печали. – Воскрешать мертвых нельзя.
На меня обрушился удар. В ужасе я уставилась на Льюпальда, подмечая огромное сходство с Финли, и не могла в это поверить.
Он был мертв. Вот почему он мерцал. Вот почему что-то в его силуэте выглядело ненастоящим. Потому что Льюпальд был не совсем здесь.
Подбородок Эльсбет задрожал.
– Мама сказала, что она не сможет долго поддерживать твои искусственные органы. Она… она отдает все свои силы, но больше так не может.
Он прислонился лбом к ее лбу.
– Я знаю. Передай мою благодарность Грир, хорошо? За все, что она для нас сделала.
Плечи Эльсбет затряслись.
– Боги благословили ее двумя силами. Некромантией и невралгией.
Льюпальд кивнул.
– Такие силы крайне редкие. Я восхищаюсь твоей мамой. И всегда восхищался.
Эльсбет зажмурила глаза.
– Она кое-что от нас скрывала, Лью.
– И что же?
– Награда за то, что ты благословлен такими силами, влечет за собой божественные правила, которые необходимо соблюдать.
– А именно?
Она снова открыла глаза. Влажный блеск в них заставлял синеву переливаться, словно море под звездным небом.
– Если она использует свои некромантские способности, дабы обеспечить дальнейшее пребывание мертвого в мире живых, она будет наказана.
Льюпальд застыл на месте.
– Как наказана?
– На днях это впервые произошло. – Шок исказил черты Эльсбет. – Мама… вчера она пропала днем и вернулась только к сумеркам. А потом осталась днем, но исчезла к вечеру. Я пыталась выяснить, что происходит, но, похоже, константы нет. Обстоятельства сбивают меня с толку, и мама не хочет рассказывать мне, что с ней происходит.
– Боже, Эльс. – Он прижал ее к себе, поглаживая по спине. – Все будет хорошо, ладно? Грир – самая сильная женщина, которую я знаю. Что бы ни происходило, она справится с этим.
– А ты? – Эльсбет высвободилась из объятий и посмотрела на него. – Что насчет тебя, Льюпальд?
У него перекосилось лицо.
– Я думаю, пришло время прощаться, дорогая.
Она ахнула, хватая ртом воздух.
– Нет! – Полились первые слезы. – Пожалуйста.
– Пришло время, – сказал Льюпальд. – Энергии Тир-на-Ног тянутся ко мне. Искусственные органы распадаются. Баба Гринблад убила меня за то, что я защищал доплера, и это несправедливо. Я на стороне Сифры, Эльс. Я хочу, чтобы эта иерархия была разрушена. Темный был тем, кто пытался сражаться на моей стороне, а светлая Верховная хладнокровно уничтожила нас обоих. Я в долгу перед твоей матерью за то, что она позволила нам провести больше времени вместе, но теперь я чувствую, что должен уйти, Эльс.
Рыдания сотрясали тело Эльсбет. Льюпальд взял ее лицо в свои ладони и поцеловал. В ужасе я наблюдала, как его силуэт становился все более прозрачным с каждой секундой. Пока он внезапно не исчез совсем, и мелодия его нежного «Я-люблю-тебя» не унеслась ветром.
Эльсбет безудержно плакала. Она смотрела в никуда, сложив руки на животе, и прошептала: «В сердцах наших детей ты будешь продолжать жить, Лью. Всегда».
Эльсбет развернулась и ушла. И в этот момент тонкая дымка моих чернил легла на картину, снова создавая водоворот, утянувший меня за собой. Я хотела направить совершенно хаотичного паверикса, попыталась катапультировать его обратно в тело Тираэля, но энергия ускользала от меня. Я была недостаточно сильна, а паверикс слишком необуздан, слишком груб. Внезапно он вырвался из моих рук, и я больше не могла его схватить. Он ускользнул от меня. Я чувствовала его перенапряжение, его собственную неуверенность в себе перед необузданностью. И поскольку паверикс не нашел цели, не имел никаких указаний, моя собственная сила проникла в сферы воспоминаний с помощью его темных чернил. Я сделалась жертвой своей собственной силы.
Боль была невероятной. Энергия просачивалась в меня, пронизывая каждую счастливую мысль в поисках обрывков паники, дремлющих где-то глубоко внутри. И как только моя сила обрела власть, я услышала хрип облегчения со стороны паверикса, как будто он исходил из моего собственного рта.
Передо мной возникла уже знакомая картина: Хайлендс, женщина на лошади, мое детское «я» и Деклан, убегающий вдаль. Но на этот раз я была не им. На этот раз я стояла в стороне, как в видении с матерью Тираэля, и рассматривала происходящее, словно иллюзию. Мое детское «я» выпустило огненный залп в направлении лошади, после чего животное поднялось на дыбы. Иверсен не ожидала этого – она упала. И мое прежнее «я» воспользовалось моментом, изо всех сил вцепилось в стремена и вскарабкалось на лошадь. Животное скакало по зеленым просторам, унося мою иллюзию дальше, а затем лошадь отрезала путь Синклеру.
– Ты! – прокричала маленькая я, спрыгнула с лошади и встала перед ним. Гнев сверкал в ее глазах. – Как ты посмел не рассказать мне, что этот клан замышляет по отношению к Финли? – Я ткнула его в грудь. – Как ты мог только подумать, что я соглашусь, чтобы они причинили ему такие страдания?
– Хелена, – проговорил Деклан отчаянным голосом. – Он убил твою мать!
– И за это я буду ненавидеть его вечно! – воскликнула я. – Но я не такая, как он, Дек! Я против страданий в этом мире! Что принесет нам месть? Куда она приведет нас дальше? Это никоим образом не приносит нам пользы, а только вредит сердцу.
– Хелена…
– Нет! Ты отменишь все это, слышишь? Ты скажешь Финли, что этот клан ищет его. В противном случае, и я клянусь тебе в этом, не я, а сама жизнь отомстит тебе!
– Ладно. – Деклан опустил взгляд. – Мне очень жаль.
– Ты обещаешь? – Неуверенность заставила мой голос дрогнуть. – Ты обещаешь, что поговоришь с ним? Потому что я не могу этого сделать. Я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза. Обещай мне, Дек.
– Я обещаю.
Картинка расплылась. Меня унесло, и внезапно я почувствовала, как разум возвращается в тело. Я распахнула глаза и встряхнула Фина за плечи. Теперь он тоже испуганно поднял веки.
– Что? – Затаив дыхание, он сел. – Не сработало?
– Напротив.
– Так быстро?
– Быстро? – Моя грудь быстро поднималась и опускалась. Пот градом катился со лба. – Ты ничего из этого не видел?
Он моргнул.
– О чем ты?
– Я избавила тебя от страхов. И копалась в твоей панике, потому что хотела успокоить ее. Ее было так много… Словно пузыри страха, одно воспоминание сменялось другим, и я не знала, с чего начать. Неуверенность отбросила меня назад, и что-то внутри взяло верх. Затем оно переросло в самую свирепую панику из всех.
– Это… – Финли потер глаза. – Что?
– Во мне живет паверикс, Фин.
Тишина. Биение сердца. Один. Два. Бам. Бам.
Затем – поскольку он по-прежнему молчал – я добавила:
– Я могу вызывать панику или забирать ее.