До начала 40-х годов наша страна испытывала острый дефицит квалифицированных кадров. Кому-то нужно было работать на иностранном оборудовании и внедрять технологии, которые добыла отечественная разведка. Для подготовки собственных кадров требовалось время и опытные наставники. А их и не было. Часть погибло на фронтах гражданской войны, остальные ушли на руководящую работу или привыкли большую часть времени проводить на митингах и партсобраниях. Вот и решили пригласить иностранцев, как при Петре I.
В 20—30-е годы XX века современники стали свидетелями небывалого по численности и характеру историко-социального феномена, который до сих пор остается в значительной степени неизученным — массовой эмиграции иностранцев в Советскую Россию. Страна, только начавшая вставать из руин войн и революций, сама традиционно считавшаяся источником эмиграции в другие части света, вдруг стала местом паломничества иностранцев из разных стран.
В молодую Советскую республику ехали все, начиная от бывших революционеров, которые скрывались за рубежом от царской полиции и заканчивая теми, кто ехал на заработки — для них движущей силой был экономический кризис.
В отношении экономической эмиграции государство проводило жесткую и прагматичную политику. В страну попадали только те, в ком действительно нуждалась отечественная промышленность или кто заслужил право стать советским подданным, поделившись с новой «родиной» секретными технологиями.
В качестве примера такого подхода — ответ председателя ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинского на письмо сотрудницы Коминтерна Е.Д.Стасовой от 4 апреля 1924 года. Накануне она сообщила о желании шести квалифицированных рабочих из Йены, с оптических заводов известной германской компании «Цейс», приехать на работу в СССР. Поскольку в Советском Союзе не было собственной оптической промышленности, их опыт, по мнению Стасовой, мог оказаться весьма ценным. «Дорогой товарищ, у нас имеется один оптический завод, да и тот малюсенький в Ленинграде, — ответил ей Ф. Э. Дзержинский. — Опыт доказывает полностью, что приезд к нам эмигрантов кончается очень печально и для них, и для нас, если это не персональный приезд по персональному вызову».
Поэтому приоритет отдавался квалифицированным промышленным и сельскохозяйственным рабочим, которые были готовы закупить и привезти в СССР свое оборудование, инструменты и другие средства производства.
В 1927 году ВСНХ еще больше ужесточил требования, приняв инструкцию, определяющую конкретные категории иноспециалистов, необходимых для советского народного хозяйства и квалификационные требования к ним.
А вот к концу 20-х годов ситуация резко изменилась. Возникла острая необходимость в профессионалах, способных работать на иностранной технике и использовать передовые технологии.
Формально старт массовому въезду в Советскую Россию иноспециалистов был дан летом 1930 года на XVI съезде ВКП(б), принявшем судьбоносное решение о расширении практики посылки советских специалистов за рубеж и о приглашение большого числа иностранных специалистов в СССР при условии «полного использования их опыта и знаний на предприятиях Советского Союза»[604].
Более того, съезд одобрил привлечение для работы в промышленности страны 40 тысяч человек. Отечественная экономика в тот период постепенно от НЭПа переходила к плановой экономике, вот поэтому и определили количество людей, которых необходимо было привлечь. Понятно, что план старались перевыполнить. Так, уже в 1932 году в СССР жили и трудились 9190 иноспе-циалистов и 10 655 инорабочих[605].
О важности этого вопроса свидетельствует то, что в 1930—1931 годах эта тема обсуждалась четыре раза на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б): 15 и 25 марта, затем — 15 апреля 1930 года и 15 октября 1931 года. Кроме этого, вопрос «О порядке вербовки иноспециалистов и инорабочих» обсуждался 9 сентября 1931 года на заседании Оргбюро ЦК партии[606].
Не нужно забывать и о зарубежных командировках отечественных специалистов. Именно в те годы в операциях по линии научно-технической разведки стали принимать активное участие обычные инженеры и рабочие. От них лишь требовалось как губкам, впитывать все интересное и новое, что они услышат при посещении иностранных промышленных и научных объектов во время стажировки. Обычно они действовали по собственной инициативе, в интересах родного предприятия, пославшего их за рубеж. Часто этими людьми двигал фанатизм и желание сделать максимум полезного для Родины.
