и увидь эротический сон, в котором я ем твою тугую маленькую киску на ужин, детка. — Я заглядываю в окно машины. — Или наполняю ее своей спермой. Подойдет и то, и другое.
Глиндон останавливается и осматривает наше окружение на предмет возможных подслушивающих, затем смотрит на меня.
Я люблю, когда она смотрит. Это язык любви моей Глиндон.
И поскольку мне это нравится, я говорю:
— Если только ты не передумала и не хочешь провести ночь в моей постели, которую я очень рекомендую, пять звезд?
— Мечтай.
— Я же говорил тебе, что мои мечты намного мрачнее и извращеннее, чем реальность. Так что если ты хочешь исследовать больше своей сексуальности, я готов.
Она поворачивается ко мне лицом. Ее щеки раскраснелись, а волосы цвета меда развеваются на ветру. Я не знаю, как выглядят ангелы, и, наверное, никогда не узнаю — слава Богу, у меня есть свое место в аду, —ино она ближе всего к ангелу, которого я когда-либо видел.
Мой собственный ангел.
Глиндон смотрит на меня с укоризной детектива-любителя.
— Ты часто этим занимался? Исследовал свою сексуальность, я имею в виду.
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне просто любопытно.
— Если ты имеешь в виду, ходил ли я в секс-клубы и пробовал ли игрушки, то да, ходил.
Она подходит ближе, как любопытный котенок.
— Что ты пробовал?
— Веревки, цепи, трости, кляпы, бондаж, игру с дыханием, игру с ножом, игру с ударами, Д/с, С/М, объективацию, электростимуляцию — да все, что угодно.
Ее губы раздвигаются, и я взмахиваю рукой.
— Привет? Земля моему маленькому кролику.
— Вау, — наконец выдыхает она. — Я даже не знаю, что означает половина.
— Что именно? Я с удовольствием объясню.
— Нет, спасибо. Ты, наверное, в конце концов попробуешь их со мной.
— Нет, если тебе не интересно.
— Ты серьезно?
— Тебе действительно нужно бросить привычку подвергать сомнению все, что я говорю.
Она переминается с ноги на ногу.
— Я просто удивлена тому, что ты охотно отказался от возможности попробовать эти извращения со мной.
— Мне не нужно ничего из этого, когда я с тобой. — Она делает паузу.
Я делаю паузу.
Весь мир, блядь, делает паузу.
Именно так. Я нуждаюсь.
— Правда...? — Она прерывается, когда понимает, что повторяет эту гребаную привычку, а потом говорит: — То есть, почему бы и нет? Тебе они явно понравились.
— Я не уверен, что они мне действительно понравились. Я пошел на это только потому, что обычный секс не давал мне необходимой стимуляции.
— И... я даю?
— Да. А теперь перестань ухмыляться, как идиотка.
Она откидывает волосы назад, все еще улыбаясь.
— Я тебе, наверное, так нравлюсь, да?
— Кто теперь высокомерный?
— О, прости. Я не знала, что ты единственный, кому позволена такая привилегия.
— Не так давно ты была невинной девственницей, помнишь? Если бы я не познакомил тебя с эротикой, ты бы не знала, что означает это слово.
— Ты по-прежнему хочешь меня больше, чем все эти игрушки и секс-клубы.
— Похоже, я создал монстра. Может, нам все-таки стоит исследовать твою сексуальность?
— Исследовать мою сексуальность — это значит переспать, перепихнуться. Знаешь, случайный извращенный секс, который был у тебя, но который я не успела попробовать.
Моя ухмылка исчезает.
— Если ты согласна на трах в их крови, тогда конечно. У тебя есть зеленый свет, чтобы выбрать несколько бедных душ.
— Ты честно сделаешь это, не так ли?
— Я также сделаю фотографии всего этого и покажу их тебе после романтического ужина, чтобы ты дважды подумала, прежде чем вынашивать идею о другом члене или киске.
— Значит, ты можешь спать со другими, а я нет?
— Я сплю только с тобой.
— Я говорю о том, что было раньше.
— До — это в до. Ты не видишь, как я хожу вокруг, охочусь за твоей детсадовской влюбленностью или школьной. Я мог бы, но, наверное, не буду.
— Возможно? — говорит она с недоверием, достаточным, чтобы написать об этом книгу.
— Поскольку, я на самом деле твой первый я не держу на них зла. Я могу узнать их имена, порезать шины и причинить небольшой дискомфорт в их жизни, например, спрятать ключи и разбить окна. Мелкие преступления для мелких простушек.
— Я хочу, чтобы ты знал, что у моего школьного парня был огромный член.
— Ты сказала это, чтобы позлить меня, не так ли?
Она приподняла бровь.
— Это работает?
Эта маленькая гребаная ведьма учится быстрее, чем это допустимо. Могу сказать, что я полностью ожидал, что она побежит к холмам, когда я признался, что вчера мне понравилось убивать.
И я был готов гнаться за ней, привязать ее к моей кровати и, очевидно, заставить ее добавить еще больше ненависти к моему выделенному разделу в ее голове.
Так что представьте мое гребаное удивление, когда она осталась. Она была до смерти напугана, дрожала от страха, ее чуть не стошнило, но она осталась.
Однако, она сделала кое-что гораздо более интересное, чем просто осталась. Глиндон действительно слушала.
Она тоже задавала вопросы и была полностью в моменте со мной. Она хотела узнать эту сторону меня и отказалась от масок, которые весь мир — в том числе и мои родители — с которыми мне комфортно. Глиндон, мать ее, Кинг сказала, что хочет знать правду, и на этот раз она говорила серьезно.
— Это правда? — Спрашиваю я вместо того, чтобы ответить на ее вопрос. — Ты видела его самонадеянно огромный член?
— Да. Я была девственницей, но не совсем неопытной. Я дурачилась.
— Хм. Мне нужно имя.
— Глиндон Кинг. — Она протягивает мне руку. — Приятно познакомиться.
Я смотрю на ее руку, затем на ее лицо.
— Это должен быть сарказм?
— Ты должен быть таким грубым? — Она хватает мою руку и пожимает ее. — Вот, видишь, как легко быть милым.
Я дергаю ее за руку, и она вскрикивает, ударяясь о бок машины.
— Полегче, ковбой, — говорит она задыхающимся голосом.
— Не будь кокеткой, и не шути со мной, Глиндон. Как зовут этого ублюдка?
— Знаешь ли ты, что у тебя, типа, красивые черные крупинки в твоих голубых глазах? Это генетический шедевр.
— Ты тянешь время.
— А ты должен был уйти. Еще две