Дома было тихо, а на печке стояли пара вёдер ещё с неостывшей водой и остатки понравившейся ему картофельной запеканки с мясом.
Он некоторое время стоял, прижавшись к печи, и наслаждался удивительно уютной тишиной. На улице ополоснулся оставленной ему водой, забежал в дом и, обернувшись приготовленным для него большим полотенцем, взялся за запеканку.
А утром долго лежал, слушая, как Эмма с Жаром тихонько шепчутся, боясь его разбудить. Они никак не могли решить, готовить ему на завтрак яичницу или сырники, и каким боком к этому меню подойдёт мясо.
Сердце защемило от нежности, и как же ему хотелось сейчас выскочить из своей комнаты, закружить Эмму, подкинуть вверх смеющегося Жара и обнять Хлада! При мыслях о сыне у Ратмира сжалось сердце. Ему хотелось бы уделять ему больше времени, подарить настоящую семью, но для него семья — это Эмма! А она держится сама по себе и пока он не смеет мечтать о большем. Он сейчас редко будет рядом с ней, а ему бы так хотелось остаться!
Подойдя к окну, Ратмир смотрел вдаль и представлял себе, чем занят в эти минуты Хлад. Наверное, занимается. Рок уделяет ему всё своё время. Неблагоразумно лишать мальчика такого учителя, тем более, что не кем заменить его.
Как принять верное решение? Время летит, успеет ли он подарить сыну тепло, показать ему, что он дорог и любим? Стук в дверь прервал его размышления.
— Ратмир, Жар сказал, что вы проснулись, — раздался голос Эммы за дверью, — идите есть, а то завтрак остынет.
— И чем же меня попотчуют? Яичница или сырники?
— Яичница с мясом, а на второй завтрак будут сырники с изюмом. Я позволила себе с утра отправить одного из наших сторожей за продуктами, и у нас теперь чего только нет! — улыбалась Эмма.
— Он наверняка вас разорил! На острове всё скромно, а тут такой соблазн — деньги тратить!
— Ну, надо же было нам продуктов закупить, да и сторожей надо чем-то кормить.
— Эмма, они прекрасно здесь поохотятся, и не стоит никого баловать.
— Вы, наверное, правы, но я так не могу… как не проявить внимание, они же здесь из-за нас и, возможно, рискуют своими жизнями. К тому же возле города мало добычи, так что я немножко…
— Что немножко?
— Побалую их.
Глубокий вздох послужил ей ответом.
— И, Ратмир, раз уж к нам едут островитяне, то, может быть, они прихватят с собою Хлада? Пусть поживёт с нами… — Ратмир молча смотрел на неё, растеряв все слова, а она забеспокоилась, стала зачем-то оправдываться: — Я обещала ему… хотя бы ненадолго, и Жар вспоминает его, ждёт…
Он кивнул, а Эмма, шустро расставляя на столе чашки, принялась что-то объяснять про жидкие и твёрдые вещества, про их преимущества и недостатки.
Глава 8 Признание в любви. Раскол между оборотнями и людьми
Жар тихонько поднял глаза к потолку и покачал головой, показывая, что длинная мамина речь о непонятном звучит не впервые, и надо просто молча следить за ней. Он вовремя подставлял чашки, когда она разливала чай и сластила его, вот только за сахарными гренками не смог уследить. Все достались Ратмиру, а тот съедал их с такой скоростью, что Эмма не замечала, как складывает угощение в одну и ту же тарелку. Она всё делала быстро, не задумываясь, а судья не хотел упустить её внимание. Эмма так эмоционально рассказывала о своей работе и смотрела при этом только на него, что мужчина был не в силах соображать.
— Вам так понравились гренки? — неожиданно спросила она.
Ратмир запил чаем последнюю. Он был уверен, что она не замечает происходящего вокруг, а вот ведь!
Не удержавшись, хихикнул Жар, рассмеялась Эмма, а он улыбался, желая, чтобы это домашнее беззаботное утро длилось как можно дольше.
— Ратмир, я не просто так рассказываю вам о пробных наработках. Мне необходимо протестировать полученное, и пока не хотелось бы афишировать экспериментальные образцы, чтобы не поползли слухи…
— Я в вашем распоряжении. Меня никакие яды не возьмут, так что…
— Яды? О, средство безопасно в любом случае! Как вы могли подумать! Но сильно ли вы отличаетесь от других? Впрочем, неважно. Восковая помадка рассчитана на изменение восприятия у окружающих вас животных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А как на меня отреагируют оборотни в звериной ипостаси?
