В этот момент она услышала, как к ее дому быстро подъехали четыре кареты. Спустя несколько мгновений в комнату вошло семеро серьезных мужчин в черном. Берни дали выпить успокоительное — она не пишет, что именно, но обычно в таких случаях употребляли вино, смешанное с лауданумом. Кровать передвинули в центр комнаты; чтобы не испачкать хороший матрас и простыни, кровать заранее застелили старым бельем. Берни пишет:
Тут меня начала бить сильная дрожь. Я испытывала не столько страх перед болью, сколько ужас и отвращение при виде всех этих приготовлений… Я села на кровать; мистер Дюбуа уложил меня на матрас и накрыл мне лицо батистовым носовым платком. Однако платок был прозрачным, и я увидела через него, что кровать окружили семеро мужчин и медсестра. На вопрос, надо ли меня держать, я ответила отказом, но когда сквозь батист блеснула полированная сталь, я закрыла глаза…
Узнав, что они собираются отрезать мне всю грудь, я ощутила неописуемый ужас. Когда нож вошел в мою плоть, я закричала, и кричала с перерывами на протяжении всей операции. Хорошо, что этот крик уже не стоит у меня в ушах. Боль была чудовищной.
Когда я опять почувствовала инструмент, описывающий дугу в моем теле (плоть упорно сопротивлялась скальпелю хирурга), я подумала, что умираю. Я постаралась больше не открывать глаза.
Но операция продолжалась. Берни чувствовала и слышала, как скальпель скребет по кости и как хирурги удаляют больную ткань. Вся процедура длилась семнадцать с половиной минут, а потом пациентка выздоравливала в течение нескольких месяцев. Но операция спасла ей жизнь. Она прожила еще двадцать девять лет, и рак больше не давал о себе знать.
Неудивительно, что люди иногда, страшась боли и докторов, занимались самолечением. Губернатор Моррис, один из тех, кто подписал Декларацию независимости, умер, проталкивая в свой пенис китовый ус, чтобы таким способом прочистить закупоренный мочеточник.
В 1840-х появились анестетики, но они, как правило, не избавляли от болей, а лишь оттягивали их на послеоперационный период. Кроме того, анестетики способствовали росту числа хирургических процедур, так что боли и страданий тоже только прибавилось.
Хирурги по-прежнему не мыли рук и не стерилизовали свои инструменты, поэтому многие пациенты, выжившие после операций, умирали в муках из-за различных инфекций, которые объединялись понятием «заражение крови». Когда в 1881 году стреляли в президента Джеймса А. Гарфилда, его в конце концов убила не пуля, а врачи, которые, ощупывая рану, занесли инфекцию грязными руками.
Даже без хирургического вмешательства люди умирали довольно часто и по разным причинам. Так, в 1758 году в Лондоне в списке умерших было зарегистрировано 17 576 имен и более 80 причин смерти. Большинство умерло от оспы, лихорадки, чахотки или просто «от старости», однако упоминались и менее распространенные причины смерти:
«подавился салом» — 1
чесотка — 2
«замерз до смерти» — 2
эрготизм — 4
летаргия — 4
ангина — 5
глисты — 6
самоубийство — 30
сифилис — 46
лунатизм — 72
утопление — 109
гангрена — 154
«от зубов» — 644
Каким образом «от зубов» погибло столько народу, похоже, навсегда останется тайной. Списки умерших в Бостоне примерно за тот же период показывают, что причины смерти могут быть еще более неожиданными: «выпил холодной воды», «застой жидкости», «нервная лихорадка», «испуг».
Интересно, что многие виды смерти, которые, как нам интуитивно кажется, должны быть представлены в ту эпоху достаточно широко, на самом деле встречаются редко. Из 17 600 человек, умерших в Лондоне в 1758 году, лишь четырнадцать были казнены, пятеро убиты и четверо умерли голодной смертью.
Учитывая краткую продолжительность жизни и высокую смертность, браки в доиндустриальную эпоху длились в среднем всего десять лет, потом один из супругов умирал. Часто считается, что если люди умирали молодыми, то они рано создавали семью, чтобы не упустить отпущенные им короткие годы жизни. На самом деле это не так. Во-первых, люди по-прежнему полагали, что нормальный срок жизни — это библейские три десятка лет и еще десять. Впрочем, до сорока доживали немногие. Во-вторых, шекспировских Ромео и Джульетту все же нельзя считать стандартной парой. Да, Джульетте было всего тринадцать, Ромео — чуть больше, но вымышленные персонажи — это не доказательство. К тому же в поэме Артура Брука, на основе которой Шекспир создал свою пьесу, героям было по шестнадцать лет. Почему Шекспир занизил их возраст, неизвестно, как и мотивы многих других поступков Шекспира. Во всяком случае, столь юный средний возраст вступления в брак не поддерживается реальными документальными свидетельствами.
