Читать интересную книгу Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман

Сладостей можно было не брать. Кухню и столовую квартиры Горовицей наполняли картонные коробки, из отеля «Плаза», присылавшего образцы кошерных десертов.

Аарон с Деборой, сначала, хотели скромной свадьбы, в синагоге Зихрон Эфраим, в беломраморном, в мавританском стиле зале, где и Аарону и Меиру делали бар-мицвы. Рав Драхман, ласково, сказал Аарону:

– Милый мой, не спорь с отцом. Не каждый день старший сын женится. Он тебя давно не видел, вы известная семья… – доктор Горовиц снял бальный зал отеля «Плаза». Кухню гостиницы, в день свадьбы, отдавали на попечение бородатых мужчин, в черных пиджаках, и шляпах, из Нижнего Ист-Сайда. В синагогу и на банкет пригласили пятьсот гостей. Залы украшали белыми гвоздиками и лиловой горечавкой, цветком штата Монтана. Столы накрывали шелковыми, аметистового цвета, скатертями.

Брат шел под хупу в парадной форме, как было положено по уставу:

– Бутоньерку на китель не наденешь… – Меир зашел в лифт, – но мы с папой будем при них… – смокинги висели в гардеробной квартиры. Отец проверял, в «Плазе», готовность зала для банкета, а потом ехал в Нижний Ист-Сайд, с миссис Фогель, на дегустацию обеда. Миссис Фогель взяла Дебору под свое крыло. Девушку поселили в квартире, в Верхнем Ист-Сайде. Миссис Амалия, с Иреной, водила ее в свадебное ателье, в Bloomingdales, и закупала, как выражалась миссис Фогель, приданое. Дебора пыталась сказать, что в Хэнфорде ничего этого не нужно, но миссис Амалия была непреклонна. Женщины проводили время за выбором туфель, чулок, пеньюаров, и визитами к портнихе.

Аарон рассмеялся:

– Бенсон был не очень доволен, что я отпуск прошу. И у Деборы работа в разгаре. К Пуриму мы должны вернуться на базу… – перед отъездом Аарон получил ответ от раввина из Сиэтла. Он брал в городе армейский грузовик, и вез в Хэнфорд свиток Торы, с молитвенниками.

– Двести миль, – Меир видел счастливую улыбку брата, – мы с Деборой заночуем, где-нибудь по дороге… – Аарон, приехав с запада, все время улыбался. Меир видел, что они с Деборой, украдкой, держатся за руки.

В последнюю неделю брат и Дебора, согласно традиции, не встречались. Аарон звонил невесте по несколько раз в день, прочно занимая телефон, в кабинете отца. Доктор Горовиц, благоговейно, погладил обложку черной кожи:

– Наконец-то Тора в семью вернулась… – отец внес Дебору в родословное древо, и отправил телеграммы, в Лондон и Японию:

– С Парижем никак не связаться… – Хаим развел руками, – мы даже не знаем, где сейчас Теодор и Мишель, а Эстер… – от Эстер, совершенно неожиданно, пришел ответ. Переслала весточку тетя Юджиния. Женщина, деликатно, написала:

– Мы получаем все нужные сведения, не беспокойтесь. С Эстер, и мальчиками все в порядке… – сестра поздравляла Аарона со свадьбой, и надеялась на встречу. Утром Аарон ушел завтракать с бывшими соучениками, из Еврейской Теологической Семинарии. Половина раввинов тоже собиралась появиться в военной форме. Он звал с собой и Меира:

– Мы Талмуд будем обсуждать, как положено, перед свадьбой. Ты хорошо в текстах разбираешься…, -Меир похлопал его по плечу:

– У меня есть рабочие дела. Ланч за мной, от Рубена… – дела были не рабочими, однако брату о них, пока, знать не полагалось.

Меир отпер дверь квартиры. Переднюю усеивали коробки. Брат открыл свадебные списки в Bloomingdales и Tiffany. Рассыльные и почтальоны, каждый день, доставляли подарки. Меир предполагал, что вещи останутся в Нью-Йорке, на складе. На базе Хэнфорд пока не построили коттеджей для женатых офицеров. Набор столового серебра, или хрустальные вазы брату и Деборе были на западе ни к чему.

Аарон с Деборой собирались попросить о разрешении для капеллана Горовица переехать в научную зону. По соображениям безопасности, Деборе было запрещено жить на большой базе. Разрешение означало бы, что Аарону повысят уровень секретности. Меир отлично знал, что с его повышением усиливается и наказание, в случае разглашения информации.

У него, Ягненка, был самый высокий уровень.

Меир сложил пакеты на ореховый стол, загроможденный свертками. Хрустальную вазу прислал кузен Мэтью, вкупе с телеграммой о занятости. Извиняясь, что не сможет посетить свадьбу, майор желал новобрачным счастья:

– Самый высокий уровень… – Меир посмотрел на хронометр, – самый высокий уровень… – брат, завтра утром, перед свадьбой, ехал в микву. Дебора, вместе с Торой, побывала в раввинском суде. Затруднений никаких не возникло.