— Они не должны попасть под флёр нанесённого запаха, разве что совсем маленькие или дикие. В любом случае помадка рассчитана не на вызов агрессии, а наоборот. Вы же помните, что цель разработки — убрать или снизить исходящий от оборотней градус хищности. С силой альф я ничего не могу поделать, да это и не влияет на лошадей, а вот замаскировать флюиды…
— Я понял. Что мне надо делать? Раздеться?
— Зачем? Ну что вы, — Эмма взяла с подоконника приготовленную крошечную жестяную баночку и, открыв её, поднесла к носу судьи. — Понюхайте, вроде пахнет приятно?
— М-м, не раздражает, — ещё раз потянул носом, — пожалуй, приятно.
— Нам необходимо узнать, как долго вы сами будете чувствовать этот запах. Не сбивает ли он ваше собственное обоняние. Не раздражает ли кожу и, самое главное, какова будет реакция лошадей. В идеале хорошо бы понять, как долго полученное вещество будет действовать, но не уверена, что у нас хватит сил целый день гулять по городу.
— Подождите, вы собираетесь в город? Но для вас это опасно!
— Меня никто не узнает! Уверяю вас, немного косметики — и перед вами будет стоять совершенно другой человек.
Вспомнив, какой он увидел её в замке, когда она принарядилась, вынуждено согласился.
— К тому же наконец-то настал повод обновить полушубок, что я себе купила.
Через полчаса Эмма давала последние указания Жару, показывая, где лежит приготовленная еда, и с нетерпением поглядывала в окно, ожидая убежавшего за извозчиком Ратмира. Он задерживался. Она нервничала и переживала: замрёт ли он в восхищении, увидев её, сглотнёт ли, как жаждущий в пустыне… Ей бы хотелось этого, но одновременно она ужасно стеснялась продемонстрировать своё желание нравиться ему. Глупейшая ситуация и мысли! Откуда взялось это забытое ещё в юности волнение?!
И всё-таки он посмотрел на неё так, как ей этого хотелось!
Поражённо, с восхищением и, кажется, с желанием!
Всего-то нарядное платье, приталенный полушубок, тонкий ажурный платок и меховая шапочка сверху. Всё это помогло создать красивый силуэт, а некоторые дамские ухищрения вкупе с волшебством помогли подчеркнуть глаза, брови, губы, цвет кожи…
Он смотрел так!.. Ну, в общем, так, что она довольно рассмеялась, подбежала к нему, взяла за руки и с улыбкой вглядывалась в лицо, чтобы впитать, насладиться его реакцией, пока Ратмир не наклонился и не поцеловал её. Осторожно, ожидая возмущения или гневного взгляда. Она не ответила, но и не оттолкнула. Смотря на неё в упор, мужчина пытался прочитать свой приговор.
— Мне страшно, — неожиданно произнесла Эмма, широко раскрыв глаза.
— Почему?
— У меня вот здесь, — приложила ладонь к его груди, — что-то такое мощное, жаркое, и я боюсь сгореть.
Прижав её руку к себе, он посмотрел на неё с такой тоской!
— Я давно уже горю.
— Давно? — переспросила удивлённо и с надеждой в глазах.
Он кивнул и сильнее прижал к себе её ладошку.
— Одной в этом пламени страшно и больно, но если вдвоём? — неуверенно, то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла Эмма.
— Если вдвоём, то оно сулит счастье, — договорил Ратмир и поцеловал так, как давно хотел.
Она должна понять переполняющую его нежность, принять бурлящую в нём страсть, натиск… Эмма лучше разберётся во всех его чувствах, а сам Ратмир будет открыт для любимой и, если она пожелает, то изменится ради семьи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ох, у меня голова кругом, — выдохнула Эмма, — мне кажется, я взорвусь сейчас от переполняющего меня счастья!
— А мне кажется, что я никогда так твёрдо не стоял на земле и впервые не сомневаюсь в том, что мне делать и как жить.
— Мне не хватает твоей основательности, потому что я ощущаю себя пушинкой и боюсь улететь куда-нибудь, забыв обо всём, — счастливо улыбаясь и слепя блеском глаз, с лёгкостью призналась девушка.