— Почему, Рекс? В чем дело?
— Она знает, что делает, Чарлин. Она здорово разбирается в бизнесе. Она может заработать нам миллион.
— Дерьмо от нее будет, а не миллион.
— Ну, послушай ты меня! Я же знаю. А если ты хочешь, чтобы и твои деньги она вложила, так я с ней договорюсь.
— Нет уж, спасибо, — рявкнула Чарлин. — И сам ты еще пожалеешь, что впутался в аферу! Когда без штанов останешься.
— Лапуля, ты просто не понимаешь. У нее есть доступ к рыночной информации.
— Я тебя, Рекс, предупредила. Будь осторожен.
— Я знаю, что делаю. Перестань ты разговаривать со мной, как с маленьким ребенком, Чарлин. Я не собираюсь провести остаток жизни в рабстве. Мне нужен постоянный доход, столько-то в месяц. Мартита выполняет обязанности менеджера. У нее уже все рассчитано. Она заработает мне деньги. И я буду жить, как хочу.
— Хорошо, хорошо, Рекс. Но я согласна ее терпеть только при условии, что она держится в сторонке и не вмешивается в мои дела. Держи ее при себе. Я ее знать не желаю!
Глава IX
Ева занималась своим макияжем, когда Кэрри возвратилась с позднего собеседования по поводу рекламы кухонной политуры.
— Ты сегодня опять встречаешься с Марти? — спросила Кэрри.
Ева оторвалась от зеркала и положила кисточку для туши.
— Он мне очень нравится, Кэрри, но только я скажу тебе, что меня в нем расстраивает.
— Что?
— Он же простой таксист. Ну, ты же понимаешь: ни воспитания, ни престижа. Он в тысячу раз лучше и человечней всех этих лощеных плейбоев, но этого недостаточно. Что за черт! Неужели нельзя, чтобы у человека было и то, и другое, а?
— Ты ведь можешь сочетать и то, и другое. Лощеные плейбои не перестают звонить тебе.
— Я так люблю хорошо одеваться и ходить по интересным местам, — задумчиво говорила Ева. — Я же и сравнить даже не могу те места, куда меня водит Марти, с другими, где бывают богатые. Знаешь, это как падение — садиться в его такси, ехать в закусочную Фила Глюкенстерна на Делани-стрит или развлекаться у Ратнера, у Рапопорта и так далее. Когда у Марти вечерняя смена, он иногда возит меня поесть сандвичей в «Сцену», а самое роскошное место, какое он может себе представить, это «Русская чайная».
Ева откинулась назад и обозрела эффект от своих гримерных усилий.
— Как раз вчера мы с Марти ходили в эту «Русскую чайную», Кэрри. Официант принес нам это блюдо, от которого Марта просто умирает, — блины называется, и вдруг Марти указывает мне на человека за угловым столиком. Это, говорит, сам Леонард Бернстайн! Мне захотелось быстро залезть под стол или провалиться сквозь землю — я знакома с Леонардом Бернстайном, нас познакомили на приеме. Боже, как я перепугалась, что он увидит меня в обществе таксиста Марти, у которого на лбу написано, кто он такой, и начнет недоумевать — какого черта я тут делаю! Ох, да ладно. Хватит разговоров о моих делах, лучше расскажи, как книга продвигается?
— Ничего. Я закончила первый вариант и довольна, но продолжаю работать как бешеная.
— Ты никуда сегодня не идешь?
— Буду дома.
— Если бы только Марти добился успеха, — вздохнула Ева.
— Может быть, и добьется.
— Сомневаюсь.
Ева отложила пуховку и в последний раз проверила, все ли хорошо.
— Я перепугалась, что Леонард Бернстайн увидит нас вместе в этой чайной, но будет гораздо хуже, если я соберусь куда-нибудь с одним из плейбоев, а тот остановит такси, и окажется, что за рулем Марти, и Марти поведет себя со мной, как с доброй знакомой. Я этого больше всего боюсь!
Собственно, это было не единственное, чего боялась Ева: а вдруг Марти узнает, что уже дважды происходило между ней и Элиотом? Господи, какую ошибку она допустила!
Ева вспомнила слова Элиота: «Тантра-йога требует от мужчины самоконтроля. С физиологической точки зрения, удовлетворение ему нужно не чаще раза в месяц». «Везет» же ей! Откуда она знала, что раз в месяц придется на нее? Элиот нашел себе оправдание — видите ли, Ева слишком сильно волнует его!
Ева рассчитывала на какую-то особую терапевтическую технику, а получился самый обыкновенный секс: кстати, Элиот оказался значительно хуже Марти.
Но она-то какая дура — после элиотовского провала она согласилась еще разик попробовать его тантру, он убедил Еву, что беда произошла из-за его растренированности, а в следующий раз все будет по науке. Оказалось ненамного лучше — Элиот удержался, но это и все. Нет, какая же Ева дура — слушать сказки Элиота! Конечно, с Марти она тоже не каждый раз предохранялась, что ее немало беспокоило. Господи, все в жизни — сплошной бред…
Элиот, правда, больше не будет морочить ей голову — он уехал на побережье с курсом лекций, взяв с собой и жену. Грязный китаеза оказался еще и женатиком!
Еву мучил страх из-за того, что она не предохранялась, но еще хуже была ситуация с дядей Наппи.
Ева не имела права так снобистски вести себя по отношению к нему. Разве дядя Наппи виноват, что не получил образования и плохо говорит по-английски? С чего это Ева взяла, будто он способен изменить свою жизнь — в его-то возрасте! Дядя Наппи — иммигрант, он ни в чем не виноват, а Ева отвратительно повела себя с ним.
Терзаемая угрызениями совести, Ева заворачивала за угол, приближаясь к знакомой парикмахерской. Очень давно она сюда не заходила, постыдно давно, слишком давно не виделась с дядей Наппи. Но сейчас у Евы оставался еще целый час до назначенной съемки, она будет проходить совсем близко отсюда — вот Ева и навестит дядю Наппи, скажет ему, что виновата, они помирятся, и потом все будет хорошо!
Ева краешком сознания зафиксировала автомобиль официального вида перед парикмахерской. Вокруг толпились люди.
Что-то заставило Еву насторожиться, она почти подбежала к двери.
— Извините, туда нельзя. Полицейский офицер загородил ей путь.
— Что здесь случилось? Где мой дядя?
— Приказ, мисс. Придется подождать здесь, пока не выйдет следователь.
Офицер старался не смотреть Еве в лицо.
— Где мой дядя?
Из парикмахерской вышел человек, неся в руке черный чемоданчик. Перепуганная Ева бросилась к нему:
— Что здесь происходит? Я пришла повидаться с дядей! Я ничего не понимаю! Скажите, к кому я должна обратиться…
— К следователю.
Ева схватила за рукав человека с чемоданчиком.
— Прошу вас, объясните мне, что происходит? Где мой дядя? В эту минуту из парикмахерской вышли двое с носилками, покрытыми простыней. Они пронесли носилки через проход, расчищенный для них полицией в толпе, и задвинули их в заднюю дверь ожидавшей машины. Ева рванулась к ним с криком: