Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. С. 143.
268
См. комментарий Е. Менегальдо (Неизданное, 467). В Средние века так обозначали Атлантический океан, Поплавский же называет сумеречным морем Южный океан, в котором соединяются воды Атлантики и Индийского океана. По упоминает о mare tenebrarum в «Низвержении в Мальстрем», «Элеоноре» и «Эврике».
269
Именно таким образом воспринимали луну представители раннего русского символизма, который А. Ханзен-Лёве называет «диаволическим»: «Вторично-производный характер лунного мира вытекает из постоянно обсуждаемого в диаволическом дискурсе положения о том, что луна не черпает свой свет (свою энергию, сущность, вообще свою активность) в самой себе, иначе говоря, не создает его сама по себе (то есть не генерирует, не порождает, не творит из ничего), но лишь отражает, передает свет солнца, — тем самым нечто получаемо как бы из „вторых рук“, луна может предоставить лишь нечто „условное“ и „неподлинное“ (то есть несебетождественное), участвуя в чем-то для нее чуждом» (Ханзен-Лёве Л. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999. С. 199).
270
Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. С. 142.
271
О популярности этого мотива в модернистской эстетике свидетельствует, например, известная картина символиста Гюстава-Адольфа Мосса (Mossa) «Сытая сирена» (Sirène repue, 1905, музей Изящных искусств Ниццы), где изображены архитектурные сооружения Ниццы, затопленные морем. Мотив потопа привлекал и сюрреалистов, но это не означает, что его наличие у Поплавского обязательно объясняется влиянием именно сюрреализма (в этом духе его толкует Ливак; см.: Livak L. The Surrealist Compromise of Boris Poplavsky. P. 106).
272
Кафе дю Дом (du Dôme) является для Поплавского эмблематическим пространством; см. во втором романе: «И все-таки грех знает свой покой, например, ассирийский покой длинноглазых женщин из кафе дю Дом, которые все утро проводят за тщательным омовением, одеванием, раскрашиванием своего тела, или за телефоном, или в кровати за иллюстрированным английским журналом, но и этот покой кончается беспокойством: ожирение, гоноррея, скука…» (Домой с небес, 245). В монпарнасском кафе дю Дом (открыто в 1898 г.) собирались такие знаковые персонажи художественной жизни, как Пикассо, Кандинский, Миллер, Макс Эрнст, Фуджита, Кислинг и др. Их даже стали называть «dômiers».
273
См. дневниковую запись Поплавского (январь 1930 г.): «Дома медитировал почти во сне, видел перевертывающиеся чаши с кровью, наводненье и другие фантастические вещи» (цит. по: Вишневский А. Перехваченные письма. С. 174).
274
Юнг К.-Г. Психология и алхимия. С. 66.
275
Юнг К.-Г. Aion. С. 139.
276
Одна из редакций этого стихотворения найдена в архиве Ильи Зданевича и воспроизведена в: Поплавский Б. Покушение с негодными средствами. С. 51–52.
277
Юнг К.-Г. Aion. С. 129.
278
Еще в Константинополе магазин готовой одежды был «полон подводными отблесками» (Неизданное, 368).
279
О желтом цвете см.: Вязова Е. С. Желтый цвет: от декаданса до авангарда // Символизм в авангарде. М.: Наука, 2003. С. 69–82.
280
Юнг К.-Г. Психология и алхимия. С. 249.
281
См.: Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. С. 314.
282
Там же. С. 296.
283
Цит. по: Юнг К.-Г. Психология и алхимия. С. 298.
284
Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. С. 316.
285
См: Юнг К.-Г. Психология и алхимия. С. 347.
286
«…был на луне и этим горжусь <…>», — говорит Олег Кате (Домой с небес, 277).
287
О связи эротического и ужасного писал в это же время Липавский: «Ребенок плачет от испуга, увидев колеблющееся на блюде желе. Его испугало подрагивание этой, точно живой, аморфной и вместе с тем упругой массы. <…> Пугает здесь <…> не вообще одушевленность (подлинная или имитация), а какая-то как бы незаконная или противоестественная одушевленность. Органической жизни соответствует концентрированность и членораздельность, здесь же расплывчатая, аморфная и вместе с тем упругая, тягучая масса, почти неорганическая жизнь. <…> В человеческом теле эротично то, что страшно. Страшна же некоторая самостоятельность жизни и тканей тела; женские ноги, скажем, не только средство для передвижения, но и самоцель, бесстыдно живут для самих себя» (Исследование ужаса. С. 83, 87).
