Читать интересную книгу Маг - Евгений Малинин

Он, похоже, оценил мою иронию, потому что вскочил с постели и с загоревшимися глазами начал орать:

– Нечего мне здесь про свои мануально-еретические качества распинаться! Надо было, прежде чем уматывать, подойти ко мне и предупредить! Я бы не стал тебя разыскивать! Мне это доставляет крайне мало удовольствия!…

Вообще-то, по большому счету, он был прав. Предупредить его надо было. Поэтому я уже значительно миролюбивее ответил:

– Я очень рано проснулся и поэтому решил тебя не беспокоить. Пусть, думаю, отдохнет человек перед тяжелым днем…

– Пусть отдохнет… – начал он, но тут же осекся. – Почему перед тяжелым днем?!

– Видишь ли… – начал я, опускаясь в кресло и внимательно наблюдая за его реакцией, – до подхода наших еще не меньше двух дней. Если нам за это время удастся вытащить принца из подземелья Храма, у нас будут полностью развязаны руки, и нас ничем нельзя будет шантажировать. Да и принцу эти, с позволения сказать, апостолы не смогут причинить вреда. Поэтому, я думаю, нам будет полезно прогуляться сегодня по Храму и пощупать его подземелья.

И только тут я заметил, как блеснули его глаза, и понял, что проговорился! Галл не знал, что Данила не принц, я сам подтвердил, что принц все еще в Храме. Он медленно присел на край кровати, несколько секунд помолчал, успокаиваясь, а потом неуверенно проговорил:

– Это очень опасно…

– Это-то я понимаю… – начал я, но он меня перебил:

– А я думаю, что этого-то ты как раз и не понимаешь. Во-первых, посетителей в Храм пускают всего на четыре часа. За это время ты даже пути в подземелья не найдешь. Во-вторых, с оружием в Храм не пускают никого. Даже если ты появишься с оружием на площади перед Храмом, тебя могут арестовать. И в-третьих, Храм охраняется могущественными магами, и если только внутри Храма проявится хоть какое-то чародейство, на него откликнется очень много народа. Ну как, теперь ты понял – четыре часа, с голыми руками и без какого-либо колдовства!

Я почесал подбородок. Задача действительно несколько усложнялась. И все-таки…

– Так что же, ты предлагаешь сидеть и ждать?…

– Я предлагаю, как это и было намечено Многоликим, провести тщательную рекогносцировку и наметить точки атаки. Спланировать нападение так, чтобы как можно быстрее захватить Храм и спасти принца. После чего ты с твоим мальчишкой сможешь уйти в свой мир.

Резон в его словах был, но стоило мне представить, что на месте незнакомого мне принца находится Данила, как все его резоны рассыпались прахом. Нельзя было оставить клевретам Единого-Сущего хоть малейшую возможность уничтожить или искалечить маленького мальчика. «Тем более принца», – усмехнулся я про себя.

– Все, что ты говоришь, правильно. Но ты забываешь, что у них принц. И я не намерен подвергать его хотя бы малейшему риску. Так что, на правах руководителя нашей экспедиции я приказываю тебе следовать за мной. Ты только будешь держаться у меня за спиной и потом поможешь нести мальчика. Я думаю, такая помощь может понадобиться… А больше ни о чем можешь не думать…

Он молча пожал плечами и отвел глаза.

– Когда Храм открывают для посетителей?

– После утреннего вознесения хвалы Единому.

– И как скоро они приступят к этой похвале? В этот момент над городом поплыл тяжелый, низкий удар колокола. Звона не было. Был один, долго-долго незатухающий звук, вызывающий тусклую вибрацию всего человеческого организма.

– Начали, – странно хриплым голосом проговорил шестиликий.

– Ну, если у них вся похвала такая, – прохрипел я в ответ, – не слишком сладко от нее ихнему Единому…

Звук постепенно замер, словно опустился на город вонючим вулканическим пеплом. Я принялся собираться к выходу, хотя особенно собирать было нечего. Шпага и дага были у пояса, арбалет я оставил в замке, полагая, что в этом предприятии он мне вряд ли понадобится, иглы находились там, где им и полагалось быть. Я бросил взгляд на Галла.

– Если тебе ничего не надо в твоей комнате, мы можем идти…

Он молча кивнул и встал с кровати. Я понял, что шестиликий Галл тоже готов, и, прошептав заклинание на сталь, толкнул дверь. Теперь нас никто не мог обвинить в ношении оружия на запретной для него территории. По недоуменному взгляду Галла, обшаривающему мой пояс, я понял, что заклинание прекрасно сработало – он видел свое оружие и уже не видел моего.

Мы покинули гостиницу в числе еще двух десятков человек, также направлявшихся к Храму. Смешавшись с ними, мы направились в сторону центральной площади и вскоре оказались на ней, в огромной толпе народа, терпеливо ожидавшего окончания восхваления Единого и открытия Храма.

Все стояли на удивление тихо, без разговоров, шуточек и толкотни, присущих, по-моему, любому большому скоплению неорганизованного народа. Ожидание затягивалось, но и оно наконец подошло к концу. Над городом прозвучал еще один удар колокола, и не успел этот угнетающий звук осесть посреди городских улиц, как массивные вызолоченные створки ворот дрогнули и медленно, в полной тишине, начали расходиться.

Нашим глазам открылся небольшой двор, огражденный внешней стеной и четырехэтажным зданием Храма с колоннадой и двухэтажными боковыми крыльями, выдвинутыми несколько вперед. Короткая, в четыре широких ступени, лестница вела к роскошной колоннаде, за которой уже распахивались широкие двустворчатые двери, приглашая вновь прибывших внутрь. Когда толпа медленно двинулась к входу, над ней прозвучал ласковый и в то же время строгий голос:

– Вы должны покинуть Храм не позднее четвертого удара колокола с момента открытия дверей. Все, кто не успеет или не захочет покинуть Храм вовремя, считаются пришедшими к алтарю и становятся служителями Единого-Сущего через возведение на алтарь. Выбирайте…

Я бросил быстрый взгляд вокруг. Люди шагали в Храм, и было ясно, кто идет из любопытства, кто из страха, кто из какого-то непонятного стремления к острым ощущениям, а кто с последней надеждой и верой в светлое чудо. «Эти обманываются больше всего, – подумалось мне. – Ибо чудо для себя можно ожидать только от близких людей… или совершить самому…»

Мы поднялись по ступеням и вошли под сень портика, а затем через двери внутрь Храма. Огромный холл был расписан яркими, броскими фресками, живописующими ту самую историю, которую я слышал от апостола Пипа во время его проповеди в Лосте. И величие Единого, и его творение мира, животных и людей, и его любовь к своим творениям, и его слезы при виде неблагодарности его творений, и его превентивные меры в отношении неслухов – все было ярко отображено в настенной живописи. Из этого огромного помещения в разные стороны расходились коридоры и анфилады комнат, и народ растекался по ним, разглядывая стены и створки дверей, фигурные оконные переплеты и приношения Единому, выставленные в высоких стеклянных шкафах с бирочками, указывающими имена дарителей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});