дракона. Очень хотелось бы посмотреть и на прославленного драконоборца, и на его славную добычу, да, да…
– Не за этим же вы приехали в такую даль… в ваши-то годы. – Приятно улыбнулся Гарет, и Дрэд внутренне начал закипать.
– К сожалению, – сказал он, – не за этим. Хотелось бы, чтобы встреча наша произошла по более приятному поводу, – он открыто уставился на кресло, но Гарет и тут проигнорировал намек, вынуждая Дрэда стоять. Так не вела себя даже Изабелла, всегда предлагая ему присесть. Как положено, дважды. По этикету, она должна была предложить, он – вежливо отказаться, и она должна была повторить приглашение – и только после повторного приглашения человек мог позволить себе сесть в присутствии такой особы. Дрэд даже готов был пренебречь формальностями и сесть без разрешения, он ведь и в самом деле был не молод, и проделал долгий путь! Но взгляд светлоусого великана со стальными глазами, замершего позади кресла Гарета, а так же спокойный взгляд итальянца Марчелло, тоже присутствующего здесь же, ясно сказали ему, что это чревато конфликтом. На который Дрэд не хотел идти, не прощупав почву до конца.
– Но, к сожалению, – повторился он, – повод для встречи нельзя назвать приятным.
– Не удивлен. – Ответил Гарет. – Насчет бывшего епископа, не так ли? Хотите знать про него правду? Он оказался содомитом. Можете посетить его дом и полюбоваться тем, что там есть. Так же мы нашли юношу, почти мальчика, которого он держал в заточении, и с которым предавался… х-мм… Скажем так: противоестественному греху.
– И этому есть свидетели и доказательства? – Дрэд перебирал четки, привычно смиряя таким образом эмоции.
– Есть. И достаточно. – Ответил Гарет свободно, без тени неловкости или смущения. – Есть даже написанные его собственной рукой рассуждения о том, почему тело юноши желаннее, чем тело женщины. Забавное такое. Могу дать почитать. Но он раскаялся и просил отпустить его на покаяние в северный монастырь. Вы знаете, мне стало его жаль. Да и его высокопреосвященство, приняв его покаяние и исповедовав его, благословил его отречение и постриг в монахи в монастыре с самым строгим уставом.
– В какой именно монастырь он удалился?
– Не знаю. Не интересовался. Мне достаточно того, что грешник не читает больше проповедей моим подданным и не оскверняет собой святой алтарь. На днях должен приехать Карл Бергквист, новый епископ, назначенный его высокопреосвященством. Я не стал предавать это огласке, но если Рим хочет иного, пожалуйста: мне все равно. Мне эта огласка никоим образом не повредит.
«Не повредит. – Вынужден был согласиться Дрэд. – В самом деле, не повредит. И свидетели у него есть, даже если и подкупленные или запуганные, и доказательства найдутся. И даже епископа, если нужно, он предоставит. А Стотенберг, тощая серая крыса, все подтвердит. И в любом случае, скандал вокруг епископа-содомита на пользу церкви не пойдет при любом раскладе». Это был неприятный звоночек. Впрочем, Дрэд быстро нашел про себя объяснение наглости герцога: за ним стоит его высочество, известный широтой и остротой своего ума и блестящими дарованиями. Как бы добиться аудиенции у него? Говорят, что он передал свои полномочия сыну, а сам ведет светскую жизнь и делами не занимается… неужели именно он посоветовал сыну держаться так беспардонно и бесстрашно?
– По поводу смерти посла Нидерландов и его жены. – Дрэд размеренно перебирал четки. И хоть он и устал, и злился, но стоял в непринужденной позе и выглядел безмятежным.
– Помилуйте, к этим людям-то вы какое отношение имеете? – Сделал вид, что удивился, Гарет, даже не стараясь скрыть своей неискренности. – Я написал королеве подробнейший доклад о случившемся, отправил тела в Элиот, их друг, мавританский рыцарь, повез тела и этот доклад, а так же собственный рассказ о произошедшем, он присутствовал при дуэли с послом. Прискорбный случай, но не по церковной и не по духовной части.
– Я знаю, что… – начал Дрэд, но его перебил слуга при магистрате, который ступил в зал и объявил:
– Их сиятельство граф…
– Бла-бла-бла. – Гэбриэл вошел, оттеснив его, в дорожной одежде, с мешком в руке. – Эй, тут дядька какой-то, представь нас. – Он так вжился в образ «плохого брата», что и сам этот образ полюбил, и при посторонних и, особенно, при важных посторонних, играл в него с удовольствием. Слуга представил.
– Ясно. – Гэбриэл подошел и уселся в кресло подле брата. – Из Рима перец, да? Я того, дико извиняюсь, по делам ездил. А не твои ли гербы я в Разъезжем видал?.. Кажись, твои. Не знал, что это к нам! Я ничего не пропустил?
– Что в мешке? – Улыбаясь, спросил Гарет.
– А, это… – Гэбриэл встал, вытряхнул содержимое прямо на пол. Слуга ахнул, Гейне и Марчелло подались вперед и застыли в изумлении, Гарет выругался, и даже Дрэд был в шоке, увидев своими глазами нереальное создание, вернее, его голову с оскаленными клыками и лапы с чудовищными когтями.
– Это медведь? – Спросил он, отчаянно надеясь на положительный ответ и не веря в него сам.
– Не-а. – Ответил Гэбриэл. – Это рыжий тролль. Долгое время в Элиоте жил, был уважаемым человеком, мясником, Торкилль Ван Шиффер по имени. Не какой-нибудь полукровка, крещеный, приемный сын священника, да. А что детишек мучил и убивал, и печень у них сжирал, так должен же он был что-то жрать, верно, ваше-как-там-вас?
– Я видел… Ван Шиффера. – Возразил Дрэд, сглатывая. – Он выглядит… иначе. – Его затошнило. От головы несло кровью, псиной и слабым пока еще запахом разложения.
– Выглядел. Дело в том, что рыжие тролли могут долгое время человеком прикидываться. Уродливым и отвратительным, но человеком. – Пояснил Гарет. – Несколько дней назад этот мясник напал на меня недалеко отсюда, на берегу Ригины. Я отрубил ему руку, и он преобразился вот… в это существо. И этому тоже есть множество свидетелей. Стражники, наша эльфийская кузина, госпожа Золотистый Тополь, жители деревни Белая Горка, мой оруженосец. Это чрезвычайно опасная тварь, и очень сильная, мы боялись, что она натворит бед. Вот брат и разделался с нею. Ты не пострадал?
– Не-а. – Ухмыльнулся Гэбриэл. – Кстати, обрати внимание на вторую конечность. Это у него было взамен руки, которую ты отрубил.
– У троллей отрастают новые лапы?! – Гарет был так искренне изумлен, что и Дрэд не мог не поверить этому изумлению. Если это все и был рассчитанный на него спектакль, то изумление Гарета было подлинным – или его, Дрэда, пора было сдавать в утиль.
– Может, и отрастают. А может, и здесь поработала известная нам Барр. – Сделал гримасу Гэбриэл. – Эй, ты, как тебя? – Обратился он к слуге. – Пусть это уберут. Кровь с