Через границу мы перебрались совершенно беспрепятственно, дав 20 лей полицейскому чиновнику румыну, который нас проводил с поклонами. В поезде пришлось ехать в теплушке, битком набитой, но, слава Богу, путешествие было недалекое. В конце концов мы благополучно добрались до Одессы.
Снова Одесса
За мое отсутствие в Одессе произошли важные события: австрийская армия как таковая перестала существовать. Командующий войсками в Одессе генерал Бельц[313] застрелился. Солдаты начали кучками разбегаться и возвращаться кто как мог к себе домой. Немецкая армия еще держалась, но было видно, что это продолжится недолго. Городское самоуправление, предвидя анархию в недалеком будущем, обратилось к генералу Леонтовичу с просьбой организовать из Офицерского союза местную охрану порядка и для этой цели выдало ему аванс в двести тысяч. Генерал принял предложение и организовал большой штаб с солидными окладами, но набор желающих поступить в охрану не достиг и двухсот человек. Многие офицеры заявили капитану Соловскому, что они не пойдут на службу к городу, но охотно пойдут, если я начну формировать в Одессе отряд Добровольческой армии. Переговорив лично с некоторыми из них, я решил взять это дело в свои руки. Мои мотивы были следующие: 1) победа союзников в это время уже окончательно определилась; 2) гетман в Одессе не имел никаких сил, кроме многочисленных штабов будущих частей, городской полиции и двух сотен кавалерии, явно склонявшейся на сторону Петлюры и его партии; 3) в случае почти неизбежного развала и ухода немцев Одесса могла быть захвачена местными большевиками.
Так как Леонтович уже начал это дело, то мне казалось неудобным устраивать ему конкуренцию и потому, переговорив с ним, я объявил формируемые части входящими в Добровольческую армию. После этого число поступивших довольно быстро увеличилось до шестисот человек, но затем снова произошла заминка. Для того, чтобы держать в порядке Одессу, шестисот человек, пожалуй, и было достаточно, но нужно было считаться с возможностью нападения извне, а для обороны города необходимо было иметь уже гораздо большие силы, которых достать было неоткуда. Нужно еще принять во внимание, что наиболее храбрые и патриотически настроенные офицеры уже раньше уехали в Добровольческую армию и здесь оставался уже второй сорт или инвалиды.
В особенности трудно было найти начальников. Вначале я обратился к генералу Российскому,[314] о котором слышал хорошие отзывы, но он оказался совершенно нервнобольным человеком, страдающим тиком. Другие мои попытки также не увенчались успехом, и наконец Леонтович нашел какого-то скромного генерала (фамилию его забыл), который отказался от командования при первых же признаках опасности. Вот до какого безлюдья мы дошли, а в Одессе в то время существовало и жило по меньшей мере двести-триста генералов. Чему же удивляться, что большевики захватили власть, когда у нас не было мужчин, а одни бабы.
Та же история у меня произошла с выбором начальника штаба. Я знал, что в Конотопе живет один прекрасный морской офицер – капитан 1-го ранга князь Черкасский,[315] бывший флаг-капитан Балтийского флота, и обратился к нему с предложением, но получил уклончивый ответ, ничем не мотивированный. Впоследствии, когда большевики уже завладели Украйной, он собрал небольшой отряд и пошел с ним на прорыв в Одессу, но был окружен и погиб. Мне пришлось взять полковника Генерального штаба Ильина, который не оказался, к сожалению, на должной высоте, хотя и был очень полезен, как знающий деловую часть работы.
Я прекрасно понимал, что с одними офицерами далеко не уеду и что непременно так или иначе нужно связаться с народом, но путей к этому у меня не было. Можно было, как мне казалось, действовать двояким путем: почти все села вокруг Одессы состояли из немецких колонистов, и я отправил к ним своих агентов, так [как] они были настроены несомненно против большевиков. Вначале эта пропаганда имела успех, но, когда они узнали, что мы опираемся на союзников, немецкий патриотизм перевесил у них антибольшевистские чувства, и они наотрез отказали в своем содействии. Другая попытка моя – воздействовать на рабочих – также потерпела неудачу. Я обратился к одесскому идейному вождю эсеров. Само собой, что на этой платформе не могло состояться соглашения.
Впоследствии, впрочем, я узнал, что их влияние на народные массы было очень невелико и не имело никаких корней. Их основное ядро было очень сплочено, обладало средствами, но ничтожно по количеству. Что касается до народных масс, то, имея большие деньги, их можно было подвинуть куда угодно, но таковых ни у кого не было, а потому наибольший успех имели большевики и различные атаманы типа Махно, которые их звали на грабеж.
Недалеко от тех и других стоял и Петлюра, который как раз в это время поднял восстание против гетмана в Белой Церкви. Его призыв к самостийной демократической Украйне имел успех, и у него довольно быстро собралась внушительная сила. Гетман со своей стороны ничего не мог ему противопоставить.
В это же время французский консул Энно созвал в Яссах совещание русских политических деятелей, которые группами начали прибывать в Одессу. Из наиболее ретивых я помню Гурко, Милюкова[316] и еще несколько человек из крепких правых. Они были очень возбуждены, все время говорили, но было видно, что никакого единодушия у них не было.
Я пробовал на них воздействовать в смысле привлечения на сторону Добровольческой армии, но большинство, видимо, стояло и видело спасение в поддержке французами гетмана. Милюков, только что осекшийся на немцах, уже принес покаяние, был несколько растерян и придумывал способы занять доминирующее положение у союзников. Я был на вокзале, когда они все уезжали в Яссы, но и на вокзале они все продолжали спорить между собой. Мое впечатление было такое, что из этой поездки никакого толку не будет.
Между тем петлюровское движение начало принимать уже грозные формы. Начавшись в Белой Церкви, оно по железнодорожным линиям начало распространяться во все стороны. Выйдя на магистраль Одесса – Киев, оно, главным образом, направилось по направлению к Киеву, но небольшой отряд, постепенно все увеличиваясь, как ком снега, направился и на Одессу. В этом направлении главным начальником был доктор (фамилию забыл), совсем штатский человек, но щирый украинец.
Гетман увидел, что хохлы его бросают, и за спасением обратился к графу Келлеру,[317] который мог привлечь на свою сторону русское офицерство. Действительно, на зов Келлера собралось до двух тысяч русских, и образовали отряд для обороны Киева, но этого было слишком мало, и притом измена ползла из всех углов. Немцы после своей революции заняли нейтральное положение, и с Петлюрой боролись одни русские.