— Сашка, — сказала она. — Ты же совершенно седой…
Это было последнее, что он услышал.
— 24 —
— Я тут стишок сочинил, — сказал Андрей. Сашка промолчал.
Андрей, казалось, не ждал ответа. Глядя, как и Сашка, в потолок, он продекламировал себе под нос:
Наш спектакль отменили перед самою премьерой,
Нашу пьесу освистали, заклеймили как отстой.
Декорации спалили, режиссера — на галеры,
А того, кто всё придумал — на заслуженный покой.
На обугленных поленьях полупризрачного храма
Под картонною луною, перевернутой анфас,
Завершают представленье неизвестной мелодрамы
Отражения героев, так похожие на нас.
Немного подумав, глядя по-прежнему в потолок, Сашка сказал:
— Кого на заслуженный покой, понятно. А кто у нас режиссер?
— Дедуля, вестимо, — ответил Андрей. — Ему светит суд, как и нам с тобой. Но так как он всё это заварил, ему больше всех достанется по ушам.
Помолчав, Сашка спросил:
— А как они удержат в тюрьме демона? Или демоны не подсудны?
«Как можно удержать Лильку? — подумал он. — Точнее, Литику. Заберется в тюремщика и выйдет наружу как ни в чем не бывало. Или сбросит его в пропасть, как сделала с Мастером. За те секунды, что ей оставалось жить…»
Сашка закрыл глаза.
— Еще как подсудны, — услышал он. — Плохо, что ты не знаешь латынь. Я тут потихоньку осваиваюсь с их языком, много общего! — Андрей щелкнул пальцем по переплету одной из книжек, что лежали стопкой на тумбочке рядом с кроватью. — Помнишь браслетики, которые ты сбил с нас Арпонисом два года назад?
Сашка утвердительно помычал.
— Это как раз для демонов, чтобы не меняли форму. Наденут, и никуда не денешься, и снять нельзя, разве что специальным инструментом. Да и человек становится смирный.
Заслышав за дверью сухой лающий голос лечащего врача, Андрей бросил:
— Горгулья идет, затычку вставь!
Сашка взял со своей тумбочки небольшую черную фиговину и сунул ее в ухо. Это был местный вариант синхронного переводчика, который умел передавать даже интонации. У Горгульи, прозвище которой дал Андрей после ее первого визита, интонации были как у доброй нянечки.
Дверь отворилась. В сравнении с тем, как выглядел встающий по стеночке Джокер, Горгулья проигрывала, но ненамного. Слишком широкие плечи, слишком угловатая фигура, слишком большие руки. Ужасный туфлеобразный нос и хрящеватые уши. В дополнение к этому имелась выдающаяся челюсть и злобные глазки неопределенного цвета. Лицо ее было морщинистое, в ухе торчал «переводчик».
— Здравствуйте, мальчики! — пролаяла она с выражением, с каким нежная мать обращается к своему ребенку. — Как ночевали? Как пальчики сегодня? — поинтересовалась она у Андрея. — Шевелятся?
Андрей радостно продемонстрировал правую руку, сжимая и разжимая кулак. Своими жесткими пальцами Горгулья начала мять и щупать его ладонь, присев рядом на край кровати.
— Замечательно! — сказала она. — Завтра еще нервную проводимость проверим, и всё.
Андрей скривился. Он не раз жаловался Сашке, что процедура эта не из приятных. Она не требовалась бы, если бы руку ему регенерировали, как собирались вначале. Однако Андрей не согласился торчать долго в больнице. Ведь нужно было сначала подавить иммунитет, превратив Андрея в своего рода земноводное, у которых нет иммунитета, зато имеется способность к регенерации. Жизнь защищается одним из этих способов, но никогда сразу двумя, вместе они несовместимы, объяснила Горгулья. И тогда Андрею заново пришили его кисть.
Их очень быстро доставили в больницу. С ветерком, как выразилась Маша. Попытка Мастера частично удалась — в обе стороны от башни до гор землю вспорол каньон. Сашка с Андреем были не в состоянии пялиться по сторонам, так что их глазами была Маша. Она рассказала, что хребет порвало в двух местах, и именно через один из разрывов к башне прибыли полицейские, когда мощный удар потряс всё и вся. Вместе с ними прибыла карета «скорой помощи».
Машу «починили» первой — слишком уж она торопилась домой. Тогда, на поле, она едва успела придумать причину своего отсутствия для родителей и сказала своему брату, что ее берут на съемки фильма. В массовку, на три дня. В конце третьего дня она и сорвалась обратно. Отпустили ее безропотно, потому что Маша не могла выступать свидетелем, не будучи гражданином. Но на суд она прибыть собиралась. Кто и как открывал ей Врата, ни Сашка, ни Андрей не имели понятия.
Машу здесь ничего не впечатлило, кроме воздушного такси, к которому она отнеслась со сдержанным скепсисом. Деревня и деревня, бросила она, когда Сашка с Андреем стали расспрашивать, что она видела на экскурсии, которую устроили ей перед отбытием. Редкие дома и сплошная зелень да жалкая кучка общественных зданий, выдала Маша.
Сашка с ней не спорил — в конце концов, из окна палаты в самом деле виднелись одни кусты и деревья. Ну, еще несколько тропинок. Спорил с Машей только Андрей.
Подумаешь, антиграв, фыркнула Маша на его возражения. Что-то такое можно было ожидать. Абсолютно неинтересно и тривиально, о нем уже много раз писали. Даже в замке было интересней, чем здесь. А тут тумбочки — и те, как у нас.
Правда, когда в конце второго дня ей сняли с плеча повязку и сказали, что все функции восстановлены, медицина ей понравилась. Но и только. Скука смертная, резюмировала Маша. Мир вроде другой, а ровным счетом ничего такого, что действительно поразило бы воображение.
Андрей в ответ разразился гневной тирадой. Почитав к тому времени кое-что из книг, которые натаскала ему Горгулья, он заявил, что кому-то, может, и нравится больше в замке, но сам он предпочитает жить в современном мире.
Антиграв и нуль-транспортировка — это задачи, которые способны перевернуть весь образ жизни, и одну из них здесь уже решили. Пусть только для совсем небольшого транспорта. «А нужно, чтобы здесь передвигались чечеткой?» спросил Андрей ехидно. Вот это действительно было бы нетривиально!
Регенерация тканей у них есть, кипятился Андрей. Здоровый образ жизни из-за чистой энергетики есть. Это куда больше, чем можно ожидать от населения в пару сотен миллионов человек. Ведь основатели попали в мир стерильный, без гуманоидов, и к пятому веку их тут было от силы с десяток тысяч. Ну, и откуда взять человеко-часы на глобальные исследования?
Здесь как раз причина их научного паразитизма. Хотя это даже не паразитизм, а использование удачно сложившейся конъюнктуры, другие бы и до этого не додумались. А самое главное, они не делают большие глаза, когда кто-то упражняется с тем, что Андрей называл магией. Но и не возносят ее до небес.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});