Читать интересную книгу Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Леонид Васильев

Поражение, которое потерпел в своем последнем походе Чжао-ван, было в некотором смысле символом начала конца могущества чжоуских правителей. Не вполне ясно, как и при каких обстоятельствах погиб Чжао-ван, потеряв все свои войска. Ведь на далеком юге, где это случилось, в ту далекую эпоху, насколько известно, не было крупных государств, чья мощь, прежде всего военная, была бы сопоставима с чжоуской. Правители Чу, как упоминалось, впоследствии отрицали свое участие в конфликте, приведшем к гибели Чжао-вана. Но даже если они лукавили, в любом случае есть весомые основания полагать, что именно нарождавшиеся на базе чжоуских же уделов автономные периферийные самостоятельные княжества и царства либо их коалиция, включавшая или не включавшая Чу, и сыграли решающую роль в этом разгроме.

Следовательно, период правления Чжао-вана был временем начала выхода по меньшей мере некоторых отдаленных уделов из повиновения чжоуским ванам. Впрочем, не исключено, что уделами, о которых в данном случае может идти речь, были преимущественно нечжоуские по происхождению, наподобие тех 26 племен из хуай-и, которые до того выказывали свою покорность тому же Чжао-вану. В любом случае, однако, важно оценить сам процесс.

Походы Кан-вана и Чжао-вана на юг преследовали естественную цель расширить владения дома Чжоу. Однако земли к югу от Хуанхэ, располагавшиеся вне Чжунго, были тем самым и как бы вне чжоуской, точнее, шанско-чжоуской цивилизации. Как известно, могущественный чусхий прзвитель не без некоторого кокетства бравировал тем, что он — «южный варвар» (см. [86, т. 5, с. 183, 184]). И это были не пустые слова. Территории к югу от Хуанхэ и много позже, в период Чуныцо, оставались весьма чуждыми чжоуской культуре, хотя в конечном счете питались и взрастали преимущественно за ее счет.

Вывод из сказанного очевиден: экспансия чжоусцев на юг зиждилась только на их силе. Коль скоро сила стала иссякать, сопротивление юга, символизируемое прежде всего вызовем со стороны Чу, стало усиливаться, что и привело к печальному для Чжоу в конце царствования Чжао-вана финалу. Видимо, значительная часть приобретений на юге была после этого утрачена чжоусцами. Это в сочетании с усилением уже описывавшегося процесса феодализации и политической раздробленности в самом Чжунго оказало, видимо, решающее воздействие на судьбы государства Чжоу. Вторая половина X и IX в. до н.э. были временем прогрессирующего его упадка.  

Му-ван (947-928)

Преемником Чжао-вана был его сын Му-ван. Это легендарная личность: в историю Китая и его культуру он вошел как герой романтический, совершивший путешествие к горам Куэнь-лунь, где он встретился с богиней Запада Сиван-му. Эти приключения описаны в беллетризованной биографии Му-вана («Му тяньцзы чжуань») и хорошо известны в Китае. Правда, Сыма Цянь об указанном путешествии, повествуя о Му-ване, ничего не говорит. Зато в «Чжушу цзинянь» о нем упомянуто (см. [255, т. 3, Prolegomena, с. 150]). Если добавить к этому, что, по данным Сыма Цяня [86, т. 1, с. 192], Му-ван вступил на престол в возрасте 50 лет, а согласно «Чжушу цзинянь», процарствовал 59 лет, то мифологичность этой фигуры предстанет перед нами во всей ее полноте. В свете сказанного для исследователя существенно отделить мифологию от реалий и всерьез разобраться, кем был Му-ван и что он действительно сделал за те два десятка лет, которые — если руководствоваться признанной хронологией Чэнь Мэн-цзя — он провел на троне.

Сначала несколько слов о военных экспедициях. Подобно отцу и деду, Му-ван активно действовал как на севере, так и на юге. На юге он продолжал войны с хуай-и, в частности, в союзе с Чу воевал против мятежного владения Сюй, о чем сообщается в «Чжушу цзинянь». Стоит обратить внимание на то, что сам факт союза с Чу в борьбе с Сюй вскоре после гибели Чжао-вана косвенно свидетельствует в пользу утверждений чусцев об их невиновности в гибели Чжао-вана, ибо в противном случае Му-ван скорей воевал бы с владением Чу, а не заключал с ним союз. Неизвестно, имели ли эти военные экспедиции на юге успех, но, видимо, эффект их был не слишком большим. Впрочем, в распоряжении исследователя нет данных, которые позволили бы судить об этом. Иное дело — войны и вообще деятельность Му-вана на севере и западе.

