— Людишки ничтожны, — хрипел Рваное ухо, после каждого наносимого удара судьи, — они должны стать нашими рабами или умереть!
— Кто тебя надоумил?
— Не скажу, — отплёвывался кровью медведь, чувствуя себя впервые в жизни значимым. Тогда судья надавил на оборотня силой.
— Хватит, — заскулила попадающая под воздействие Сероглазка, — хватит, я скажу!
Ратмир медленно перевёл взгляд на волчицу. Думая, что она заступилась за Рваное ухо, он с интересом смотрел на неё, но понял, что её беспокоит только собственная жизнь. Его давящая сила зацепила её лишь краем, но в глазах у волчицы полопались сосуды и сама она тяжело дышала.
Он вглядывался в неё — и понимал, что самка давно заслужила его судейское внимание. В душе Сероглазки много грязи, и пусть косвенно, но десятки загубленных жизней. Он имеет право казнить её.
Свернув шею обезумевшему медведю, судья медленно подошёл к волчице и подал ей воду. Стуча зубами, она вцепилась в кружку и, проливая половину, с жадностью опустошила её.
Он ждал.
— Сюда приходил красавчик, — с трудом приходя в себя, начала говорить она, — замотался в плащ, но мы же ориентируемся по запаху, да и зрение нас никогда не подводит, так что напрасно он прятался в тени капюшона.
— Опиши запах.
— Ненавязчиво-сладкий, и чувствуются слегка древесные ноты. Это духи. А сам он не молод, но здоров.
Первая мысль была о Палехе. Признаться, небезосновательная. Среди людей мало мужчин, которых оборотни назвали бы красавчиками. Маги умеют подправлять себе внешность, но мода на эльфийские эталоны красоты слишком чужда его народу, и волчица не повелась бы на такого неженку. Однако лорд Палех довольно молод по меркам мага, конечно, но молод.
— Уверена?
Она кивнула.
— Маг? — можно было не спрашивать, немаг сюда не сунулся бы.
— Наверное.
Судья смотрел на неё, решая её судьбу.
— Прошу тебя… здесь по-другому не выжить… — поняв его сомнения, заскулила Сероглазка.
— Ты сама стала злом. Возможно, когда-то ты была всего лишь наивна и избалована, но сейчас ты опасна и самим своим присутствием здесь делаешь нашу жизнь хуже.
— Иначе никак… я свободная самка и хочу сохранить эту свободу!
— Свободу? Ты омерзительна, и если за этот год не докажешь мне, что от тебя есть хоть какая-то польза миру, то понесёшь наказание соответственно совершенным преступлениям.
— Но на меня никто не жаловался, ты не можешь…
— С чего ты взяла? Я вижу тебя насквозь. Раба своей гордыни, хозяйка помойной ямы.
— Наш мир жесток, и я всего лишь выживала!!!
Ратмир смотрел на довольно сильную оборотницу и подумал об Эмме. Маленький, напуганный светлячок, который не только выжил среди невзгод, но и помог держаться света другим. Откуда она черпает силы и почему Сероглазка не смогла?
— Если красавчик или кто другой появится здесь, то дашь мне знать, — коротко молвил.
— Да, судья, — не скрывая облегчения, выдохнула хозяйка харчевни.
Он смотрел на красивую черноволосую женщину с привлекающими внимание серыми глазами. Возможно, раньше у неё была горделивая осанка, дерзкий взгляд, насмешливая улыбка, но сейчас её плечи подались вперёд, взгляд стал неприятно жадным, бдительным, узкие губы всегда плотно сжаты.
Когда-то юная красавица отвергала одного альфу за другим, пользуясь защитой отца. Интересно рассуждала о свободе и перебирала сильнейших самцов. Её бесконечные капризы разозлили многих, и Луны соседних стай собрались вместе, чтобы заставить Сероглазку перебраться в город, грозя ей растерзанием.
Поначалу для видной молоденькой волчицы всё складывалось неплохо. Отец помог своей звёздочке купить трактир, организовал там работу. Сероглазка злилась, что ей не дают пожить без опеки, но не прошло года, как отец утонул в реке, и она, ни о чём не задумываясь, вздохнула с облегчением. Братья посмотрели на неё — и отказались от родства с нею, считая, что отцу отомстили её брошенные кавалеры. Редчайший случай, когда родственники так поступают, но гордая волчица только выше подняла голову.
