Страсть к наживе, преувеличенное самомнение о своих способностях и неудовлетворенное чрезмерное честолюбие, пристрастие к спиртному и женщинам, а также неустойчивость толкнули его на предательство»[581].
По словам В. В. Галкина, бывшего сотрудника Управления «Т» ПГУ КГБ, Ветров работал в «аналитическом управлении и из-за недостаточно строгого режима секретности имел доступ к самым огромным… объемам сверхсекретной информации о персоналиях, о работе наших сотрудников в разведке противников.
В. И. Ветров занимался аэрокосмической темой, разработками, интересующими Министерство обороны. Информация о технологии летательных аппаратов уходила через него, несмотря на то, что всегда предпринимались все меры для зашифровки источника информации»[582].
В феврале 1981 года в Экспоцентре на Красной Пресне в Москве проходила международная выставка «Гидрометеотехника». На ней подполковник случайно встретил своего старого знакомого — представителя компании «Шлюм берже» А. де Полена и попросил его передать их общему другу — коммерческому директору фирмы «Томпсон — ЦСФ» Ж. Прево письмо.
После долгих раздумий и колебаний француз согласился выполнить его просьбу, и весной 1981 года, вернувшись в Париж, передал письмо Ветрова во французскую контрразведку (УОТ), объяснив при этом, что не знает его содержания, но человек, написавший письмо, является высокопоставленным московским чиновником. В письме автор коротко рассказывал о себе и предлагал свои услуги французам. При этом он не ставил определенных условий, но хотел, чтобы во Франции ему была бы обеспечена нормальная жизнь в случае, если он однажды сможет покинуть СССР.
Несмотря на то, что письмо было подписано полным именем, сотрудники УОТ испытывали поначалу вполне законные сомнения в искренности Ветрова. Поэтому для первой встречи с ним в Москве УОТ обратилось к его другу — французу Ж. Прево, согласившемуся отправиться в СССР. И лишь когда он вернулся в апреле 1981 года с первой папкой документов, сотрудники УОТ впервые осознали всю важность и ценность их нового агента. Связник-непрофессионал больше не использовался, но за оказанные Франции услуги был награжден орденом Почетного легиона.
Теперь для связи с Ветровым, получившего псевдоним Фаэрвелл, использовалась жена кадрового сотрудника французской контрразведки майора П. Феррана, работавшего в Москве под прикрытием военного атташе Франции. Причина привлечения жены разведчика легко объяснима — за ней не велось наружное наблюдение[583]. Как и за ее мужем. В этом французы смогли убедиться на протяжении всего короткого периода сотрудничества с бесценным источником информации.
После серии встреч, 23 мая, вместо жены пришел сам майор. Выяснилось, что во время предыдущего контакта агент по ошибке сунул в сумку связнику — матери пятерых детей, швейцарский авиационный снаряд «Орликон», который он за несколько часов до этого забрал в Минавиапроме. Придя домой и обнаружив взрывоопасный сюрприз, женщина так перепугалась, что наотрез отказалась встречаться с этим «страшным русским».
Как выяснилось потом на следствии, французы работали крайне непрофессионально[584]. За одиннадцать месяцев они провели с Ветровым" 12 личных встреч и каждый раз в 11 часов утра по субботам около выхода с Черемушкинского рынка или в скверике около музея-панорамы Бородинская битва. При этом не была отработана система проверок, вызовов, а передача материалов происходила из рук в руки.
Провал агента произошел вечером 22 февраля 1982 года и не был напрямую связан с его предательской деятельностью. Он со своей любовницей Ощенко, которая работала в том же управлении переводчицей, заехал на своем жигуленке на опушку леса около деревни Екатериновка[585].
Их ожидал очередной трудный разговор. Подруга требовала, чтобы он развелся со своей женой Светланой, и поставила ему ультиматум — до 1 марта. В этом деле есть один вопрос, на который, наверно, уже никто не ответит. Знала или нет Ощенко о том, что ее кавалер сотрудничает с французской разведкой? Если да, то она могла начать его шантажировать и тем самым спровоцировать на активные действия. Понятно, что, придав огласке их романтические взаимоотношения, она добилась бы только его увольнения из КГБ. А так ему грозил бы смертный приговор. С предателями в то время не церемонились. Если попадал в СИЗО «Лефортово», то живым уже оттуда выйти не удавалось.