Представляется, что именно активность Му-вана на северозападных рубежах и явилась той фактической основой, которая позже была старательно разукрашена в легендарных преданиях. Согласно им, Му-ван был неравнодушен к хорошим лошадям и сам объезжал норовистых жеребцов. Из ряда надписей на бронзе его эпохи явствует, что ему подносили породистых коней в качестве подарков, а некоторые сосуды, на которых были начертаны такие надписи, даже являли собой искусно выделанные из бронзы фигуры коней. Как известно, коней древние китайцы получали в основном от своих северо-западных соседей, разводивших их — как то происходило и позже, да и характерно для наших дней, — в степях современной Монголии. Не исключено, что это сыграло свою роль в сосредоточении внимания Му-вана именно на северо-западе.

Беллетризованная история, представленная рассказами, включенными в «Го юй», начинает серию исторических новелл, оформленных в основном в виде поучений, именно с рассказа о Му-ване. Му-ван собрался в поход против цюань-жунов, а его ближайший советник Моу Фу стал его от этого отговаривать. Аргументация, насыщенная конфуцианскими этическими принципами и явно несущая на себе отпечаток более поздней эпохи, отстоявшей от времен Му-вана примерно на полтысячелетия, сводилась к тому, что негоже бряцать оружием. Воздействовать на других следует добродетельным примером, для чего самому следует быть образцом добропорядочности. И тогда люди вокруг, включая далеких варваров, станут тянуться к добродетельному правителю, как то бывало во времена великих мудрых правителей. Начинать же войну против цюань-жунов — значит уповать не на добродетели, а на силу, что не принесет ничего хорошего. В заключение следует краткая сентенция; Му-ван не прислушался к совету, начал поход, но не добился существенных результатов (см. [28, с. 23—25]).

Этот беллетризованный рассказ с явно выраженной дидактической идеей был впоследствии включен Сыма Цянем в его историописание дома Чжоу (см. [86, т. 1, с. 192—195]) практически почти без изменений. Мало того, в него была, по меньшей мере частично, вставлена схема геополитической структуры Поднебесной. Схема представляла собой описание поясов-зон, населенных различными группами подвластного правителю населения с характеристикой тех видов подношений, дани и налогов, которые из них должны были поступать чжоускому правителю. В более развернутом виде аналогичная схема, как известно, представлена в поздней главе «Шуцзина» «Юй гун». Схематическая картина из «Юй гун» весьма своеобразна и глубока по представленным в ней сведениям и идеям. Но как и почему материал из текста, составленного несколькими веками позже, попал, пусть частично, в повествование о Му-ване, непонятно. Тем не менее дело обстоит именно таким образом.

Об этом можно было бы и не упоминать в историческом очерке о событиях начала Чжоу, но необходимо считаться с высокочтимой в Китае традицией. Читатель должен знать, что древние тексты связывают определенные идеи (из упомянутой схемы главы «Юй гун») именно с Му-ваном. Та же традиция, на сей раз литературная, мифологическая, приписывает Му-вану, как уже упоминалось, и поездку на далекий запад к легендарной Сиван-му, в саду которой, по преданию, растут персики бессмертия. Но и это еще не все.

Древнекитайские источники связывают с правлением Му-вана и еще одно весьма важное событие: разработку кодекса наказаний «Люй син». В «Чжушу цзинянь» вкратце отмечен лишь сам этот факт. Зато Сыма Цянь включил в биографию Му-вана изложение соответствующей части главы «Люй син» «Шуцзина». Речь у Сыма Цяня идет о пяти тяжелых (клеймение, отрезание носа, отрубание ног, кастрация, смертная казнь) и пяти легких (не обозначены) видах наказания, применение каждого из которых определяется тяжестью проступка.

В принципе вполне можно предположить, что во времена Му-вана уже применялись описанные Сыма Цянем наказания. Наверное, действовал и принцип соответствия тяжести проступка тому или иному из наказаний. Казалось бы, нет особых оснований отрицать вероятность того, что именно Му-ван позаботился об оформлении кодекса судебных нормативов. Но сомнения все же остаются...

Дело в том, что, как явствует из капитального исследования Г.Крила, концепция пяти наказаний не зафиксирована ни в одном из западночжоуских текстов. В то же время в ряде надписей на бронзе той эпохи приводятся описания судебных казусов. Об определенных писаных нормах права говорится и в раннечжоуской главе «Шуцзина» «Кан гао». Словом, западночжоу-ский Китай был знаком с восходящей к традиции судебной практикой, реализовывавшейся обычно правителями и их чиновниками, но не специальными профессионалами-судьями, о которых не упоминается нигде. Применялись и различного характера наказания (подробней см. [194, с. 161—193]). Но не было такой четкой и явно восходящей к искусственным пятеричным конструкциям схемы, которая зафиксирована в «Люй син» и воспроизведена затем в урезанном виде в «Шицзи». Похоже, что Сыма Цянь, восприняв из «Чжушу цзинянь» сведения о создании при Му-ване некоего кодекса наказаний — что само по себе не более достоверно, чем многие иные сообщения той же отнюдь не отличающейся полной достоверностью хроники, — просто расшифровал эту фразу по-своему, заимствовав материалы главы «Шуцзина», написанной не ранее IV—III вв. до н.э.