Читать интересную книгу Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Декрет от 31 октября 1924 года разрешил министру финансов выпуск пятипроцентных казначейских бон.

* * *

Закон от 21 ноября 1924 года разрешил министру финансов выпустить в Соединенных Штатах в интересах казначейства семипроцентные погашаемые облигации на сумму 100 миллионов долларов. Доходы от займа передавались Французскому банку в возмещение его авансов по условиям конвенции, которую предстояло заключить. Эта конвенция, подписанная 22 декабря и ратифицированная законом от 31-го, устанавливала, что государство должно перечислить на счет Французского банка в Нью-Йорке доходы от займа в 100 миллионов долларов, заключенного на американском рынке. Французский банк откроет государству кредит во франках на сумму, соответствующую этому взносу, из расчета 5 франков 18 сантимов за доллар. Государство использует этот кредит во франках для уменьшения авансов, предоставляемых ему Французским банком, в счет суммы, подлежащей уплате к 31 декабря 1924 года, которая составила в 1924 году 1200 миллионов. В результате цифра разрешенных авансов на 1925 год была доведена до 22 миллиардов.

2 ноября 1924 года, в момент выпуска займа, газета «Уэст эклер» заявила: «Наша газета, озабоченная судьбой своих фондов, на этот раз не подпишется ни на сантим на заем г-на министра финансов. Из этих слов явствует, что она не может рекомендовать своим читателям операцию, которую она сама считает невыгодной для себя».

6 ноября она писала следующее: «Мы бы согласились, как и в прошлом, вновь отдать государству наши деньги, но отныне мы хотим знать, в какие руки они попадут и на что они будут употреблены. Однако нынешнее правительство внушает нам большие опасения». Г-да Жан Монтиньи и Жак Кейзер, перепечатавшие эти тексты, приводят и другие, аналогичные им, позаимствованные из «Пти бретон», у депутата Баланана, и из статьи в «Нувелист д'Альзас», принадлежащей перу аббата Хеги.

Кампания против правительства усилилась. Предсказывали революционные волнения, потому что мы публично отдали дань уважения Жану Жоресу, убитому фанатиком в начале войны. 4 декабря газета «Эклер» предсказывала в ближайшее время террористические покушения в Лувре, в Опере и в Мадлен. Г-да Жан Монтиньи и Жак Кейзер в своей брошюре ссылались на статью, напечатанную в «Ля Насьон бельж» от 2 декабря, на тему из «Ревью политик эпарлемантер», на статью г-на Пьера Берню в «Журналь де Женев» и на корреспонденцию из Парижа, опубликованную в «Морнинг пост», согласно которой коммунистическая революция должна была вспыхнуть в день рождества.

Узнав, что я болен, Макдональд прислал мне 14 декабря 1924 года дружественное послание. Он выражал пожелание, чтобы моя работа на благо Франции и Европы не прерывалась, и шутливо добавлял, что подобное пожелание, как он надеется, не будет истолковано как неподобающее вмешательство в наши национальные дела; он сообщал мне о своем отъезде в Индию и Панаму. При наличии всех моих трудностей я вынужден был целый месяц лежать из-за флебита.

Французский банк стремился придерживаться законного предела в 41 миллиард. 29 декабря 1924 года он направил министру финансов письмо: «Генеральный совет единодушен в своем глубоком убеждении, что увеличение законного максимума денежных знаков, находящихся в обращении, было бы самой роковой мерой. Она подорвала бы за границей доверие к нашей стране и открыла бы двери для прогрессирующей инфляции, которую ни правительство, ни банк не смогли бы потом приостановить. Нужно использовать все средства, чтобы избежать ее». Банк был охвачен тревогой и объяснял ее причины. «Не игнорируя результатов, которые могут быть достигнуты либо нашими собственными средствами, либо всеми средствами, к которым правительство уже прибегло и решило прибегнуть, генеральный совет все же чрезвычайно озабочен нынешним положением и продолжает опасаться, что их эффективности окажется недостаточно, чтобы непрерывно и постоянно сдерживать наше обращение в пределах узаконенного максимума. В самом деле, мы должны сейчас бороться с тезаврацией бумажных денег и с ростом кредитной массы, что является в значительной мере результатом роста цен. Этот рост в свою очередь, и безусловно в очень значительной мере, является результатом высокого уровня курсов, который помогает поддерживать широкий поток экспорта капиталов».

