Ша-чуань и лоу-чуань сойдутся бортами, и десятки самострелов обрушат на джонку тяжелые дротики. Полсотни бойцов станут метить в них из луков и швыряться копьями. А что он может противопоставить этой немалой силе? Их всего десять человек.
Сергий задумался. У него было время, мало, но было. Лоу-чуань медленно шел на сближение, от него не уйти, не скрыться. Да и сколько можно бегать?
– Ты хотел войны, косоглазый? – тихо проговорил Лобанов. – Ну, так ты ее получишь.
Искандер, покачав втиснутый на место щит, удовлетворенно кивнул – держится.
– Думки есть? – хладнокровно спросил он Сергия.
Лобанов поскреб щетинистый подбородок.
– Ты заметил, – сказал он, – что у Орода людей меньше стало? Или мне это кажется?
– Я не приглядывался, но на лоу-чуане не больше полусотни. Мне так кажется. Матросня не в счет.
Лобанов кивнул, соглашаясь. Внимательно осмотрев надвигавшийся лоу-чуань, он остановил взгляд на вытянутых вверх длинных бревнах с наконечниками-клювами.
– Похоже на корвусы, – медленно проговорил принцип.
– Похоже, – сказал за его спиной консул, – но это не корвусы. Серы заставляют эти бревнышки падать на палубу вражеского корабля и с их помощью удерживают его на безопасной дистанции…
– И расстреливают в упор, – договорил Лобанов.
– Попал иглой…
– Вот что я вам скажу… – вздохнул принцип. – Обороняясь, мы продержимся недолго – нас просто перебьют. Палуба джонки у них будет как на ладони. Кое-кого мы снимем, конечно, но… Короче. Лучший способ обороны – это нападение!
– Хорошо сказано, – оценил консул. – Есть план?
Сергий подозвал всех и выложил свою думку. Общее мнение выразил Гефестай:
– Мне нравится! Кстати, на арене у меня было погоняло «Портос»… Так что… Один за всех!
– И все за одного! – грянуло трио Сергия, Искандера и Эдика.
– Ждорово! – осклабился беззубый Гай.
– Самое то! – согласился Квинт.
А Публий Дасумий Рустик осклабился и стукнул себя в грудь.
– Консул слушает твои приказы, принцип!
– Пойдешь с Гаем и Квинтом.
Ликторы ухмыльнулись в унисон – надежда победить подлого врага вернула им азарт, а уж злости было не занимать.
– Луки к бою! – прозвучала команда.
Первыми выстрелили Тзана и Гефестай. Стрела кушана завязла в ханьском щите, а вот сарматке повезло – ее «мишень» задергалась, хватаясь за пробитое горло, и перевалилась через борт в море.
– Один-ноль! – осклабился Эдик, и тут же шмыгнул под защиту бортовых щитов – ханьские стрелы заколотили градом по палубе.
– Паруса убирать! – приказал Юй Цзи.
Ползком кормчий приблизился к шпилю и принялся наматывать фал. Квинт и близнецы занялись тем же. Паруса зашуршали, опускаясь и складываясь.
– Берегись! – крикнул Лобанов, выглядывая из-за щита.
Лоу-чуань подошел совсем близко, всего шагов пятнадцать отделяло борта кораблей, и вот клювастые бревна дрогнули, стали медленно клониться в сторону ша-чуаня. Они падали вразнобой, но быстро набирали скорость, и вот грянули, разбивая фальшборт, с грохотом вколачиваясь в палубу джонки.
– Па-ашли! – гаркнул Сергий.
– Бар-ра! – заревел консул, подхватывая заплечный мешок с зажигательными снарядами.
– Бар-ра! – вострубил Гефестай, хватая большой щит.
– Бар-ра! – завопил Эдик, воинственно размахивая сергиевым крисом.
Разбившись по трое, защитники джонки кинулись к бревнам, должным удержать их на расстоянии.