«Иногда получение необходимых формул, чертежей и инструкций было достаточным для того, чтобы советские инженеры и изобретатели смогли воссоздать станок или в точности воспроизвести какой-то сложный производственный процесс» — писал один из асов советской внешней разведки А. М. Орлов (Швед) в своей книге «Пособие по контрразведке и ведению партизанской войны».
Однако, несмотря на такой успех, он справедливо отмечал, что в «СССР часто обнаруживали нехватку человеческого фактора — особого умения и инженерной интуиции, когда приходилось точно воспроизвести какой-то сложный производственный процесс».
В таком случае, если верить Орлову, «требовалось найти подходящих немецких или иностранных инженеров и побудить их, соблазнив финансовым вознаграждением, поехать в Россию для обучения советских инженерно-технических кадров. И тогда, чтобы тщательно скрыть поездки граждан Германии в Советский Союз, новый паспорт на чужое имя был необходим для сокрытия этого факта, что тот или иной ученый или инженер отправился в несанкционированную поездку.
Гонорары, выплачиваемыми русскими за такие поездки, иногда достигали 10 тысяч долларов США за несколько дней работы», хотя, как писал А. М. Орлов: «Советы экономили на этом миллионы»[607].
Правда, такую поездку нужно было заслужить. Цена — секретные технологии. Многие соглашались на такую сделку. До 1933 года визиты немецких специалистов были обычным делом и в Германии к их производственным командировкам относились весьма лояльно. Тем более, что мировой экономический кризис 30-х годов заметно сократил рынок труда на родине.
В качестве примера можно привести историю организации промышленных алмазов в СССР. В ней активное участие принял А. М. Орлов. Сама технология принадлежала концерну «Крупп». Стоимость лицензии была слишком высока, да и ее покупка не позволяла решить главную проблему — зависимость от иностранной державы. И тогда на заседании Политбюро было принято решение выкрасть эту технологию.
Орлов поехал в Германию и разыскал разработчика этой технологии. В оперативной переписке с Центром агент фигурировал под именем Ворм. Он охотно продал необходимую документацию, уверенный в том, что Швед (Орлов) представляет интересы одной из Скандинавских стран, а не Советского Союза. Этот человек был фанатичным антикоммунистом. В Москве решили, что кроме подробного описания технологии, необходимо присутствие и самого разработчика при строительстве и пуске в эксплуатацию печи. Процесс ее работы был относительно прост. Она вращается на большой скорости при высокой температуре для образования тепла и давления, требуемого для преобразования частиц графита в промышленные алмазы. Дополнительный заработок для Вор-ма и гонорары его супруге решили все проблемы. Он приехал в СССР, жил в первоклассной гостинице, в его распоряжении находился автомобиль с шофером, все это было заранее оговорено в контракте, и выполнил все обязательства перед Советской страной. Так с помощью немецкого специалиста был выполнен план первой пятилетки по выпуску недорогих промышленных алмазов[608].
Хотя не всегда поездки заканчивались так удачно, как описанная выше. И если бы не книга, которая вышла после Второй мировой войны, мы бы никогда не узнали о ней. Обычно же для многих немецких специалистов такие «командировки» заканчивались арестом еще до того, как они пересекали границу Германии. Обвинение, которое предъявлялось таким неудачникам, звучало лаконично и емко: промышленный шпионаж.
Дело в том, что одним из условий получения работы в Советском Союзе была секретная информация, которую должен был добыть кандидат. Ведь це, все, кто обратился в советское торгпредство, были изобретателями и крупными учеными. Большинство — обычные рабочие и инженеры. Однако и среди них встречались уникальные специалисты, но исключений ни для кого не было.
До революции химический завод «Сольве» в Бернбурге (пригород Дессау) имел филиал в Российской империи. Русский филиал был национализирован в 1918 году и его решили модернизировать в рамках первого пятилетнего плана. Москва решила сманить с завода «Сольве» старого и опытного химика по фамилии Мейер, которому были известны все новые технологии, и с его помощью возродить простаивающий завод. Ему предложили пять тысяч рублей в месяц, бесплатную квартиру и четыре с половиной тысячи рублей на дорожные расходы. Перед отъездом он попытался собрать максимум информации, которая потребуется ему на новом месте работы, но был арестован и осужден на четыре месяца тюрьмы.