сделать под силу. Тем более что у тебя и прицел оптический есть. Твоя работа?
— Нет. Спал я, Владимир Алексеевич. Да и смысла мне теперь не было это делать. Из деревни-то я ушёл. Так что нет больше у него власти пакостить мне. А что убили, так я и не удивлён. Всё к тому шло.
— Ты на снегоступах ходить умеешь? — помолчав, спросил контрразведчик.
— Никогда не пробовал, — покачал головой парень. — Мне на лыжах привычнее. А из чего стреляли хоть?
— Судя по калибру, «Арисака».
— Не моё оружие. Я эти винтовки не уважаю. Да и крепления у меня только на англичанке и на винчестере есть. Так что не я это был, — усмехнулся Мишка.
— Но такая винтовка у тебя есть, — не отступил контрразведчик.
— Три штуки. Одна тёткина. В её комнате висит. А остальные приготовил хантам отвезти. Хотите посмотреть?
— Если позволишь, — понимающе усмехнулся офицер.
Мишка принёс все три ствола, и контрразведчик, ловко орудуя затворами, быстро осмотрел всё оружие. Убедившись, что все стволы вычищены до блеска и выглядят как новенькие, он вздохнул и, отодвинув оружие, сказал, повернувшись к голове:
— Как я и говорил. Бесполезно.
* * *
Гости, кроме урядника, покинули дом, а толстяк, устало привалившись к стене и расправляя свои легендарные усы, тихо спросил:
— Как же так-то, Миша? Ведь просил тебя.
— Не ко мне вопрос, Николай Аристархович, — ушёл Мишка в глухую несознанку. — Я хоть и злой на него был, да только крови не хотел. Да и какой мне теперь смысл всё это затевать, зная, что сразу на меня подумают? Я уж про снегоступы и не вспоминаю. Нет их у меня и никогда не было.
— А прицел? — напомнил урядник про главный аргумент.
— А что прицел? — пожал плечами Мишка. — Крепления под прицел у меня на других винтовках стоят. Показать могу, да вы их и так видели. Ну сами вспомните, было хоть раз, чтобы я японкой пользовался?
— Нет, — подумав, мотнул толстяк головой. — А почему, кстати?
— Патрон лёгкий. Да и сама винтовка для меня больно лёгкая. В руках не чую.
— А что, винчестер тяжелее? — нашёлся урядник.
— Там сама винтовка другая, — принялся пояснять парень. — Она по-другому в руках лежит. И способ перезарядки другой. А по калибру так он англичанке не уступает.
Подхватив со стола одну из винтовок, Мишка принялся пояснять, что он имеет в виду, то и дело прикладывая оружие к плечу. Слушая эту лекцию, толстяк только глазами хлопал. Потом, взяв со стола другую винтовку, он неловко приложился и попытался навести прицел на оконный переплёт. Заметив, как подрагивает срез ствола, Мишка чуть улыбнулся и, одним движением поправив его хват, отметил:
— У вас силы в руках поболее, чем у меня будет, а винтовка всё одно пляшет. И как тогда на дальнюю дистанцию стрелять станете? Со скольких шагов там стреляли?
— Не знаю. Места толком так и не нашли. Определили только, что один человек у забора топтался, — вздохнул урядник, откладывая оружие.
— Вот тут я совсем не понял, — делано возмутился Мишка. — А чего тогда сразу ко мне пришли? Крайнего нашли, что ли?!
— Так ссора с ним у тебя большая вышла, вот и подумали, что ты обиды не стерпел, — смущённо пояснил урядник.
— Угу, а то, что он с хунхузами дела вёл, не считается? — хмыкнул Мишка. — Голова, небось, на меня пальцем указал? Ещё, небось, и на то упирал, что я любому сдачи дать готов?
В ответ толстяк только кивнул. Потом, смущённо покосившись на парня, удручённо развёл руками:
— Говорил я ему, что ты бы давно ему башку снёс, если б хотел. Так нет, упёрся.
— Да и хрен с ним, с дураком, — махнул Мишка рукой, неожиданно успокаиваясь. — Сейчас самовар поставлю. Чай пить станем. Как раньше, — улыбнулся он толстяку, легко поднимаясь.
— Неужто обиды на меня держать не станешь? — растерялся толстяк.
— С чего? — удивился парень. — Я, дядя Николай, не самый в этой жизни умный, но и не глупец. Не с вашим чином с головой спорить. А то, что приехали, так и хорошо. Сами теперь народу расскажете, что не трогал я эту сволочь. Зол на него был, это да. А трогать не трогал. Ну хотите, перекрещусь?
— Господь с тобой, Миша, — отмахнулся урядник. — Я цену твоему слову знаю. Там ещё и графиня та шкандаль учинила, когда услышала, что тебя проверять собрались. Ох и баба! Всех чиновников наших построила и под свою дудку плясать заставила. И как ты с ней на заимке ужился только?
— А чего там уживаться, — рассмеялся Мишка, попутно вспоминая особо приятные моменты их совместного проживания. — Вывел её разок в тайгу, да по самым сугробам. Потом обратно за шиворот как кошку приволок и у печки отогреваться оставил. С той поры дальше чем на сотню шагов от избы и не отходила. А попыталась разок гонор показать, так я её голодной спать отправил. И всё. Как отмолило.
— Как умудрился-то? — удивлённо охнул урядник.
— Запросто. Ушел молча в тайгу, а после охоты к хантам подался. А все продукты, что готовить не надо, перед этим в сарай унёс. Вот и вся штука. Она в сарай сунулась, а там всё что угодно, кроме продуктов. Вот и сидела сутки, почитай, голодная.
— Ох, Мишка, уморил! — урядник ржал так, что ему в конюшне Монгол ответил. — Графиню… голодной… ой, не могу… Да уж. Рассказал бы кто другой, не поверил бы. А ты можешь такое учинить, — простонал урядник, успокаиваясь. — Характеру и не на такое хватит. Силён, бес. Ох, силён. Расскажи кому, не поверит.
— Дядя Николай, а чего там поп ваш опять про меня вспомнил? Или ему рожу начистить, чтоб знал, на кого пасть разевает? — сменил Мишка тему. — Уймите вы пьянь эту, пока я не рассердился. Нет меня больше в деревне. А как живу, не его пьяного ума дело.
— Поговорю с ним, — отмахнулся урядник. — Самому надоел уже, да только где нам другого попа взять?
— Так, может, в синодскую канцелярию отписать, что, мол, поп совсем спился и звание духовное позорит выходками своими? — осторожно предложил Мишка. — А то ведь форменное безобразие получиться может. Народ духовного окормления жаждет, а он его на бузу подбивает.
— Ишь, хватил. В синодскую канцелярию, — качнул урядник головой. — Это дело непростое. Тут как следует подумать надо. Да и не так уж сильно он и пьёт.
— Ага, а кто на крестины принялся поминание петь? — напомнил Мишка самый большой поповский ляп. — Да его народ чуть прямо в церкви не поколотил. Едва успокоились.
— Ну да. Было такое, —