– Они все были очень милы… – заметила миссис Фогель, за кофе, – я провожу девочку в микву. Придут раввины, для формальности… – Амалия махнула ухоженной, с маникюром рукой, – а потом приедет парикмахер, на квартиру. Мы заказали лимузин… – от квартиры миссис Фогель до синагоги было десять минут неспешным ходом, но без лимузина, с кожаными сиденьями, свадьба не была бы свадьбой. Платья будущей невестки Меир, конечно, не видел, но знал, что оно белого шелка, с лиловой отделкой. В букете Деборы тоже была горечавка. На свадьбу она надевала подаренное доктором Горовицем аметистовое ожерелье.

Отец взял Меира в магазин Tiffany, выбирать драгоценности для невестки. Рассматривая бриллиантовые кольца, Меир вспоминал тоскливый взгляд Ирены:

– Ей двадцать пять, а Деборе двадцать два. Ирена ждет предложения… – Меир сомкнул пальцы на чековой книжке, в кармане куртки. Он бы мог купить кольцо прямо сейчас. Ожерелье запаковали в голубую коробочку, они с отцом ушли.

Меир очистил стол, свалив подарки в кресла. Он заставил себя отвести глаза от четкого почерка Мэтью, на поздравительной открытке.

Он размышлял об этом, в поезде из столицы, думал и раньше, на совещаниях, после убийства Кривицкого. Меир, упорно, называл случившееся убийством. Гувер, в очередной раз, ядовито заметил, что Меиру, с его беспочвенными обвинениями, прямая дорога в НКВД. Меир лично присутствовал при вскрытии. Он, с десяток раз перечитал врачебное заключение, и провел двое суток на коленях, с лупой, исследуя номер Кривицкого. Меир нашел волосы, светлые и темные. Кривицкий был светловолосым. Гувер расхохотался, вертя пакетик:

– Это твои собственные кудри, Ягненок. Ты навещал его номер, арестуй себя. Или уборщика… – Меир сжал зубы:

– Мистер Гувер, я бы себя на электрический стул послал, если бы это помогло в расследовании дела. Номер мистера Кривицкого убирал негр. Мы не можем точно определить, кому принадлежат волосы, но невооруженным взглядом видно, что они не от негра…

Гувер зевнул:

– Уборщики поменялись сменами. Они не обязаны ставить нас в известность, о подобном… – он окинул Меира зорким взглядом:

– Рановато ты на электрический стул собрался. Надо будет, – Гувер обрезал сигару, – мы тебя сами туда пошлем… – за пять лет работы, Меир привык к шуткам босса и не обращал на них внимания.

– Самоубийство, – подытожил Гувер, выпустив клуб ароматного дыма, – незачем огород городить. Кривицкий трясся от страха, ему за каждым углом виделись агенты НКВД. Нервы не выдержали, – он вернул Меиру пакетик с волосами: «Сдавай дело в архив, Ягненок».

Меир написал в отчете об обеде, в ресторане «Вилларда», в ночь убийства Кривицкого. Патологоанатом не смог определить точное время смерти:

– От семи вечера до трех-четырех часов ночи… – он пожал плечами. В семь вечера Меир простился с Кривицким, на пороге номера.

Покуривая сигарету, Меир рассматривал свое отражение, в большом, венецианском зеркале, над мраморным камином:

– У Мэтью тоже высший уровень допуска, как и у меня… – майор отправился к телефону в десять вечера. Меир все проверил. Мэтью вызвали на стойку, но кузен попросил портье перевести звонок в кабинет управляющего. Майор Горовиц поднял телефонную трубку, портье опустил свою. Больше, как портье сказал Меиру, ему ничего известно не было. Через полчаса Мэтью, появившись в ресторане, велел заменить лобстера:

– Высший уровень… – Меир затянулся сигаретой, – но нет никакой возможности проверить, кто звонил… – Меир не поленился пройти с хронометром от «Вилларда», до отеля Кривицкого. Весь путь занял десять минут, в обе стороны. Меир угрюмо подумал, что за оставшиеся двадцать минут, можно было бы пристрелить двадцать перебежчиков.

Потушив сигарету, он стал накрывать на стол, кусая хот-дог:

– Зачем это Мэтью? Его никогда не замечали в левых взглядах. Он поддерживает Рузвельта, любой здравомыслящий человек так делает. Ирена тоже выходила, переодеваться… – Меир подумал, что Ирена и кузен могут работать вместе. Он сидел в баре «Вилларда», разглядывая вычерченное, посекундное расписание злосчастного обеда:

– Гувер прав… – Меир отхлебнул виски, – у меня паранойя. Ирена здесь не причем. И Мэтью не мог продаться русским… – он тяжело вздохнул. Меир не стал спрашивать у Ирены, видела ли он Мэтью, когда выходила из ресторана.