Читать интересную книгу Потоп - Генрик Сенкевич

– Слушаюсь!

– Четверым набить дробовики дробью. Для меня оседлать двух лошадей, чтобы и вторая была наготове.

– Так я и знал, что-то будет! – проворчал Сорока.

– А теперь, вахмистр, за мной! – крикнул Кмициц.

И как был, неодетый, в одних шароварах и расхристанной на груди рубахе, вышел из сеней, а Сорока, вытаращив от удивления глаза, последовал за ним; так дошли они до колодца во дворе корчмы. Тут Кмициц остановился и, показав на ведро, висевшее на журавле, приказал:

– Лей на голову!

Вахмистр по опыту знал, как опасно переспрашивать полковника, он взялся за журавль, погрузил ведро в воду, торопливо вытянул его и, подхватив руками, выплеснул всю воду на пана Анджея; тот стал фыркать и отдуваться, точно рыба-кит, ладонями приглаживая мокрые волосы.

– Еще! – крикнул он.

Сорока проделал это еще и еще раз и воду лил так, точно хотел погасить огонь.

– Довольно! – сказал наконец Кмициц. – Пойдем, поможешь мне одеться!

И они пошли вдвоем в корчму.

В воротах они увидели двоих солдат, которые выезжали с вьючными лошадьми.

– Через город медленно, за городом вскачь! – еще раз приказал им Кмициц.

И вошел в избу.

Через полчаса он показался снова, уже одетый в дорогу: в высоких яловых сапогах и лосином кафтане, перетянутом кожаным поясом, за который был заткнут пистолет.

Солдаты заметили, что из-под кафтана у полковника выглядывает стальная кольчуга, точно он приготовился к бою. Сабля тоже была пристегнута высоко, чтобы легче было схватиться за рукоять; лицо рыцаря было спокойным, но суровым и грозным.

Оглядев солдат и убедившись, что они готовы и вооружены надлежащим образом, он сел на коня и, бросив хозяину дукат, выехал за ворота.

Сорока ехал рядом с ним, трое солдат вели сзади запасного коня.

Вскоре они очутились на рынке, где полно было солдат Богуслава. В толпе их царило движение, видно, они получили уже приказ готовиться в путь. Конница подтягивала подпруги у седел и взнуздывала лошадей, пехота разбирала мушкеты, стоявшие в козлах перед домами, возницы запрягали в телеги лошадей.

Кмициц словно очнулся от задумчивости.

– Послушай, старина, – обратился он к Сороке, – а что, большая дорога проходит мимо дома старосты, нам не придется возвращаться на рынок?

– А куда мы поедем, пан полковник?

– В Дембов!

– Так мы за рынком и повернем к дому старосты. Рынок останется позади.

– Хорошо! – сказал Кмициц.

Через минуту он проворчал себе под нос:

– Эх, когда бы были живы те! Мало людей для такого дела, мало!

Тем временем они миновали рынок и повернули к дому старосты, стоявшему неподалеку у самой дороги.

– Стой! – скомандовал вдруг Кмициц.

Солдаты остановились.

– Вы готовы к смерти? – коротко спросил он у них.

– Готовы! – хором ответили оршанские забияки.

– В самую пасть лезли мы Хованскому, и не сожрал он нас. Помните?

– Помним!

– Сегодня надо решиться на большое дело. Удастся – так милостивый наш король господами вас сделает. Ручаюсь головой! Не удастся – посадят вас на кол!

– А почему бы не удаться? – проговорил Сорока, и глаза у него сверкнули, как у матерого волка.

– Удастся! – повторили остальные трое: Белоус, Завратынский и Любенец.

– Мы должны увезти князя конюшего! – сказал Кмициц.

И умолк, желая знать, какое впечатление эта безумная мысль произведет на солдат. Те тоже умолкли, воззрившись на своего полковника, только усы у них встопорщились, и лица стали грозными, разбойничьими.

– Кол близко, награда далеко! – уронил Кмициц.

– Мало нас! – пробормотал Завратынский.

– Это потяжелей, чем с Хованским! – прибавил Любенец.

– Все войско на рынке, в усадьбе у старосты только стража да человек двадцать придворной челяди, – сказал Кмициц. – Они ничего не подозревают, при них даже сабель нет.

– Ты, пан полковник, головы не жалеешь, чего же нам свои жалеть? – сказал Сорока.

– Слушайте же! – сказал Кмициц. – Не возьмем мы его хитростью, так уж больше никак не возьмем. Слушайте же! Я войду в покои и через минуту выйду с князем. Коли сядет князь на моего коня, я сяду на другого, и мы поедем. Как отъедем на сотню или полторы сотни шагов, хватайте его вдвоем под руки и – вскачь, во весь опор!

– Слушаюсь! – сказал Сорока.

– Коли не выйду я, – продолжал Кмициц, – и из покоя вы услышите выстрел, бейте из дробовиков по страже и, как только я выбегу из дверей, тотчас подайте мне коня.

