В начале того же десятилетия Карл завершил кампанию против саксов именно акцией убеждения. Сопротивление саксов его власти и потери, понесенные его войсками в стычках с ними настолько разъярили императора, что в 782 году он приказал казнить четыре с половиной тысячи саксонских пленников. Их предводитель Видукинд бежал, но после трёх лет преследования наконец был вынужден сдаться.[120] Одним из условий капитуляции было его согласие на христианское крещение. Затем Карл Великий провозгласил, что «любой некрещеный сакс, скрывающийся в народе и отказывающийся креститься, вместо этого предпочитающий оставаться язычником, будет казнён». Сакс, крадущий из церкви, проявляющий жестокость по отношению к священнику или совершающий старые саксонские обряды вместо поклонения Христу, будет казнён, и любой сакс, не соблюдающий великий пост, тоже будет казнён.6
Против этих крутых мер возвысил свой голос Алкуин. Он сказал королю: «Ослабьте ваши угрозы и не принуждайте людей публичным насилием, пока вера не вырастет в их сердцах»? Карл Великий согласился с аргументом и отменил смертную казнь – но его чувство долга осталось неизменным. Он нес западному миру не просто спасение, но истинное учение.
Ирина из Византии не воспринимала Карла Великого как короля христианского Запада. Она считала, что высшая одобренная богом власть находится именно в её руках. Разорвав помолвку сына, она также отказалась передать трон Константину VI – несмотря на то, что возраст уже позволял ему править самостоятельно. Она провозгласила себя не регентом, но императрицей, и на основании этой власти созвала церковный совет – Второй Никейский собор – чтобы отменить все иконоборческие постановления, принятые во время правления Льва III и его наследников.8
На протяжении трёх лет Ирина пыталась оставаться императрицей, но слишком многие в Константинополе были недовольны тем, как она узурпировала власть, и в 790 году армия все-таки заставила её передать бразды правления Константину VI. К сожалению, законный император оказался слабовольным, жестоким и некомпетентным. В 791 году он начал кампанию против болгар, которую запланировал еще его дед, и был дважды разгромлен болгарским ханом Кардамом. По словам Феофана, «он вступил в битву без порядка, без разумного расчета, и был жестоко побеждён. Потеряв слишком много людей, он бежал обратно в город». Дворцовая гвардия, поняв, что ошиблась в выборе, начала планировать восстание с целью передать власть дяде Константина, Никифору – одному из тех братьев, которые были замешаны в заговоре против отца Константина.9
Империя Карла Великого
Как и его отец, Константин узнал о заговоре, однако, в отличие от отца, не проявил милости, просто изгнав конспираторов. Вместо этого он приказал арестовать всех пятерых дядьев и доставить их ко двору Он велел ослепить Никифора, который, возможно, даже не был сам замешан в заговоре, а заодно с ничем не оправданной жестокостью приказал отрезать языки четырём остальным братьям.
Затем он вернулся к конфликту с болгарами. На этот раз хан Кардам угрожал вторжением во Фракию, если Константин откажется уплатить ему дань. По словам Феофана, «император велел завернуть конский навоз в полотенце и отправил хану с сообщением: „Я послал дань, достойную тебя“». Но, оскорбив Кардама, он запаниковал, и когда болгарский хан с войском приблизился к городу, Константин выехал ему навстречу и наконец согласился отправить ему дань.10
Это переполнило чашу терпения армии, и Ирине удалось договориться с несколькими придворными и высокопоставленными офицерами о свержении её сына. Июньским утром 797 года, возвращаясь с Ипподрома после конных соревнований, Константин увидел, что к нему приближаются солдаты дворцовой гвардии. Он сразу понял, что они намерены его схватить, поэтому бежал от них по улицам к порту и скрылся на борту одного из своих военных кораблей. Однако сопровождавшие его придворные были подкуплены Ириной. Они вернули Константина в город, доставили во дворец и заперли в комнате, где он родился – Пурпурном Покое, предназначенном для собирающихся рожать императриц. Феофан утверждает, что «по повелению его матери и её советников около девятого часа он был ужасно и неизлечимо ослеплён с намерением убить его. Таким образом к власти пришла его мать Ирина».11
По мнению Карла Великого, трон Константинополя теперь опустел. Ирина, будучи женщиной, не имела законного права на престол. Кроме того, Карл Великий, со своей любовью к истинному учению, считал поддержку Ириной икон недопустимой. Хотя папа римский и убеждал Карла в том, что иконы – не «идолы», тот не соглашался. Он даже собрал собственную теологическую комиссию для изучения отчётов Второго Никейского собора и опровержения его выводов.[121] В глазах Карла Ирина была не только женщиной-узурпатором, но ещё и идолопоклонницей.12
Одновременно с том, Карл Великий получал постоянные доказательства своего высокого положения среди королевств Запада. В 798 году правитель Астурии, христианского королевства в горах к северу от Аль-Андалуса, отправил к нему официальную делегацию с просьбой о подтверждении легитимности его как короля. Астурия, государство, противостоящее натиску мусульман, маленькое и бедное на момент основания в 718 году, теперь заметно выросло. Король Астурии Альфонсо II правил страной, включавшей также соседний Леон и земли вдоль побережья вплоть до Лиссабона. Альфонсо хотел от Карла Великого, величайшего христианского владыки Запада, признания законности собственного трона. Карл, никогда не сомневавшийся в том, что такие функции в его праве, дал подтверждение.