В 1960-х историк из Стэнфордского университета Питер Ласлетт тщательно исследовал британские записи актов бракосочетания и обнаружил, что в прошлом люди создавали семьи не слишком рано. Так, например, в период с 1619 по 1660 год 85 % женщин выходили замуж в возрасте девятнадцати лет и старше; всего одной из тысячи было тринадцать лет и меньше. Средний возраст невесты составлял двадцать три года и семь месяцев, а средний возраст жениха — около двадцати восьми лет, что не слишком отличается от сегодняшних показателей.
Сам Уильям Шекспир женился в восемнадцать лет, что было необычно, а его жене Анне на тот момент уже исполнилось двадцать шесть лет. Ранние браки по большей части были формальностью, декларацией будущих намерений, а вовсе не лицензией, дающей право сразу прыгнуть в постель.
В то время было много вдов и вдовцов, которые часто заново вступали в брак вскоре после тяжелой утраты. Для женщин это было зачастую обусловлено экономической необходимостью. Мужчины же хотели, чтобы о них кто-то заботился. Коротко говоря, создание новых семей, как правило, основывалось не только на эмоциях, но и на практических соображениях.
В 1688 году в одной деревне, изученной Ласлеттом, было семьдесят два женатых мужчины, тридцать из которых были женаты во второй раз, трое — в третий раз, трое — в четвертый раз и один — в пятый, все в результате смерти жен. Всего примерно в четверти случаев люди заключали браки повторно; эти пропорции оставались неизменными до начала XX века.
Когда смертность была столь высокой, траур был важной частью большинства жизней. Особыми знатоками траура были, конечно, люди викторианской эпохи. Еще никогда люди не были так привязаны к смерти и не придумывали столько разных способов скорби.
Главным практиком была сама королева Виктория. После того как в декабре 1861 года умер ее любимый супруг принц Альберт, часы в его спальне были навсегда остановлены на минуте его смерти и показывали 22:50, однако по распоряжению королевы его комнату продолжали обслуживать, как будто он отсутствовал временно, а не упокоился навсегда в мавзолее недалеко от дома. Лакей каждый день выкладывал его одежду; в должное время в комнату приносили мыло, полотенца и горячую воду, а затем уносили.
Во всех социальных слоях существовали строгие и утомительно подробные правила траура, учитывающие все возможные отношения с покойным. К примеру, если усопший был дядей по мужу или жене, его следовало оплакивать в течение двух месяцев при условии, что супруга пережила усопшего, или всего один месяц, если он был неженатым либо вдовцом. Все происходило в соответствии с установленными канонами. Человек мог даже никогда не встречаться с тем, кого оплакивал. Если мужчина был женат, овдовел, а затем женился во второй раз — вполне обычная ситуация — и скончался кто-то из близких родственников его первой жены, то вторая жена должна была тоже носить траур.
В зависимости от родственных отношений строго оговаривалось, сколько времени и каким образом носить траурные одежды. Вдовы, затянутые в удушающие черные одежды, должны были дополнительно повязывать черные креповые ленты. Креп, разновидность гофрированного шелка, царапался и шуршал. Если на него попадали капли дождя, то на ткани оставались белесые пятна. В свою очередь, сам креп пачкал одежду и тело. Эти пятна не отстирывались и с трудом смывались с кожи. Количество крепа, который следовало носить в знак траура, четко регламентировалось. По тому, сколько креповых лент повязано на рукава женщины, можно было сразу сказать, как давно она потеряла мужа. Спустя два года после утраты вдова переходила во вторую фазу, известную как «полутраур»; теперь ей разрешалось носить серую или бледно-лиловую одежду.
Слугам требовалось оплакивать своих умерших господ, а когда умирал монарх, в стране наступал национальный траур. Когда в 1901 году умерла королева Виктория, люди растерялись. С того момента, как умер последний король, прошло больше шестидесяти лет, и в обществе забыли, какой траур полагается в данном случае.