует в более простом значении выживания в экстремальных ситуациях разного рода. Тема естественного отбора и стала доминирующей в передаче нового поколения.

Затевахин и его коллеги открывали российскому зрителю окно в другой мир животных — тот, где умиляться и радоваться не только нечему, но и некогда. Борьба за выживание перманентна, часто антиэстетична и всегда жестока. Как ни люби природу, а невозможно радоваться, когда новый глава львиного прайда уничтожает детенышей своего предшественника или когда стая обезьян расправляется с детенышем пришлой самки и вдобавок устраивает его коллективное пожирание.

А именно подобные эпизоды оказались кульминационными в документальных фильмах, пришедших на наше ТВ в постсоветское время.

Осталась в прошлом радость человека, вырвавшегося из вредного общества в добрую и полезную для всего живого природу. Сам Затевахин, конечно, не нагонял страха специально, а даже наоборот, вел программу весело и по-свойски. Но  он разговаривал о природе языком более рациональным, лишенным лиризма, в отличие от стилистики Дроздова. А закадровые голоса и вовсе приобщали к подчеркнуто бесстрастному объективизму, которым так дорожат западные ученые в научно-популярных форматах.

Вместе с «Диалогами о животных» на нашем ТВ стартовала эпоха трезвого обсуждения жизни природного мира. В подавляющем большинстве зарубежных научно-популярных программ и сериалов, составивших основу вещания о животных, пристальным объектом внимания являются социальные реалии животного мира. Непременный ролевой расклад на вожаков, лидеров и подчиненных, рядовых, варианты образования брачных пар и семьи, поиски и устройство дома, принципы нападения, умерщвления добычи с последующим дележом ее частей в соответствии с внутренней социальной иерархией и так далее.

Аналогии с человеческим обществом периодически возникают как бы сами собой, как бы в силу их объективного наличия. Однако материал и организован таким образом, чтобы зритель не мог этих аналогий не заметить. В своем видении природы западные ученые продолжают оставаться верными последователями Чарлза Дарвина. В России трудно представить, сколь огромную роль сыграли его концепции человеческого происхождения и законов жизни природы для самовосприятия западного общества. А ведь оно в лице Чарлза Дарвина пережило в середине XIX века своего рода культурную катастрофу.