На следующий год его попросили исполнить долг, еще более присущий императору. Папа Лев III, занимавший папский трон в Риме с 795 года, попал в неприятное положение. Он был не очень популярен в Риме – возможно, из-за того, что не был аристократом, или же из-за своего аморального поведения. Доказательства обвинений в нечистоплотности не дошли до наших дней, поэтому за истоками этой враждебности трудно проследить.[122] Но враждебность эта назревала до тех пор, пока в 799 году толпа врагов не напала на Льва во время священной процессии, намереваясь ослепить его и вырезать ему язык.13
В отличие от несчастного Никифора, с которым поступили так же в Константинополе, Льву удалось скрыться с порезами на лице, но с невредимыми глазами и языком. Он бежал к Карлу и попросил короля помочь ему изгнать врагов из города. Когда Лев был избран папой, император поклялся его защитить. Он направил Льву следующее послание: «Моя задача – с Божьей помощью защищать церковь Христову повсюду – за границей, с оружием, от вторжений язычников и таких бед, как потеря веры, и дома, поддерживая дело церкви – распространение католической веры». Он не предвидел, что придется защищать церковь оружием и на родине – а именно в этом нуждался Лев. Ситуация ещё более осложнялась тем, что большинство франков, подданных Карла, верили, что обвинения в адрес папы справедливы.14
Однако виновность Льва была практически не важна. Позиция епископа Рима должна была оставаться неприступной. Если устами папы римского говорил Бог, его нельзя было устранять путём тех же мирских махинаций, что привели к падению Константина VI. Дабы папский престол не стал очередным троном, который захватывают силой, Карл был вынужден сам использовать силу.
Он откладывал активные действия, обдумывая проблему. В конце концов, похоже, что советник Алкуин повлиял на его решение, сказав, что Карл Великий остался единственным представителем господа в известных пределах мира, у которого достаточно сил, чтобы исправить содеянное зло.
«Ранее было три особы, имевшие величайшее значение в мире. Первый из них – папа, занимающий кафедру святого Петра… и ты милостиво сообщил мне, что с ним произошло. Второй – император, который держал под своею рукою Второй Рим. Теперь уже повсеместно все осведомлены, как коварно свергли правителя такой империи;…и третий – ты, которого Иисус Христос возвел на трон, дабы правил ты христианским народом с большей властью, более ясной проницательностью и более царственным величием, чем все ранее упомянутые сановники. На одном тебе покоится безопасность всех церквей Христовых».15
Обязанность Карла как последнего защитника церкви была понятна. Поэтому в 800 году Карл отправил папу римского обратно в Рим с вооружённой охраной. Следом за ним отправился и сам король со своим войском. Он вступил город «в полном воинском снаряжении» и продефилировал по улицам. Дождавшись его прибытия, Лев созвал людей в собор святого Петра и в присутствии свидетелей, положив руку на Евангелие, поклялся, что на нём нет вины. В присутствии Карла и его воинов это подействовало.16