– Есть! – сказал Сорока.

– Вперед! – скомандовал Кмициц.

Они тронули коней и через четверть часа остановились у дома старосты. У ворот по-прежнему стояло на страже шестеро алебардников и четверо у входных дверей. Во дворе подле кареты суетились старшие конюхи и форейторы, за которыми присматривал какой-то важный придворный, по одежде и парику – иноземец.

В стороне, у каретного сарая, запрягали лошадей еще в две коляски; огромные гайдуки сносили туда короба и сундуки. За ними следил человек в черном, с виду похожий на лекаря или астролога.

Кмициц, как и раньше, попросил дежурного офицера доложить о себе; через минуту тот вернулся и пригласил его к князю.

– Как поживаешь, пан кавалер? – весело спросил князь. – Ты так внезапно покинул меня, что я уж подумал, не вознегодовал ли ты на меня за мои слова, и не надеялся увидеть тебя еще раз.

– Как же я мог не проститься перед отъездом! – ответил Кмициц.

– Да и я подумал потом, что знал же князь воевода, кого посылает с тайным поручением. Воспользуюсь и я твоими услугами, дам тебе несколько писем к разным важным особам и к самому шведскому королю. Но что это ты вооружился, как на бой?

– Еду туда, где хозяйничают конфедераты, да и в городе, я слыхал, и ты сам, вельможный князь, говорил мне, что недавно тут прошла конфедератская хоругвь. Даже в Пильвишках они крепко пугнули людей Золотаренко, а все потому, что призванный воитель командует этой хоругвью.

– Кто он?

– Пан Володыёвский, а с ним в хоругви пан Мирский, пан Оскерко да двое Скшетуских; один из них тот самый герой Збаража, чью жену ты, вельможный князь, хотел взять в осаду в Тыкоцине. Все они подняли мятеж против князя воеводы, а жаль, добрые солдаты! Что поделаешь! Есть еще в Речи Посполитой такие дураки, которые не хотят с казаками и шведами рвать друг у дружки красное сукно.

– Дураков везде хватает, особенно в этой стране! – сказал князь. – Вот возьми письма, да когда увидишь шведского короля, открой ему, якобы тайно, что в душе я такой же его сторонник, как и мой брат, только до времени принужден надеть личину.

– Кому не приходится надевать личину! – ответил Кмициц. – Всяк ее надевает, особенно когда хочет совершить великое дело.

– Это верно. Выполни, пан кавалер, мое поручение, и я буду тебе благодарен и награжу пощедрей князя воеводы виленского.

– Коли так уж ты милостив ко мне, вельможный князь, попрошу я у тебя награды вперед.

– Вот тебе и на! Верно, князь воевода не очень щедро снабдил тебя на дорогу. Дрожит он над своими сундуками.

– Боже меня упаси денег просить, не хотел я брать у князя гетмана, не возьму и у тебя, вельможный князь. На своем я коште, на своем и останусь.

Князь Богуслав с удивлением посмотрел на молодого офицера.

– Э, да я вижу, Кмицицы не из тех, что другим в руки глядят. Так в чем же дело, пан кавалер?

– А вот в чем, вельможный князь! Не подумавши толком в Кейданах, взял я с собою коня благородных кровей, перед шведами хотел покрасоваться. Скажу тебе, не прилыгая, лучше его не сыщешь в кейданских конюшнях. А теперь вот жаль мне его стало, боюсь я, как бы по дорогам да по корчмам не вымотался он, не зачах. К тому же в дороге все может статься, того и гляди, попадет в руки врагу, хоть бы тому же пану Володыёвскому, который personaliter очень на меня зол. Вот и решил я попросить тебя, вельможный князь, возьми ты его на время и езди себе, покуда не приспеет время и я не вспомню о нем.

– Тогда лучше продай мне его.

– Не могу, это все едино, что друга продать. Сотню раз выносил меня этот конь из самого пекла, к тому же есть у него одно достоинство: в бою он страшно кусает врагов.

– Такой добрый конь? – с живым любопытством спросил князь Богуслав.

– Добрый ли? Да будь я уверен, что ты, вельможный князь, не разгневаешься, я бы сотню червонных злотых поставил, что такого коня, с твоего позволения, не сыщешь и в твоих конюшнях.

– Может, и я бы поставил, да не время нынче. Я с удовольствием подержу его, хотя лучше было бы, если бы ты продал мне его. Где же это твое диво?

– А вон там, у ворот, держат его люди! Диво дивное, сам султан позавидовал бы такому коню. Не местный он – анатолийский; но думаю я, что и в Анатолии один такой удался.

– Так пойдем посмотрим.

– Слушаюсь, вельможный князь.

Князь взял шляпу, и они вышли.

У ворот люди Кмицица держали пару запасных коней под седлом, один из них, породистый, вороной масти, со стрелкой во лбу и белой щеткой на правой задней ноге, тихо заржал при виде своего господина.