Сероглазка выставила вон отцовых надсмотрщиков в трактире, закрутила роман с одним важным волком, потом с другим. Неприятно удивилась, когда, принимая подарки от разных самцов, узнала, что взамен от неё требуют благосклонность. Она привыкла, что отец всегда помогал и ничего взамен не просил, да ещё защищал от других, а тут к ней отнеслись недостойно её.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чувствуя себя униженной, она принялась ловко манипулировать на чувствах влюблённых самцов. Вскоре по городу о Сероглазке пошла дурная слава. Разъярённые семьи покалеченных в драках сыновей устроили гонения на зарвавшуюся волчицу. Ситуация повторялась, а красавица ещё больше жаловалась, искала себе защитников, но стоило ей встать на ноги, как она вновь отталкивала всех, заявляя о своей свободе.
Жизнь проходила. Красота увядала, в душе расцветала злость на не сложившуюся судьбу. Сердце болело, когда видела приезжающих в город тех альф, что когда-то сватались к ней. Они грузили полные телеги всякой дрянью, чтобы порадовать своих детей, внуков. Сероглазка гордо вздёргивала подбородок и заявляла другим, что она, зато, свободна! И надо же сейчас, из-за какого-то человеческого мага, нарваться на судью! Век в глаза не смотреть бы этой бездушной твари!
Ратмир дал озлобившейся волчице шанс, но видел, что рано или поздно придёт за её жизнью. На душе стало тошно, и вновь мысли вернулись к Эмме. Она тоже дорожит самостоятельностью, но девушка вызывает уважение, а Сероглазка брезгливость.
Оставив её, как и размышления о ней, Ратмир прокрался в гостиницу, в которой остановились маги. Он без помех вошёл в номер, где лежал менталист и остановился возле его кровати. Мага прямо в верхней одежде бросили на кровать, и он лежал с открытыми глазами, а его тело было напряжено. В этом состоянии он казался жалким и неспособным на зло.
Ратмир наклонился и попробовал свои силы судьи на нём, но бесполезно. В людях ему не удавалось разглядеть чёрный комок преступлений. Однако, его попытка вглядеться в мага, заставила менталиста моргнуть и через миг его взгляд стал осмысленным.
Вот тогда Ратмир понял о каких впивающихся в сознание глазах говорил Жар и он мгновенно трансформировался, чтобы нанести смертельный удар. Но взгляд мага наполнился ужасом, и он обмяк. Не потребовалось даже касания, чтобы расправиться с врагом. Господин Виш умер от страха.
Не меняя облика Ратмир прошёл в следующий номер и обездвижив второго мага, взялся за допрос. Он позволил мужчине высказать возмущение по поводу превышения своих прав, выслушал угрозы, а потом поступил так, как это принято у его народа с теми, кто обидел самку. Магу пришлось познать боль и ощущение беспомощности, а потом Ратмир предложил ответить на вопросы или умереть.
Из номера он выходил, зная о многих преступлениях Ольхи и не только её. Временами ему казалось, что из-за испытанной боли маг сошёл с ума и преувеличивает или много придумывает, но тот называл имена пострадавших людей, тех кто пытался заступиться за жертв и приходилось принять сказанное. Ратмир многое видел во дворце, о многом подозревал, но даже помыслить не мог о том, что там творилось на самом деле! И ведь допрашиваемый маг знал только о малой части содеянного!
Выходя на улицу и подставляя лицо падающему снегу, Ратмир зло подумал, что не оборотни звери, а королевский двор!
Возвращался он к дому лиса, уже когда стало светать, и с недоумением смотрел на выделенных градоначальником помощников, что грузили в повозку Эммины вещи, доставленные из брошенного дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что здесь происходит?
— Так госпожа Горчакова уезжает, — растерялись ребята.
Они сами ничего не понимали. Им показалось, что встретившая их у порога магичка нервничает, и ещё этот отъезд на рассвете! Это не их дело, но судья так беспокоился о ней, переживал, а она дёру даёт с первыми лучами солнца!
Ратмир был оглушён этим известием, и ноги словно вросли в землю. Какое-то время он не мог даже дышать! Наверное, к лучшему это окаменение, потому что всё самое тёмное, жуткое, поднялось в его душе, и все кто стоял поблизости, попадали.