288
Цит. по: Вишневский А. Перехваченные письма. С. 148–149. В августе 1929 года Поплавский продолжает работу над «Аполлоном Безобразовым» и записывает в дневник: «В понедельник писал Аполлона Безобразова и слишком рано ушел к Дине. Но в общем время идет очень высокое. Чудесная прогулка с Заратустрой в Жарден де Плант, ясная. Не время ждать будущее, теперь жизнь вся в настоящем, такую именно сумей ее принять. Золотые дни. Лето это выше всех остальных лет» (Там же. С. 161).
289
Видимо, речь идет о состоянии иллюминации, поскольку в описании этого состояния поэт говорит о сходном феномене — звоне в ушах: «…иллюминация приходит как страшное потрясение, разрешающееся в глубоком переутомлении, звоне в ушах и слабости» (Там же. С. 210).
290
Юнг К.-Г. Психология переноса. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997. С. 163. Перевод М. А. Собуцкого
291
Там же. С. 198.
292
Поплавский даже пытался писать свою «Caballa sexualis» (см.: Вишневский А. Перехваченные письма. С. 267).
293
Там же. С. 193.
294
Впрочем, мистическое отношение к женщине было вообще свойственно Поплавскому; так, о своей возлюбленной Татьяне Шапиро он писал в декабре 1928 года: «Отношение мое к ней продолжает подыматься на мистическую гору. Сегодня Рождество. Я написал ей письмо на голубой бумаге. Как будто посылал письмо Пречистой Деве. Я начинаю видеть свет во всем этом, и от всего этого, и, действительно, эмоциональная нежность моей мистики (такая бедная, исландская) чуть зацвела» (Неизданное, 151).
295
Цит. по: Вишневский А. Перехваченные письма. С. 191.
296
Там же. С. 198.
297
В письме к Шрайбман Поплавский пишет о Столяровой: «… у нас настолько все вместе, начиная, напр., с Аристотеля и кончая адским болезненным страхом всякой сексуальности, что я не в состоянии представить себе жизни, не пронизанной, не заполненной, не освященной другим» (Там же. С. 281).
298
Там же. С. 275.
299
См. в тексте «В поисках потерянного эмигрантского молодого человека» (возможно, набросок выступления на собеседовании об «Эмигрантском молодом человеке» на заседании «Зеленой лампы» 21 декабря 1931 г.): «Антисексуальность. Против дешевых мук и глубин, против Блока. Доблестная Европа. Против фрейдизма» (Поплавский Б. Собр. соч. Т. 3. С. 106).
300
Юнг К.-Г. Психология переноса. С. 220. В романе подробно описывается та техника медитации, с помощью которой Олег погружается в «темную ночь»; см. об этом главу «„Труднейшее из трудных“: Поплавский и Каббала».
301
«О море, море, сколько раз я выходил к тебе, кричал, звал и спрашивал, и ты отвечало мне, не отвечая, утешало, не замечая, вечно равномерно напевая о красоте и о невиновности всего, о море, amor» (Домой с небес, 212).
302
В «Домой с небес» Олег тоже рассуждает о сне мира, но здесь «засыпает» не человек, а сам Бог: «Мир не может быть только мыслимым Богом, ибо мысль не имеет протяжения, а вся в восхищении открытия, но мир и не может быть только воображением Бога, ибо воображение необходимо подчинено воображающему, и в нем тогда не могло бы быть ни греха, ни свободы, ни искупления… Нет, мир должен быть сном Бога, раскрывшимся, расцветшим именно в момент, когда воображение перестало Ему подчиняться, Он заснул сном мира, потеряв власть, отказавшись от власти, и было в этом нечто от грехопадения звездного неба, вообразившего себя человеком, и, конечно, именно дьявол научил человека аскетизму, потому что любовь есть та самая сонливость-жизнь, которая сладостно усыпила Бога, а пробуждение от нее есть смерть одиночества и знания, в то время как жизнь есть гипнотическая жизнь, до слез принимаемая всерьез…» (195–196).