Первыми по круглым гладким «абордажным мостикам» пробежали Гефестай, Квинт и Лю Ху – они держали перед собою большие двуручные щиты, удерживая с их помощью баланс. За ними поспешали «поджигатели» с боезапасом и факелами, а замыкающими шли меченосцы.
Экипаж лоу-чуаня пребывал в замешательстве первые секунды – римляне дрались не по правилам! – но вскоре они опомнились и началась стрельба.
Лю Ху не повезло – дротик пробил его щит, удачно пройдя под мышкой, но равновесие было потеряно.
Взмахнув руками, конфуцианец уронил щит и едва не упал сам, но успел ухватиться за бревно снизу, вопя: «Вперед, вперед! Бей!»
Искандер и Эдик, следующие за Лю Ху, осторожно переступили через сплетенные руки товарища, и добежали до борта лоу-чуаня. Эдик на бегу помахивал горящим факелом, как канатоходец веером.
– Поджигай! – крикнул Тиндарид.
Сверху, из окна, высунулась озверелая морда ханьца с копьем. Искандер воткнул один меч в стену надстройки, дабы удержаться, а другой вонзил копейщику в подбородок – острие нашло мозг и погасило зловредную деятельность.
– О-па! – Эдик подтянулся и уселся на «подоконник», одну за другой забросил «зажигалки» и метнул следом факел. Фухнуло чадящее пламя, повалил дым. Кто-то закричал по-заячьи.
– Ух ты… – удивленно охнул Чанба, глядя на оперение стрелы, вошедшей ему в бок, и перевалился на боевую палубу.
Искандер, рыча от ярости, запрыгнул следом и скрестил мечи с двумя ханьцами в мелкокольчатых латах. Один с ходу лишился головы, другой продержался дольше – секунд пять.
– Эдик! Живой?!
– Да как тебе сказать…
Гефестаю тоже досталось – сразу два дрота вонзилось в его щит, но кушан устоял, приседая от натуги и перебарывая силу инерции.
– Вр-решь, – рычал он, – не возьмешь… Бар-ра!
Добежав до надстройки лоу-чуаня, он перехватился за щит, и ударил острым краем ханьца, торчащего в окне-бойнице. Ханец замахивался алебардой, но ребро щита перебило ему горло.
– Бар-ра!
Юй Цзи, нагруженный двумя мешками через плечо, семенил сзади, хватаясь за воздух. Гефестай протянул ему руку, кормчий ухватился за нее.
– Спина! – завопил Юй Цзи, в ужасе тараща глаза.
Гефестай не сплоховал – резко пригнулся, и бежавший на него ханец с мечом едва не вывалился за борт. Юй Цзи ткнул его факелом в лицо. Ханец завопил, роняя меч, и Гефестаю осталось нанести бойцу травму, не совместимую с жизнью.
– Кидай бомбы! – заорал Сергий, поспешая третьим.
Гефестай сноровисто принял мешки и раскидал бомбы-зажигалки по боевой палубе.
– Факел!
– Я кидать!
Факел закувыркался, падая в лужу горючей жидкости, и пламя жадно охватило пол, полезло на стену, лизнуло низкий потолок.
– Порядок!
На палубу по лестнице сверху ссыпались пятеро с мечами и при щитах. Гефестай, сопя от усилий, развернул тяжелый станковый стреломет и ударил по запорному рычагу.
Коротко гуднув, тяжелый дротик, больше похожий на обрубок копья, пригвоздил к стене сразу двоих, нанизав их, как жуков на булавку.
Юй Цзи подхватил алебарду и бросился на толстого ханьца, скалящего зубы под круглым шлемом. Ханец отпрянул, поскользнулся в луже горящего топлива и шлепнулся в огонь. Тут же подскочив, он завизжал от боли, но долго визжать кормщик ему не позволил – пробил острием алебарды кожаный доспех, ломая ребра и всаживая сталь в трепещущее сердце.