пару больных снимали это на видео. И вроде как выложили в сеть. Конечно, после такого ролика на тебе вряд ли кто-то в будущем женится. Поэтому ты должна в пятерне ценить бриллиантового спутника жизни, то есть меня. Я так уж быть еще не против взять тебя когда-нибудь в жены, даже после золотого дождя.
— Шли бы вы, Сергей Александрович, на х… хамам.
— Обязательно сходим в хамам. Вот съездим как раз вместе в Турцию, и я там тебя пропарю как следует. Ну ладно, хватит грузиться, Полин. Никто ничего не видел.
— Честно?
— Честно. Я и дед. Но учитывая, что дедуля без головы ничего не помнит, остался только я. Все, расслабься и забудь. Занимайся бумажной работой, договорились?
— Договорились, — нехотя произношу я, шумно вдыхая. И тут же получаю какой-то отеческий поцелуй в лоб.
— Вечером бухнем винишка и забудем все как страшный сон.
Киваю как болванчик, а сама понимаю, что совершенно не против нажраться в хлам прямо сейчас…
* * *
Вино на почти голодный желудок не самая лучшая идея, зато именно так я фактически принудила остаться Сережу у меня. Знаю, что ему не нравится моя кровать, но оставаться одной жутко не хотелось.
— Все, забыла? — откидываясь на спину, тихо произносит Сережа.
— Спасибо, что напомнил, — приподнимаюсь на локтях, рассматривая обнаженного Алмазова. — Не могу понять, почему меня это заводит? Так странно.
— Что именно? — перевожу взгляд на его пах.
— Ну нет в члене ничего красивого. Не в твоем смысле, а вообще, масштабно.
— Ну давай еще вспомнишь все мертвые члены в своей жизни.
— Нет, я не хотела тебя обидеть. Тем более я их не трогала. Как бы это сказать, ну если откровенно… А почему не откровенно, после того, чем мы занимаемся. Вот возьмем женскую грудь. Она же в принципе красивая. Не у всех, конечно, но все же. Сама по себе, если стоячая и нормальной формы. А вот у вас у всех… ну он ни о чем. Нельзя такое говорить, я понимаю. Но я хочу лишь сказать, что вот в вашем органе нет ничего красивого, но потрогать… потрогать-то приятно. Твой в смысле приятно, не трупный.
— Закрой рот.
— Почему?
— Я сказал закрой рот.
— Это был комплимент. Искренний. Мне даже сейчас хочется его потрогать. Он мне нравится.
— Закрой рот.
— Ну почему? — возмущенно интересуюсь я.
— Потому что.
— Но ты ведь не можешь отрицать того факта, что в нем нет ничего кра…
Договорить я не успеваю, Алмазов хватает подушку и замахивается ею в меня. Вот тут я на удивление не теряюсь. Хватаю свою и со всей силой бью в ответ Сережу. Никогда бы не подумала, что биться подушками, будучи полностью голыми, весьма веселое занятие. Настолько веселое, что невольно хрюкаешь от смеха, правда до тех пор, пока не увидишь перья от подушки.
— Черт, порвалась, — еле дыша с досадой произношу я, заваливаясь на кровать. И глядя на смеющегося Алмазова неосознанно продолжаю смеяться в ответ, несмотря на летающие вокруг перья.
— Завтра купим тебе не только нормальные продукты, но и подушки. Хорошо бы еще и матрас, но учитывая, что я тут больше спать не буду, оставим как есть.
— На твердом спать полезно, — закрывая глаза, тихо произношу я.
— Ага. И неудобно, — шепчет мне в губы.
— Я так рада, что сегодняшний день закончился. Ты себе не представляешь.
— Теоретически, он закончится через четырнадцать минут, если твои часы не обманывают.
— Не обманывают, — с улыбкой произношу я, находясь в какой-то эйфории.
Я не знаю, что мне помешало услышать звук доносящийся снизу. То ли наш смех во время битья подушками, то ли расслабленное состояние, но факт налицо. Только отчетливо услышав папин голос, я очухалась.
— Сережа, ты это слышишь?!
— Хотелось бы сказать нет, но да. Твою мать, ну ведь спрашивал точно ли не приедут сегодня!
— Они сказали, что нет!
— Сказали, блин.
Синхронно вскакиваем с кровати и как ненормальные начинаем искать одежду Алмазова. Где? Где мы черт возьми ее стаскивали?!
— Господи, лезь в шкаф.
— Ты совсем что ли?! Не полезу я никуда. Все объясним.
— Лезь! — толкаю Сережу в плечо, на что тот активно сопротивляется. — Ну, пожалуйста, я не переживу такого позора, если тебя здесь застанут. Под кровать ты не влезешь. Умоляю тебя, Сережа.
— Ты все равно не объяснишь какого хрена делает внизу мужская одежда.
— Объясню! Придумаю что-нибудь. Залезай, — одергиваю вещи в сторону, освобождая место для Алмазова. — Я сделаю потом все, что ты захочешь. Главное молчи. Чихнешь — убью.
— На что я ведусь, дебил, — залезая в шкаф, бормочет себе под нос Алмазов.
Быстро закрываю дверь шкафа и подбегаю к комоду. Натягиваю на себя первую попавшуюся сорочку и не успеваю закрыть ящик, как слышу звук открываемой двери.
Господи, помоги мне…
Глава 38
Дебил… какой же я дебил. Господи… Тридцать три года и повелся на такую хрень как шкаф. Хотя нет, до тридцати трех как раз не дотяну неделю. Папаша из дробовика пульнет. Как пить дать — пульнет и отстрелит мне яйца. И что самое смешное, я бы тоже кокнул голого ухажера своей дочери, найди я его в шкафу. Ладно, не кокнул, но как минимум спустил бы с лестницы кубарем. Это же ни капельки ненормально. Детский сад, ей-Богу. А еще ненормально то, что по ту сторону шкафа ничего не происходит. А если быть точнее — нет никаких криков, простые приветствия, не более того. Это как затишье перед бурей. И какой бы фантазией ни обладала Полина — ей здесь не выпутаться. Про машину, стоящую не просто около ворот, а припаркованную на участке, она явно не вспомнит.
— Полегче, солнышко, ты меня задушишь. Я тоже рада тебя видеть, но не настолько, чтобы душить, — мягкий, но я бы сказал, с легкой долей иронии, доносится до