Одно время, когда о деле В. И. Ветрова знали только сотрудники ПГУ КГБ, утверждалось, что любовница знала о его шпионской карьере. При этом в качестве аргументов приводились два факта. Во-первых, Ощенко якобы вошла в тот момент, когда он переснимал «Миноксом» очередной секретный документ. Сейчас это невозможно проверить. А, во-вторых, гонорары от французской разведки, а там шла речь о суммах, превышающих 10 тысяч рублей, которые он тратил почти полностью на нее. Напомним, что за такие деньги можно было купить новый автомобиль. Версию о том, что любовница догадывалась о его тайной жизни, подтверждает и бывший председатель КГБ (1988-1991) В. Крючков[586].
Мужчина предложил выпить шампанского, а когда женщина расслабилась, ударил ее бутылкой по голове. Потом схватил гаечный ключ и начал наносить беспорядочные удары. Она вырвала «оружие» из его рук, выскочила из машины и принялась звать на помощь. К ней поспешил случайный прохожий. Им оказался заместитель начальника отдела материально-технического снабжения объединения «Мострансгаз» 50-летний Ю. Кривич. Ветров хладнокровно прикончил его ударом ножа в сердце, а потом отправился на поиски подруги.
Он догнал убегавшую женщину и нанес ей удар в спину в область сердца. Жертве удалось выжить. Истекая кровью, она добралась до деревни. Ее случайно увидела Т. Гришина, которая вызвала милицию и «скорую помощь». Через два часа на одном из постов ГАИ задержали автомобиль с убийцей.
3 ноября 1981 года военный трибунал Московского военного округа признал виновным В. И. Ветрова в покушении на умышленное убийство с особой жестокостью, умышленном убийстве и ношении холодного оружия. Он был приговорен к максимальному сроку — 15 годам колонии строгого режима с лишением воинского звания и наград[587].
О дальнейшем свидетельствуют по-разному. О. Калугин пишет, что через несколько месяцев Ветров сам неожиданно признался в шпионаже, хотя первое время ему не верили, считая, что этот его шаг продиктован тщеславием. Н.Леонов, в ту пору заместитель начальника ПГУ, говорит, что при обыске после суда у Ветрова на квартире был неожиданно обнаружен фотоаппарат «Минокс» и пометки служебного характера. На суде выяснилось несоответствие доходов и расходов обвиняемого. Насторожило также поведение Ветрова в тюрьме, откуда он давал какие-то сигналы на свободу[588]. Версии Н. Леонова придерживается и В. А. Крючков, бывший в то время начальником ПГУ, добавляя, что подозревать Ветрова начали уже в ходе следствия по убийству прохожего, так как он слишком охотно признал свою вину. В результате началось доследование дела, в ходе которого была вскрыта связь Ветрова с французскими спецслужбами.
Существует и совершенно иная версия провала Ветрова. Согласно ей, ошибку допустили сами французы. Дело в том, что в 1983 году в посольстве Франции в Москве были обнаружены специальные устройства, позволяющие получать копии всех отправляемых из посольства сообщений до их шифровки. В качестве ответной меры французское правительство выслало из страны 47 сотрудников КГБ и ГРУ. А в ответ на протесты посла СССР в Париже Н. Афанасьевского ему продемонстрировали копию секретного документа, полученного от Ветрова, — решение Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК), в котором речь шла об итогах изучения и использования научно-технических разведывательных материалов. После этого вычислить предателя для КГБ не представляло никакого труда[589].
А для советской контрразведки началось «жаркое время» — поиски предателя. Если список сотрудников внешней и военной разведки их коллеги из Франции могли составить самостоятельно, то совершенно секретный документ из ВПК мог передать только сотрудник одного из добывающих органов, либо самой ВПК.
Дело в том, что по ряду признаков любая контрразведка может идентифицировать большинство дипломатов-шпионов. Например, если речь идет о советских «рыцарях плаща и кинжала», то это частые отлучки из здания посольства во время рабочего дня, труднообъяснимое желание поработать в вечернее время и выходные дни, а точное доказательство — это попытка уйти от подразделения «наружного наблюдения». К этому следует добавить, что ряд должностей традиционно закреплен за сотрудниками КГБ или ГРУ. Если вышлют одного «засвеченного» разведчика, то его место займет коллега.