Вид у нее был не из лучших. Альдо положил ей руку на плечо и запечатлел на лбу мимолетный поцелуй.
— Сидите у телефона и позаботьтесь о нашей маркизе. Уже это одно — задача не из легких!
— Особенно если не забывать о леди Клементине, которая уже мнит себя вдовой. Учитывая побочные занятия ее мужа-полковника, она должна бы свыкнуться с такими периодами его необъяснимого отсутствия.
Тяжелым выдался этот нескончаемый день для троих мужчин, собравшихся в кабинете Анри Лассаля. Разве что не для последнего: наконец-то он получил возможность полюбоваться Кольцом! Ему было позволено сколь угодно долго держать его в руках, любоваться его блеском в солнечных лучах. Анри радовался как ребенок, хотя это и действовало на нервы остальным...
Сгустилась ночь. Она наступила, как всегда, мгновенно, после великолепного захода солнца, развернувшего целый калейдоскоп цветов, от пурпурного к золотому и аметистовому, но никто не обратил внимания на закат. Наконец зазвонил телефон.
— Лассаль! — уверенно произнес хозяин виллы в трубку, потому что, конечно, все еще держал в руке Кольцо. Послушал несколько мгновений, не говоря ни слова, и положил трубку на рычаг.— Ну вот! — обратился Лассаль к Адальберу. — Ты должен быть в полночь, один и без оружия, возле понтона у «Катаракта». Тебя будет ждать лодка.
— И все? — переспросил Альдо.
— А вам мало?
— Но это же очень неожиданно! Мы думали о замке Ибрагим-бея. А тут выходит, что Ассуари решил вернуться к себе.
— Мой дорогой друг, запомните хорошенько: его ни в коем случае нельзя назвать наивным. Выбор этого места встречи не означает сам по себе ни замка, ни дворца. На Ниле и других мест хватает, там полно островов.
— Тогда надо попробовать проследить за ним, прийти туда пораньше. У вас же есть еще судно, помимо дахабьи?
— И даже не одно. Вы хотите...
— Чтобы Фарид отвел меня на одно из них. Лучше на барку, которой легко было бы управлять в одиночку. Подплыву и дождусь их, чтобы посмотреть, куда они повезут Адальбера.
— Тебе непременно хочется свернуть себе шею? — запротестовал тот. — Если План-Крепен права и Ассуари хочет взять меня в плен, лучше всего не мешать ему. Это, по крайней мере, будет означать, что непосредственная опасность мне не угрожает.
— Кроме того, я с трудом представляю себе, как вы среди ночи будете управлять баркой на Ниле.
— Я не стану возражать, если мне кто-нибудь поможет! — сухо отрезал Альдо. — Но не хочу терять Адальбера из. виду.
— Если и потеряешь, то ненадолго, — уже примирительным тоном проворчал Адальбер. — Когда меня привезут на место, я постараюсь дать тебе сигнал... или попросту сбежать.
— Да ты что, бредишь? — задохнулся от возмущения Альдо. — Неужели ты думаешь, что я позволю этому негодяю просто так тебя увезти?
— А почему бы нет? Уж если говорить начистоту, то мне до смерти хочется хоть одним глазком взглянуть на этот план, которым он якобы располагает, и потом...
— И потом, — в бешенстве крикнул Альдо, — ты готов продать душу дьяволу, лишь бы очутиться рядом с ней, не так ли? Всемогущий боже! Что я тут делаю, зачем я из кожи вон лезу! Я пытаюсь спасти дурака, который только и норовит угодить в пропасть! И все из-за...
Его речь прервало появление Фарида, сопровождаемого План-Крепен. Она, даже не удостоив хозяина дома приветствием, направилась прямо к Морозини.
— Вот, только что принесли для вас, — сказала она, протягивая ему маленький конверт, на котором от руки было написано его имя. И, предвидя неизбежный вопрос Альдо, уточнила, что принес конверт мальчуган.
— Просто потрясающе, какую бурную деятельность развели в этом городе мальчишки! — заметил князь, вскрывая конверт.
— Они — его душа, — серьезно сказал Лассаль. — А старики — его память. Во всех восточных странах так, потому что детям часто приходится бороться за выживание. Так что для них важны глаза, уши и быстрый ум. Иногда, увы, этот ум используется во вред. Но далеко не у всех.
Он взял карточку из бумаги «бристоль»[70], протянутую Альдо, и прочитал:
— Храм Хнум... Вам знаком этот почерк?
— Не сказал бы, что он мне совершенно незнаком, хотя, возможно, это только кажется. Который сейчас час?
— Десять. Думаете, именно туда повезут Адальбера? А какой в этом смысл?
— В этой истории вообще ничего не имеет смысла.
— Может быть, это западня?
— Интуиция подсказывает мне, что нет. К тому же у меня все равно нет выбора. Спасибо, Мари-Анжелин, что принесли мне письмо. А теперь возвращайтесь побыстрее назад!
Но она и с места не сдвинулась.
— Ни за что на свете! Я твердо решила ехать с вами. Куда вы, туда и я. В темноте меня совсем не будет видно.
И правда, на ней было темно-синее платье, а широкая шаль почти полностью скрывала голову, шею и плечи. Заметив, что Альдо окинул ее критическим взглядом, она добавила:
— Вы же сами прекрасно знаете, что я могу быть вам полезна! Особенно если господин Лассаль будет так любезен предоставить мне оружие. Я знаю храм Хнум как свои пять пальцев, а вы нет. И потом, в гребле я дам вам несколько очков вперед! Нет-нет, Адальбер, не встревайте! На какой час назначена встреча?
— На полночь! — ответил Анри Лассаль и стал отпирать витрину с разнокалиберным оружием и боеприпасами. — Выбирайте! Я скажу, чтобы Фарид отвез вас на барке и подождал там.
— Не лучше ли ему сопровождать Адальбера?
— Я сам отведу его к «Катаракту». Дальше он пойдет один. С другой стороны, ваш костюм, дорогой Альдо...
— У меня есть все, что нужно! — ответил он, поднимая с пола принесенный с собой пакет. В нем оказалась коричневая галабия, высокий тюрбан и желтые тапочки, которые недавно пожертвовал ему бедный Эль-Холти. Он переоделся, но обувь оставил прежней — коричневые замшевые туфли, в них было легче передвигаться, чем в тапочках. Особенно если придется лазить по горам и развалинам на острове...
Было чуть больше одиннадцати вечера, когда барка подошла к Элефантине с той стороны, где между серых скал и напоминавших мамонтов огромных камней округлой формы вилась узкая тропинка. Они оказались почти напротив того места на набережной, где обычно бросал якорь кораблик, и это был самый темный угол, скрытый от посторонних глаз, не то что дебаркадер у храма, откуда довольно широкая лестница вела прямо к эспланаде. Фарид набросил канат на выступавший из воды столбик, но затягивать не стал, чтобы можно было в случае опасности быстро уплыть, и уселся на свое место, в то время как остальные спрыгнули на землю. Так они договорились. В случае необходимости слуга должен был трижды крикнуть совой.