— Неужели ты не усмотрела ничего подозрительного? — спросил он старуху, оставшись с ней наедине.
— Вот разве что та, которая помоложе… Она вроде бы отличается от других, но сказать точно, что это мужчина, я не могу… — ответила повитуха.
«Рассказывал мне кто-то, что существует секрет сжимания детородного уда, — подумал судья. — Ведь старуха заметила, что монахиня чем-то отличается… Может, это мужчина? Если так, я выведу на чистую воду мошенника! Есть один способ, как его распознать!».
Судья велел повитухе смазать между ногами монахини салом, а подчиненным привести собаку, которая, едва почуяв приятный запах, принялась жадно слизывать сало горячим и шершавым своим языком. Лизнула раз, другой… И вдруг по телу монахини прошла дрожь, словно ей стало холодно при нестерпимой жаре. И тут все заметили, что откуда-то изнутри выползает предмет, прямой, как палка, торчит и не падает. Молодые монахини и повитуха стыдливо прикрыли лицо.
— Ах ты, злодей! — разъярился судья. — И смертью своей ты не смоешь пакостных этих деяний!
Он приказал экзекуторам отвесить самозванцу сорок тяжелых батогов, а потом надеть колодку, после чего приступил к допросу. И вот что выяснилось…
— Сам я монах-странник из здешних мест, — рассказал мошенник. — С малых лет был я хорош собой, а ликом походил на деву. У меня был наставник, и он научил меня многим секретам, к примеру, такому искусству, как сжимание и распрямление членов, что помогает в любовных битвах и дает силу, которой хватает на десяток и более дев в течение ночи. Как-то я прослышал, что последователи учения Белого Лотоса[219] собираются в одном храме вместе с женщинами и творят по ночам блуд. И тогда я решил пробраться в скит… Так я пришел сюда. Здешним инокиням я сразу пришелся по душе, а когда они узнали про мои искусства, оставили меня насовсем и даже определили игуменьей. В нашу обитель приходит немало женщин и совсем юных дев, коих я завлекаю в башню и провожу с ними ночь. Обычно они ни о чем не догадываются, и в большинстве своем мне не отказывают, даже тогда, когда вдруг обнаруживают мое мужское естество. Правда, иногда попадаются строптивицы, которые ни за что не хотят уступить. Тогда приходится прибегать к ворожбе, уж против таких чар ни одна женщина не может устоять. Само собой, они потом узнают о том, что с ними случилось, да только поздно — дело уже сделано! После одной ночи такие женщины в скит не приходят. Однако большинство идет на утехи без принуждения и по своему желанию и даже говорят, что готовы вкушать со мной удовольствие чуть ли не вечно… И никто об этом не догадывался, только вы один раскрыли секрет… Понятно, что за свои преступления я достоин тяжелой кары.
Надо вам знать, что в это же самое время жены из богатых семей успели сообщить мужьям об аресте монахинь и те состряпали в ямынь бумагу, в которой просили о помиловании. Разгневанный судья не стал отвечать на прошение, а просто послал в конверте платки, и мужи не знали, куда деваться от стыда. А судья тем временем составил такой приговор.
«Настоящим выяснилось, что некий Ван из трех У[220], сластолюбец и блудодей, намазавшись румянами и скрывши имя свое, проповедовал тайны Белого Лотоса, вводя в искус простой люд и дурача прекрасноликих дев. Войдя в круг наставников, вещающих секреты своего учения, он поднялся на брег монашества. Но в действительности он искусно скрывал позлащенные комнаты, превратив их в обиталище Гуаньинь, входящей за полог[221]. Соединяя длани на молитвенном ложе, он мог извлекать нефритовый стебель, и никто не подозревал, кто перед ним, монахиня или монах. И когда, освободив золотой лотос, он располагал тело свое на ложе расшитом, кто мог знать, мужчина то или дева. Так аист, проникнув в гнездо самки феникса, занимается игрою любовной. Так змея, проскользнув в пещеру дракона, в тучу играет и дождь!
Ясная луна ненароком осветила женские покои, а жена, увы, оказалась не в одиночестве. Чистый ветер пробрался за красную дверь, и дева не одна!
Лишь разрушив обиталище блуда и предав огню лживые книги, возможно стереть следы разврата. Лишь вырвав сердце и ослепив очи, можно искоренить зло!».
После того как был зачитан приговор, судья приказал предать монаха жестокой пытке и казни. Привыкший к изнеженной жизни, лицедей не выдержал мучений и быстро испустил дух. Монахини, получив по тридцать батогов, были проданы в казенные певички, а скит разрушен до основания. Что до молодого монаха, то его тело бросили в пруд бодхисатвы Гуаньинь. Прохожие, из тех, кто знал эту историю, идя мимо, старались скрыть улыбку, которая невольно появлялась у них на устах.
— Чудеса! — дивились они. — Что нашли женщины в этом монахе? За что они любили его?
Ну, а сами женщины? Многие из них, узнав о кончине монаха, вдруг ни с того ни с сего удавились.
Монах, как известно, чинил обман да разврат долгие годы, а как умер, не нашлось места для погребения его тела. А ведь мог он прожить спокойно полную жизнь, если бы, конечно, вовремя задумался и остановился. «А ведь удовольствия мои, увы, не долговечны!» — предостерег бы он себя. И если бы так он подумал, то сразу переменил свои планы, порвал бы с монашеством, нашел себе жену и прожил бы жизнь как надо.
Так что же, любезные, верны ли ваши слова о том, что обман какого-нибудь пакостника всегда сходит ему с рук? Конечно, встречаются люди, которые, войдя во вкус греха, поганят душу свою, а утихают лишь тогда, когда подойдут к порогу жизни своей. Советуем им, кто вступил на сей путь: одумайтесь! И внемлите стихам:
За каждый злой или добрый поступок вас воздаяние ждет.Пусть неизвестен еще его срок, но знайте — оно грядет!
Мы только что рассказали вам историю о мужчине, который переоделся женщиной, а сейчас мы поведаем вам историю о женщине, которая, приняв вид мужчины, тайно занималась любовью и, надо заметить, весьма в этом деле преуспела.
В эру Обширного Благоденствия[222] за восточными воротами областного града Хучжоу жила семья, принадлежавшая к кругу ученых. Глава семьи к тому времени, о котором идет речь, уже умер, и в том доме оставалась вдова с двумя детьми: мальчиком и юной девушкой. Двенадцатилетняя дочка вдовы была умна и хороша собой — ну прямо чудесный цветок. Одна лишь беда: оттого ли, что в малолетстве она часто недоедала, напала на нее хворь, которая доставляла матери большие беспокойства. Понятно, что вдовица делала все возможное, чтобы оградить дочку от злых напастей. Как-то раз в их доме появилась монахиня-настоятельница ханчжоуского храма Цуйфуань, что значит Обитель Плывущей Бирюзы. Мать и дочь в это время занимались рукоделием. Вдова обрадовалась гостье, с которой водила знакомство вот уже несколько лет. Надо сказать, что монахиня была редкой умелицей плести лживые речи, то есть, как говорится, имела цветистые уста и лукавый язык. К тому же горазда она была поблудить. Не случайно, что вместе с нею в обители проживали две молоденькие ученицы, которые, как и настоятельница, занимались непотребными делишками. Игуменья пришла к вдовице с подарками: принесла кулек южных фиников, жбан чаю осеннего, два блюда с каштанами и спелыми фруктами. Женщины обменялись фразами, которые обычно говорятся при встрече. Внимание гостьи привлекла девочка, сидевшая рядом.