Я не стал поддерживать этот разговор.
9
Мы доехали до Капуи. До нее всего несколько миль. Там, как и в Казерте, есть старый и новый город. Мы пришли в Старую Капую, и я с восторгом увидел руины амфитеатра. Его размеры и сохранность могут поспорить с римским Колизеем. Там не было ни души. Мы с профессором ходили по травянистому гиганту, словно одинокие фигуры на гравюре Пиранези. Удивительное дело, ибо в наши дни дамы из Бредфорда и Канзаса часто сидят даже на самых отдаленных алтарях.
Цирк был самым большим в Италии, пока не построили Колизей, но как руина, а также как образец сложных подземных сооружений, клеток и подъемников он, на мой взгляд, намного интереснее Колизея. Старая Капуя была большим городом, столицей римской Кампании, запятнавшей себя сотрудничеством с Ганнибалом. Это был не только самый большой, но и самый богатый город на Юге, он прославился высоким уровнем жизни своих граждан и красотой и веселостью женщин. Античные авторы пишут, что целая улица Капуи была отдана торговцам духами. Ливии порицал беспечность властей, «позволивших простому люду наслаждаться безграничной свободой». Историк был явно не из демократов.
Капуя отворила свои ворота Ганнибалу и позволила карфагенской армии перезимовать у них, потому что надеялась, что Ганнибал завоюет Рим, а, когда это произойдет, она снова станет главным городом Италии. Прием, оказанный карфагенянам, и энтузиазм, с которым женщины Капуи встретили так много новых бойфрендов, был осужден, потому что победу Ганнибал так и не одержал. Впрочем, это не совсем верно. Хотя его армия вышла на поле боя, процент дезертирства был очень высок. Солдаты вернулись в бордели и другие дома, в объятия подружек. Вместо того чтобы отблагодарить Капую за психологическое ослабление армии противника, Рим, когда преимущество перешло на его сторону, жестоко отомстил городу-предателю. Аристократия и сенаторы были взяты в плен или истреблены. Столица Кампании была низведена до уровня жалкого провинциального города. Ливии рассказывает, что некоторые знатные горожане устроили банкеты, напились допьяна и приняли яд.
Профессор сел на камень в амфитеатре и закурил сигарету. Он был похож на пухлого итальянского эльфа.
— За время Пунических войн Капуя оказала на армию Ганнибала самое человечное влияние, — заметил он, — и самое печальное. Я сочувствую бедным людям, находившимся так далеко от дома. Можете представить себе разговоры, которые велись в лагере Ганнибала во время кампании? Воспоминания, обмен впечатлениями, рассказы об отличных обедах и поцелуях? И все же Рим не смог полностью искоренить Капую. По крайней мере, торговля духами сохранялась еще долгое время: Капуя поставляла духи императорам. А вам известно, что на государственных бумагах сохранился единственный след величия Капуи? Это буквы S.P.C. — Senatus populusque Capuanus.[51]
— Верно ли то, что сказал мне один итальянец, — спросил я, — будто женщин Капуи по-прежнему презирают за их связь с солдатами Ганнибала?
Профессор расхохотался.
— Не презирают, а восхищаются как нашими величайшими жрицами любви! Некоторые думают, что это идет со времен Ганнибала. Может, оно и так. Сошлюсь на собственный опыт. Во времена моей юности в каждом солидном борделе была хотя бы одна женщины из Капуи. — Он отбросил сигарету и вздохнул. — Когда мне было шестнадцать, я был учеником у прекрасной девушки из Капуи по имени Диана.
Хочется думать, что сама история набросила на те уроки покров респектабельности.
Прежде чем вернуться в Неаполь, мы задержались в деревне Сан-Арпино, где производились раскопки античного строения. Возможно, это были бани. Профессор потратил много энергии, прыгая по руинам в поисках приятеля, имевшего отношение к проводимым работам, но, как оказалось, тот человек уехал в Неаполь. Когда-то здесь был античный осканский город Ателла, пользовавшийся скандальной славой. Некоторые считают, что именно здесь родилась комедия дель арте. Среди персонажей этого итальянского театра выделяют Пульчинелле Осканские фарсы игрались в Риме, однако их сочли крайне неприличными, к тому же в персонажах увидели сходство с известными людьми, и во время правления Тиберия эти представления были запрещены. Профессор сказал, что итальянское слово osceno («непристойный») произошло от прилагательного «осканский», но насколько это соответствует истине, не знаю. Оксфордский словарь мне ничем не помог.
Мы встретили рабочего, говорящего по-оскански. Он сказал профессору, что раскопки начались около двух лет назад, когда упало большое дерево — грецкий орех. Под корнями, близко к поверхности, обнаружились стены и здания.
— Но главное не это, — сказал профессор. — Четыре соседние деревни настолько бедны, что половина населения подалась в Неаполь на заработки, а когда произошло это открытие, они увидели возможность обогатиться за счет туризма. Вот они и объединились — экстраординарное событие для итальянской деревни, — решили раскопать Ателлу в надежде обрести здесь маленькую золотую жилу. В поиске средств обратились даже к соплеменникам, эмигрировавшим в Америку. По местным понятиям, они там купаются в деньгах!
Мне не показалось, что соплеменники откликнулись. Жаль, думаю, местные жители правы: место рождения Панча должно привлечь туристов.
Перед самым Неаполем подъехали к Аверсе, оживленному городку с населением около тридцати тысяч. Я испытал разочарование. При норманнах здесь был знаменитый рынок. Город был связан с Райнульфом и Отвилями. Я думал, что увижу на горе одинокую крепость с полуразрушенным замком и, возможно, собор, но уж, конечно, не это многолюдное продолжение Неаполя, где красный «фиат» выглядел букашкой рядом с огромным грузовиком с прицепом.
— Ни к чему расстраиваться, — сказал профессор. — Слава не покинула город. Здесь находится самый большой сумасшедший дом.
10
Наибольший восторг вызвали у меня посещения Флегреанских полей, городка Поццуоли, грота Сивиллы и мыса Мизен, в нескольких милях к западу от Неаполя. Это самые старые классические места, такие старые, что современный путешественник совершенно о них позабыл, однако на протяжении столетий они были тем, чем для нынешнего туриста являются Помпеи и Геркуланум.
Кажется, самым ранним английским путешественником, описавшим Флегреанские поля, был Жерве из Тидбери. В 1190 году он в числе многих англичан находился в услужении у Вильгельма II Сицилийского, женой которого была Иоанна Плантагенет, дочь короля Генриха II. Книга Жерве «Ottia Imperialia»[52] представляет собой удивительную смесь средневековых фантазий и верований. В ней описано путешествие в Неаполь, который для людей его времени был, помимо всего прочего, городом волшебника Вергилия. Сразу по приезде Жерве столкнулся с чудесами. Он пришел к воротам Нолы, над каждой створкой которых было установлено по бюсту Вергилия. Никто из тех, кто знал Неаполь, не входил через левую створку, потому что это грозило несчастьем. Жерве повезло: вход под левую створку заслонил осел, нагруженный дровами. Сам того не зная, Жерве прошел через ворота счастья. Он написал о бронзовой мухе, сделанной Вергилием: будто бы она избавила город от мух. Благодаря волшебнику, мясо на рынках оставалось свежим в течение полугода. Вергилий изгнал из Неаполя змей. Он изготовил бронзовую трубу, нацелил ее на Везувий и тем самым успокоил вулкан. Из всех этих легенд уцелела одна — рассказ о том, что Кастель дель Ово балансирует на яйце, стоящем на морском дне.