А общаге было 6 этажей и 9 типовых корпусов.
Как ни странно, жили очень весело и дружно, несмотря на перенаселённость и бытовые проблемы. Все праздники и дни рождения встречали коллективами этажей. К ним готовились, создавали программы мероприятия. Пели, веселились, танцевали. Обходилось без серьёзных склок и скандалов.
Почему-то те, кого размещали по служебным квартирам – коммуналкам (по 2—3 семьи) зачастую уживались намного хуже, чем наша «пироговская братия». У тех поро доходило до серьёзных проблем и даже переселений. Видимо, суровые бытовые условия всё-таки сплачивают людей. Да и традиции нашими «пироговскими» предшественниками были заложены хорошие.
Учебная группа у нас была дружная, в чём большая заслуга её командира Серёги Абигалова. Он умел сглаживать шероховатости наших характеров, а главное – отстаивать интересы своих подчинённых перед начальниками.
В армии – это дорогого стоит.
В самом начале обучения мы дали друг другу шуточные прозвища, используя для этого ФИО членов политбюро 30 – 70 х годов. Некоторые клички приклеились крепко. Так у нас появились свои: Лазарь Моисеевич и Михаил Иванович, Леонид Ильич и Лаврентий Палыч, Константин Устиныч и другие. Был даже Генрих, в честь полузабытого наркома НКВД Ягоды…
(Наш Генрих умел блестяще разыгрывать приятелей.
«Иди сюда!!! Иди сюда!!!» – грозно говорил он кому-нибудь, стоящему вдалеке, тоном, не терпящим возражений. Когда товарищ встревожено подходил к Генриху, тот не менее грозным голосом командовал:
«Иди отсюда!!!» – и заливался счастливым смехом, удирая от разъярённого однокашника).
Мы так привыкли к этим забавным кличкам, что часто можно было слышать в коридоре факультета чей-нибудь крик: «Лазарь Моисеич, завтра дежурным заступаешь вместо Генриха!!!»
Или: «Леонид Ильич, тебя Лаврентий Палыч ищет!!!»
Дедушка поначалу реагировал болезненно, потом перестал обращать внимание.
«Дедушкой» мы между собой называли генерала, нашего начальника факультета.
Одним из его любимых выражений было слово «будировать».
Он как-то пообещал «будировать» Шуру Михайлова, нашего Леонида Ильича.
Шура был отличный стрелок из пистолета, членом сборной академии по стрельбе и обладал на редкость флегматичным и спокойным характером.
Дедушкина угроза не произвела на него ни малейшего впечатления.
Вскоре состоялся день рождения Леонида Ильича, на который мы с Генрихом сочинили песню. Она исполнялась на мелодию популярной тогда песни «Малая Земля», с характерной «зыкинской» интонацией.
«Старая земля, московская земля…К нам пришел «Ильич» из твоих глубин.И на факультет – свой авторитетПоложил, как господин!!!
Лишь один хотел – «будировать» тебя,Ты ж его «послал», мысленно, любя.Начал бегать в тир – чаще, чем в сортир,Там ты показал себя!!!».
Песня имела большой успех у слушателей.
В другой раз случился небольшой инцидент со слушателем по фамилии Тарадай. Он сумел перевестись на педагогический факультет (который считался более престижным) без участия Дедушки. Это вызвало его довольно острую реакцию. У нас же учился Володя Щёколов, который тоже грезил педфаком и пытался туда перевестись. Дедушка «задробил» все его попытки.
К Володиному дню рождения мы сочинили песню на мотив «Марша коммунистических бригад»:
«Будет людям счастье, счастье на века!!!Если станет Вова – замполит полка!Но если ты не на параде, а к адъюнктуре на пути:Узнай скорей у Тарадая, как к «педагогам» перейти!!!»
Песня не помогла, и путь Володи в адъюнктуру был долог и тернист…
Интересный случай был на партийном собрании, посвящённом проблемам с изучением иностранных языков в академии. Это – традиционно слабое место в подготовке военных. В те времена мы критично оценивали свои шансы побывать за границей и особого усердия в изучении английского или немецкого никто особенно не проявлял.
