Читать интересную книгу Враг народа - Дмитрий Рогозин

Оказалось, что в штабе вообще не нашлось руководителей, умевших говорить с людьми, успокаивать их и настраивать на взаимодействие с силами антитеррора. Власть демонстрировала неумение брать сложные ситуации под свой контроль, принимать на себя ответственность, в конце концов. Нет, не потом, не на похоронах посыпать голову пеплом и становиться на колени перед могилами невинных жертв. До того! Тогда, когда еще можно было спасти сотни маленьких граждан России, попавших в руки к насильникам и бандитам.

Осетинское руководство ждало команды из Москвы, а Москва ждала, когда все само собой как-то разрешится. Мои попытки наладить хоть какое-то взаимодействие между различными группами влияния в оперативном штабе всякий раз натыкались на вежливый отказ.

В конце концов снующие при штабе журналисты гостелевидения проболтались, что из Москвы им поступило указание воспрепятствовать в Беслане «личному пиару Рогозина». То, что кремлевская бюрократия больше думала не о путях выхода из сложившейся трагической ситуации, а о том, чтобы, не дай Бог, кто-то чужой при освобождении заложников не приобрел дополнительной популярности, говорило о полном моральном разложении этих граждан. Во мне это вызывало лишь чувство брезгливости.

Днем 2 сентября в Беслане произошло важное событие, укрепившее в нас надежду на чудесное спасение детей. Боевики согласились впустить в школу бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева. Получив последние рекомендации от руководства штаба силовиков, он уверенным шагом направился к школе. Вскоре Аушев появился с малышом на руках. С ним вышло еще несколько заложников с грудными детьми.

Штаб ликовал. Удача вдохновляла. Начальство смущало только одно обстоятельство — Аушев вернулся с новой запиской с требованиями Шамиля Басаева к Кремлю, которые в штабе сразу сочли невыполнимыми. Вот ее текст:

«От раба Аллаха Шамиля Басаева Президенту РФ В. В. Путину Владимир Путин, эту войну начал не ты. Но ты можешь ее закончить, если тебе хватит мужества и решимости Де Голля.

Мы предлагаем тебе разумный мир на взаимно выгодной основе по принципу: «Независимость в обмен на безопасность».

В случае вывода войск и признания независимости Чеченской Республики Ичкерия, мы обязуемся:

• не заключать ни с кем против России никаких политических, военных и экономических союзов,

• не размещать на своей территории иностранные военные базы, даже на временной основе,

• не поддерживать и не финансировать группы или организации, ведущие вооруженные методы борьбы против РФ, находиться в единой рублевой зоне, войти в состав СНГ.

• Кроме того, мы можем подписать ДКБ, хотя нам более приемлем статус нейтрального государства.

• Также мы можем гарантировать отказ всех мусульман России от вооруженных методов борьбы против РФ, как минимум на 10–15 лет, при условии соблюдении свободы вероисповедания (что, кстати, закреплено в Конституции РФ).

Мы не имеем отношения к взрывам домов в Москве и Волгодонске, но можем в приемлемой форме и это взять на себя.

Чеченский народ ведет национально-освободительную борьбу за свою Свободу и Независимость, за свое самосохранение, а не для того, чтобы разрушить Россию или ее унизить. Будучи свободными, мы будем заинтересованы в сильном соседе. Мы предлагаем тебе мир, а выбор за тобой. Аллах акбар!

Подпись

Записка была немедленно отправлена в Москву для экспертизы и принятия по ней решения. Но по настроению моих телефонных собеседников из президентской администрации я понял, что они не знают, что с ней делать. Более того, в штаб поступила просьба скрыть сам факт существования записки и требований, изложенных в ней.

Это была еще одна глупость. Записку из здания школы выносил опальный ингушский лидер. Он читал записку и в случае необходимости мог подтвердить ее содержание. Зачем тогда нужно было его скрывать?

Во вторую бессонную ночь я поехал к месту, где располагался мой приятель, депутат Михаил Маркелов. Опытный журналист, облазивший все «горячие точки», перезнакомился с осетинскими милиционерами и устроился со своим верным другом и продюсером съемочной группы Андреем Крыловым и моим помощником Александром Кузнецовым в штабе республиканского МВД. Все предыдущее время с помощью sms — коротких сообщений, посылаемых по мобильному телефону — мы постоянно поддерживали друг с другом связь, обмениваясь последней информацией.

