Но вечером, после ужина вместе с Сэржентами, на следующее утро собиравшимися покинуть Асуан, в отеле «Катаракт», ко всеобщему ликованию вернувшемся в состояние блаженного покоя после неожиданного отъезда киношников (растерявшихся вследствие романтического похищения белокурой героини прекрасным и, главное, богатым египтянином в лучших традициях голливудского кино 1920-х годов), План-Крепен так и не отдала орихалковый крест Адальберу и только сказала:
— Я бы хотела сначала показать вам кое-что... но только вам двоим. О том, чтобы приглашать господина Лассаля, не может быть и речи.
Они выехали ранним утром, экипированные для ходьбы по пересеченной местности, с рюкзаками, набитыми инструментами и провизией на целый день. Нанятая Альдо лодка высадила их на левом берегу Нила, далеко за островом Изис, и осталась ожидать их возвращения. Хозяин лодки, дальний родственник Хакима, был выбран за то, что считался самым нелюбопытным человеком на свете. Послушать мальчика, так он даже был не слишком умен: его жизненные идеалы сводились к возможности хорошо поесть и поспать после еды в тени пальмового дерева.
Друзья зашагали друг за другом по песчаной и каменистой, едва заметной тропе. Впереди шел Хаким своей танцующей походкой, явно довольный тем, что клиентка, ставшая его приятельницей, попросила его пойти с ними на эту экскурсию, хотя и не скрывала, что она станет последней. Альдо даже удивился:
— Неужели вы все еще не в состоянии обходиться без него, ведь столько раз уже бывали здесь?
Мари-Анжелин ответила ему с непривычной серьезностью:
— Для меня это вопрос чести! Без него я так бы ничего и не узнала и невозможное не стало бы возможным.
Альдо не настаивал. Хаким, с прямым и открытым взглядом черных глаз, нравился ему. И Морозини, возбужденный от предвкушения чего-то необыкновенного и пребывая в веселом расположении духа, едва поспевал за быстрыми тяжелыми шагами Мари-Анжелин, облаченной в колониальную каску с черными очками на носу. Эта поразительная девица была вполне способна обнаружить след, ведущий к легенде, о которую огромное количество людей обломали себе зубы, делая при этом вид, что не верят в сказки...
Замыкал шествие Адальбер. Он и не думал об их экспедиции, полностью погруженный в свое горе. Видаль-Пеликорн расценивал это небольшое путешествие как прихоть старой девы или воплощение одной из ее «гениальных» идей, которыми с незапамятных времен отличались все начинающие археологи. Но он добровольно шел на это, потому что считал, что многим обязан Мари-Анжелин...
За Асуаном взошло солнце. Небо стало светло-голубым, но совсем скоро оно, когда солнце войдет в зенит, побледнеет. Жара усилится. Уже появились все признаки наступающего знойного лета, что прогоняло обратно в Европу состоятельных туристов, имеющих возможность перезимовать в Египте. Адальбер тоже скоро последует за ними, утомленный этой поездкой больше обычного. Его миссия заканчивалась полным провалом, отягощенным к тому же глубокой душевной раной. И ему так захотелось вновь увидеть Францию, доброе парижское небо, зелень деревьев и садов, очутиться в своей удобной квартире рядом с парком Монсо, полной сокровищ, которые охранял Теобальд, его незаменимый слуга и правая рука, достигавший порой недоступных кулинарных высот. Вернется ли он сюда в будущем году? Возможно... Но может быть, и нет. Разве что ему повезет и удастся напасть на след какой-нибудь усыпальницы фараонов....
Тропинка поднималась вверх, отдаляясь от реки. Опустошенное жилище Ибрагим-бея уже едва различалось на другом берегу. Что с ним будет, ведь там поселиться уже некому? Наверное, передадут городским властям, и если и не откроют там музей, то, возможно, сделают местом собраний... Или выставят на продажу? В таком случае почему бы не купить его? Средств у него было достаточно, а собственность в Асуане облегчила бы его пребывание в Египте и дала бы возможность почаще навещать могилу Салимы...
Они шли уже больше часа по этой тропинке, казалось ведущей в никуда, разве что к некоему подобию скалы — нагромождению огромных валунов.
— Далеко еще? — проворчал Альдо: достойного сына моря не слишком прельщали горные прогулки.
— Почти пришли!
Они преодолели бугор, за которым оказался домик, какой-то куб песочного цвета под столетней акацией. Дерево казалось таким древним, что можно было подумать, что оно выросло во времена Саладина, если не раньше. К дому примыкала каменная скамья, а на ней сидел старик, положив рядом с собой длинную крючковатую палку наподобие пастушьего посоха. Его обтрепанная одежда, узкий тюрбан и даже лицо приобрели цвет стены, на которую он опирался спиной. Это был очень старый человек, чьи высохшие лицо и тело были похожи на пустой мешок. Из-под тюрбана выбивались седые пряди волос. Обожженное солнцем лицо казалось сеткой морщин вокруг наполовину беззубого рта, но глаза, очень молодые, необыкновенные голубые глаза, казалось, отражали свет небес.
Увидев старика, Хаким подбежал к нему и, поставив у ног старика сумку, встал перед ним на колени. Старик очень бережно опустил ему на голову обе руки. Остальные остановились поодаль и наблюдали.
— Не вы ли мне говорили, что это его дед? — обратился Альдо к Мари-Анжелин.
— Я так и думала сначала, но на самом деле он, наверное, дедушка всех сирот в этой стране. Его зовут Хасан, и он так стар, что никто уже не помнит его молодым. Хаким утверждает, что он живет здесь с давних-предавних времен.
— Не станете же вы уверять меня, что он бессмертен? — съязвил Адальбер.
— Бессмертен? Нет. Но, опять же по словам Хакима, когда он умрет, тело его исчезнет, а его место займет кто-то другой, помоложе. Так было испокон веков. Нет смысла убеждать вас в том, что в округе его очень почитают...
— Но чем он живет? — удивился Альдо. — Тут вокруг нет ничего, только акация.
— Внизу, на берегу Нила, есть деревня. Жители следят за тем, чтобы у него ни в чем не было недостатка. Кстати, за этим полуразвалившимся... непонятно откуда взявшимся куском стены есть колодец. Ну, теперь моя очередь: пойду поздороваюсь с ним. Старик обычно встречает меня благосклонно, и мы частенько беседуем. Он рассказывает необыкновенные вещи... Ах, чуть не забыла... Она протянула Адальберу завернутый в шелковую ткань орихалковый крест.
— Когда я сделаю знак подойти, вы уважительно поздороваетесь и потом покажете ему это! И не забудьте надеть на палец Кольцо.
Старик с улыбкой посмотрел на Мари-Анжелин, и она, подойдя, тоже опустилась на колени, протянув к нему руки, которые он бережно взял в свои.
— Я вот думаю, — зашептал Адальбер, — а что сказали бы ее товарки по утренней службе в церкви Святого Августина, если бы могли увидеть ее в этот момент?