Покрытые испариной послушники украдкой поглядывали через плечо: из девяти бумажных лент с сутрами держались две.
Безо всякого дуновения листок медленно поднялся над песком на высоту двух ладоней. Луанг Най властно махнул в его сторону кисточкой жезла и выкрикнул имя Учителя Фо. Листок упрямо задрожал на той же высоте.
И тут по храму прокатился тягучий долгий звон - с левой колонны обвалился и покатился по каменному полу медный гонг.
А снаружи донесся длинный заливистый свист и злобные жадные вопли. И дробный топот копыт десятков и десятков коней.
Листок, подрожав чуть-чуть в сладострастной злобе, медленно, удовлетворенно опустился на песок и затих там невинной бумажкой.
Луанг Най вздохнул и отложил бесполезный жезл. Снаружи орали и звенели оружием какие-то вооруженные - люди? Сумеречник удивленно обернулся к остальным:
- Это действительно люди, наставник, - тихо сказал подкравшийся к дверям Джин-хо.
Его голые лопатки блестели от пота, намотанная под ними желтая ткань мокро темнела - послушника еще не отпустила дрожь пережитого ужаса. Непонятные налетчики громко орали во дворе храма, в щели между створами метался свет факелов.
В двери ударили чем-то огромным и тяжелым, Джин-хо шарахнулся.
Луанг Най снова посмотрел на листок. Тот не подавал признаков жизни - беленькая, сложенная пополам записка на дорогой бумаге.
Грохнуло снова, двери угрожающе заскрипели.
- Ну что ж вы так, тетушка, - осуждающе пробормотал монах. - Разве можно приводить на семейное кладбище такое отребье. Мало того что разбойники, так еще и люди...
В створы явно били тараном - щель расширилась, разорванные и обвисшие ленточки сутр бессильно дрыгались с каждым мощным ударом. Джин-хо отошел к стене с выстроившимися статуями домашних божков и выжидательно поглядывал то на наставника, то на жалующуюся во все скрепы дверь. Снаружи хохотали и возбужденно орали, ржали десятки лошадей.
- Мерзавцы, - тихо сказал Луанг Най.
Таран ударил еще раз, и на каменный пол полетели щепы.
До сей поры ни один разбойник или пират не осмеливался осквернить святилище Ве Ниэн - из почтения к праву убежища, которым те же разбойники или пираты охотно пользовались. Но вот люди... Людей храм видел впервые.
Граница с айсенами - длинная полоса белого, заваленного гниющими водорослями песка вдоль высокой скальной стены - тянулась с севера на юг и оканчивалась в двух йоутах отсюда, у самой рыбацкой деревни. С севера по песку мало кто приходил - люди боялись приливов, по высокой воде море заполняло все сотни локтей от кромки до отвесных скал. Утонуть сложно, но можно, а айсены не очень-то любили воду и плавать - прямо как кошки. А тут целая толпа, верхами и вооруженная...
Дверь вспучивалась под ударами, остро торча щепками, как переломанными костями. Брус засова гнулся, но держался.
Луанг Най поманил восьмерых служителей и отступил к стене под высоким барельефом с небесными полководцами и высунувшими языки тиграми. Потом приложил ребро ладони ко лбу, выдохнул - и отсек от себя пространство резким ударом.
Поэтому те, кто вышибал из прогнувшихся скоб засов и с руганью пролезал в раскуроченные двери, не увидели в храме ни души.
Настоятель, поджав тонкие губы, щурил желтые глаза и пощипывал мочку острого уха: айсены лезли, как тараканы, скрипя, как хитином, кожей толстых кафтанов. Жадно, разевая мокрые, заросшие черным волосом рты, таращились на мерцающую внутренность освещенного золотом по золоту храма. Закидывая обмотанные тряпками головы, цокали языками и тыкали толстыми грязными пальцами в расписанный драконами потолок. Топали и гремели по полированному полу набойками пыльных сапожищ. Дергали себя за жесткие, как пакля, бороды, скалили зубы и пихались локтями, довольно погогатывая. От них пахло лошадью и застарелым потом - аромат курильниц перешибала вонь давно немытых тел.
Но ничего не трогали - почему-то. Ни золотых львов вдоль стен - подарка короля Бороммы Фана. Ни курильниц в виде высокой, как ступенчатая башня храма, короны - тоже золотых. Только реготали, тыкали пальцами и таращились.
Скрипя просевшими досками по камню, растащили в стороны разбитые створы - открывая пошире дверь.
И, пощелкивая плетьми, погнали внутрь связанную длинной веревкой вереницу крестьян: женщины визжали, дергая спутанными запястьями, мужчины упирались босыми пятками, крутя за спиной вывернутыми локтями. Здоровенные, на голову выше любого айютайца люди пихали пленников, подхлестывая обнаженные спины и раздавая подзатыльники.
Нехорошее предчувствие, одолевавшее Луанг Ная еще с влажного полудня, сгустилось в уверенность и переросло в мрачное ожидание. Он не мог понять одного: зачем? Зачем они хотят это сделать?
Первой на колени перед статуей поставили вдову Цао - Луанг Най узнал ее по широкой выносливой спине и длинным серьгам в оттянутых ушах. Не зря он предсказал ей смерть от железа еще прошлой весной. Женщина почему-то очень боялась утонуть в приливной волне тайфуна - настоятель подарил ей несомненную уверенность в том, что она не захлебнется в соленой воде.
Ухватив женщину за узел волос на затылке, человек отогнул ей голову так, что бедняжка захрипела, хватая ртом воздух. И глубоко взрезал выгнувшуюся под кожей гортань. Кровь запылила высоким шумным веером. Цепочки и колечки на пьедестале потекли красным.
Крестьяне голосили и бесполезно рвались в путах. Айсены резали очередное горло, а потом складывали судорожно дергающие ногами и дрожащие в агонии тела в промокшую, торчащую босыми ступнями кучу. Жители деревни уходили один за другим, трупы наваливали третьим рядом, размотавшиеся черные волосы и тряпки подтекали красным на каменные плиты.
Золотое лицо Милосердной безжизненно затвердело под алой моросью. Оскальзывающиеся в лужах айсены деловито хмурились, примериваясь лезвиями к шеям плачущих крестьян - подвернутые ноги сидящей богини стали темными от крови. Настала очередь молодого Вьена - еще одно вскрытое горло плеснуло упругой длинной струей на колени статуи.
В руках айсенов еще хрипела вдова Сой - плохая судьба у этой семьи, уже в трех поколениях плохая, зря он одобрил помолвку их дочери с кузнецом из столичного предместья, злая удача может перейти к семейству Ва и погубить детей - как в зал снаружи проникло нечто, заставившее замерзнуть босые ступни Луанг Ная.
Монахи и послушники за его спиной с шумом втянули в себя воздух. Настоятель мог бы испугаться - завесу невидимости рвут любое неосторожное движение или звук. Но не испугался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});