«Настоящий офицер знает три языка:
матерный – в совершенстве;
командный – удовлетворительно;
русский – читает и пишет со словарём!»
Доля истины в этой «хохмочке», конечно, была. Представить себе, что нам в войсках может пригодиться знание английского или немецкого языка, было сложно. Курс в объёме «допроса военнопленного» на случай войны мы все и так знали…
Накануне экзамена Дедушка решил нас «пробудировать» как следует, и назначил обсуждение этого вопроса на партсобрании.
Шура Шарапов выступил ярко: «Я до академии служил 10 лет в Забайкальском военном округе» – сообщил он. «И после академии где-нибудь в Туркмении служить придётся. Если мне и понадобится в войсках какой-нибудь язык – так скорее узбекский, или киргизский, но уж никак не английский!!!».
Дедушка был очень недоволен таким выступлением.
У нас была популярная байка, объяснявшая разницу между двумя словами: «что такое горе и что такое беда?»
Встречаются два слушателя.
– «Слыхал, на генерала Козлова кирпич упал?»
– «Вот горе-то…»
– «А он живой остался!»
– «Вот это – Беда!!!»
Надо сказать, что в академии было много замечательных педагогов и учёных, у которых было чему поучиться. Но были и свои оригиналы.
Одного из преподавателей курса ППР мы звали «Профессор Дураков» за умение с умным видом нести совершенную наукообразную чушь.
Другой армянин – историк поразил нас своим сообщением о том, что он «фронтально» изучает Ленина. Выяснилось, что он занят чтением подряд всех 55 томов Полного собрания сочинений вождя, начиная с 1-го. «Дошел» уже до 18-го тома!» – с гордостью поведал он нам. Стремление найти ответы на все злободневные вопросы в заметках, статьях, работах и даже телеграммах (!), написанных столетие назад по совсем другим поводам и случаям – было характерно для многих учёных той поры.
«Технари» – тоже иногда «давали копоти». Связь нам преподавал полковник Корчагин. Ходил слух, что он в своё время поставил «двойку» на зачёте самому Владиславу Третьяку, который тоже учился в нашей академии на заочном факультете.
Серёга Абигалов однажды поинтересовался у Корчагина, что такое «факс связь» и когда она появится в войсках. (Жена Серёги работала в «интуристе», и он был «продвинут» насчёт буржуазной техники).
Корчагин, видимо, ничего об этих чудесах тогда не слыхавший, воспринял вопрос как «подколку», ничего на него не ответил, а потом долго и сердито косился на Серёгу.
Многие из нас использовали «академические» годы для повышения своего культурного кругозора, посещали музеи, театры, библиотеки, занимались самообразованием. В то кипучее время, когда страна бурлила накануне «судьбоносных» перемен, это было правильно.
Материалов было много, гласность резко повысила интерес к газетам и печатному слову. Для того чтобы купить жутко популярные тогда «Московские новости», мы специально отряжали «гонца» к редакции.
К нам пришёл курсовой офицер, подполковник Мошков. Мужик он был очень хороший и душевный. Часто выступал перед строем слушателей с различными речами. Мы комментировали эти выступления так: «Говорит «Объединённая редакция «Мошковские новости».
У Мошкова была ещё одна странность. Будучи очень грамотным и подготовленным офицером, и хорошим начальником, которого все мы уважали, он «спотыкался» только на одном слове. «Цейтнот» он ВСЕГДА произносил в удивительном варианте: «цикнот»!!!
Не знаю почему, но это был его «пунктик»: «Товарищи слушатели! Если вы будете затягивать подготовку курсовых работ, то окажетесь в „цикноте“!»
Мы всё время подсмеивались над такими его сентенциями.
Заместитель начальника кафедры тактики ПВО был строгим и уважаемым нами офицером и специалистом. Однажды, он рассказал оригинальный анекдот про теорию относительности.
Встречаются два одессита:
«Ви таки знаете, што в Одессу едет Эйнштейн?»;
«А кто такой этот Эйнштейн?!»
«Автор теории относительности!»
«Что это за теория?!»
«Как Вам объяснить, чтобы было понятно: один волос на голове – это много, или мало?»