5 февраля 1925 года управляющий Французского банка предупредил министра финансов, что «положение вряд ли менее критическое, чем в конце декабря». Он требовал политики сокращения расходов и «безопасности сбережений». «Если надлежащие и действенные меры не приведут в самый короткий срок к изменению существующего положения, недельная сводка, несомненно, обнаружит превышение законного максимума эмиссии».

* * *

В субботу, 14 февраля 1925 года, я принял членов бюро финансовой комиссии сената (что подтверждается протоколом от 18 февраля). Я объявил им, что эмиссионный предел был превышен на 400 миллионов и что такое положение, вызванное тезаврацией денег, утечкой капиталов и кризисом доверия, не может продолжаться. Я объявил, что решил пойти на отмену реестра купонов, предоставляемых в уплату, и попытаюсь для ослабления напряжения развить применение чеков. Наша беседа коснулась затем бюджетной проблемы. «У нас создалось впечатление, – сказано в протоколе, – что г-н председатель совета министров отдавал себе отчет в серьезности общего положения, был этим огорчен и горячо желал, чтобы внутренние распри уступили место заботе о спасении страны от финансовой катастрофы, которая ей угрожает». Во всяком случае, финансовая комиссия сената была предупреждена о положении дел.

28 февраля г-да Шарль Ребель, Франсуа-Понсэ, Мажино, Луи Марэн и генерал Сен-Жюст голосовали – вместе с коммунистами – против демократического бюджета, предусматривавшего по сравнению с бюджетом 1923 года, завершенным в 1924 году, уменьшение на 2,65 процента налогов на потребление и увеличение на 2,75 процента налогов на приобретенное имущество и на предметы роскоши.

Положение стало действительно серьезным только в конце февраля 1925 года. «Если до сих пор, – писал управляющий банка господину Кайо в своем письме от 29 апреля 1925 года, – длительное ухудшение положения казначейства должно было внушать нам самые серьезные опасения относительно следующих недель, все же установленные превышения не выходили еще значительно за пределы возможностей сокращения, которые могли использовать правительство и банк и учитывать которые в то время было совершенно законным. Эти возможности включали изъятие банкнот в Саарской области и на Мадагаскаре и денежные знаки, обесцененные или случайно уничтоженные после 1885 года и во время войны; их общая сумма могла быть оценена примерно в один миллиард франков. Только в течение марта превышение перешагнуло эту цифру, достигнув 5 марта 1843 миллиона, чтобы снова спуститься до 1082 миллионов к 26 марта». Март особенно перегружен платежами и беден поступлениями, потому что в этот период податные списки находятся в стадии подготовки, тогда как нужно оплачивать расходы конца бюджетного года. В этом месяце казначейство подверглось самой сильной атаке в виде кампании против возобновления бон национальной обороны. 2 апреля превышение достигало 1569 миллионов. За эти трудные месяцы мы увеличили в общей сложности все виды авансов государству всего лишь на 205 миллионов. Превышение денежных знаков в обращении достигало 2 миллиардов 5 миллионов. Г-н Клемантель объяснял это следующим образом: «Рост цен, отказ многих коммерсантов вернуть свои капиталы в страну, вызвавший увеличение представления ими векселей к учету, нежелание помещать деньги в банки и сберкассы, тенденции к тезаврации денег, а также и тайная утечка капиталов, тот факт, что французские банкноты служили не только для внутреннего обращения, но и внешнего (Мадагаскар, Саар), – все это из месяца в месяц увеличивало потребности казначейства. Нормальные коммерческие операции банка продолжали поглощать все большее количество банкнот». В докладе совета общему собранию акционеров 29 января 1925 года Французский банк заявил об этом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});