Мы оба чувствовали приближение развязки. Общительный, легко вступающий в контакт с людьми, Михаил установил доверительные отношения с представителями осетинского ополчения и казаками, которые снабжали его бесценными сведениями об обстановке в городе и вокруг школы. Вскоре мы распрощались, и я вернулся в оперативный штаб.

Не прошло и пары часов, как Михаил прислал новый sms: «Нужно срочно встретиться». Время было семь утра. Наступил третий день ожидания развязки.

Через пять минут Маркелов уже взлетал по лестнице оперативного штаба. На одном выдохе он сообщил, что в сопровождении казаков ему удалось ночью подползти к зданию школы на расстояние всего нескольких метров и остаться совершенно незамеченным. Он слышал, как в школе приглушенно разговаривали боевики, видел, как несколько террористов вышли из здания, чтобы проверить зажигание стоявших рядом «легковушек». Так же незамеченным им удалось ретироваться.

Полученные сведения нужно было срочно довести до силовиков. Если ко входу в школу удалось подобраться тележурналисту и депутату, то уж бойцы спецназа легко смогут повторить тот же трюк.

На третьем этаже штаба мы нашли прокурора Сергея Фридинского и старшего офицера «Альфы». Михаил повторил свой рассказ, разложил на столе карту местности и указал на ней скрытые подходы к школе. Офицер ФСБ поблагодарил нас и побежал искать свое руководство.

Напряжение в штабе росло от часа к часу. Дзасохов метался по кабинету, переживал, чувствуя свою беспомощность.

Неожиданно на мобильном Теймураза Мамсурова раздался сигнал вызова. Из школы звонили его дети. Теймураз даже не успел узнать, как они себя чувствуют, как трубку взял кто-то из боевиков. Он предостерег осетинского спикера от организации штурма школы, сказал, что дети Мамсурова умрут первыми, требовал, чтобы родственники остановили силовиков. Судя по всему, мое предположение о стремлении боевиков прикрыться от спецназа «живым кольцом» родственников заложников оказалось верным.

Кто-то сообщил наверх, что милицейский снайпер наблюдает в школе какое-то движение, будто бы боевики начали устанавливать телевизионную аппаратуру и спутниковую «тарелку» для организации вещания из помещения захваченного ими здания. «Этого нам еще не хватало!» — прокричал кто-то в коридоре.

Президент Северной Осетии Дзасохов решил, наконец, собрать небольшое совещание в помещении на третьем этаже. Он только что вернулся со встречи с бесланцами, где поклялся им, что никакого штурма не допустит. Все были взвинчены до предела. Срок ультиматума, выдвинутого боевиками, истекал утром 4 сентября. Время стремительно улетучивалось, положение детей-заложников становилось все более тревожным. Москва переваривала записку Басаева и пока молчала. Молчали и силовики.

Я включил телевизор. Было ровно 13:00. Шел специальный выпуск «Вестей», репортаж из Ингушетии. Камера снимала интервью жены одного из боевиков, установленного ФСБ в качестве участника захвата школы. Женщина говорила на вайнахском, снизу бегущей строкой шел русский перевод. Я обомлел. Женщина фактически давала понять, что она и ее четверо детей взяты в заложники:

«Я не по своей воле сюда попала, ты меня понимаешь… То, что ты в силах сделать — сделай. Посмотри, чтобы детям ничего не было. Я не знаю, что мне делать. Просто ты меня, наверное, поймешь. <…> Аллах вам в помощь. В этом, дай Аллах, чтобы все завершилось в лучшую сторону, как вы хотите. Мне никто ничего не сделал и ничего не сделает. Ничего не будет, все в воле Аллаха».

Потом она перешла на русский и что-то пробормотала о необходимости освободить детей.

Я удивленно посмотрел на стоящих рядом Яковлева и Дзасохова. Такой разворот событий смахивал на провокацию. Интересно, кто-нибудь из профессиональных пропагандистов смотрел эту подстрекательскую глупость до выхода материала в эфир? «За такую работу надо яйца отрывать!» — сказал я тем, кто стоял в комнате. Через мгновение со стороны школы послышалась стрельба и взрывы. «Вот! Вот их ответ!» — закричал Дзасохов. Все остальные мрачно молчали.

В 13:03 раздался страшный взрыв.

Мы слетели на первый этаж и ворвались в помещение штаба ФСБ. Помимо генерала Проничева и еще нескольких лиц в штатском в комнате находились Руслан Аушев и ингушский предприниматель Михаил Гуцериев. Последний пытался по мобильному соединиться с главарем боевиков. Пока он набирал номер, раздался еще один мощный взрыв.