в национальной гордости средоточие государственного и исторического развития, будет внимателен и к устремлениям арабско-палестинского национализма. Тот, кто не чуждался украинского национализма с его антисемитскими проявлениями, как мы видели выше, кого занимали, в интеллектуальном плане, сербы, хорваты и албанцы с их национальными правами, кто считал, что эстонские хоры свидетельствуют о силе национального чувства, бурлящего в эстонском народе, — от такого человека можно было ожидать, что, придя к анализу ближневосточной действительности, он попытается найти место и для арабского национализма — в Палестине и в соседних странах — в общей картине своего мировоззрения.
Но этого не произошло. Того, кто захочет найти у Жаботинского попытку решить этот вопрос, ждет разочарование. Принципиальное решение не было здесь легким ни для кого из сионистских мыслителей, но, возможно, его можно было ждать именно от такого мыслителя, как Жаботинский, в философии которого национализм, как явление универсальное, занимал столь центральное место. Однако арабский национализм обсуждается в его сочинениях нечасто и мимоходом, и прав будет тот, кто и в этом ограниченном материале обнаружит немалую долю пренебрежения к арабам.
Правда, Жаботинский со своей нравственной убежденностью стоял за то, чтобы в будущем еврейском государстве, где арабы составят меньшинство, они получили все гражданские права как индивидуумы. Но через всю литературную и политическую деятельность Жаботинского непрерывной нитью проходит факт: он будто не замечает арабов как серьезный политический, социальный или культурный фактор.
И вновь кажется, что к этому приводят не тактические соображения или попытка уклониться от вопроса, на который, возможно, трудно найти ответ, а нечто более глубокое: в основе этой позиции лежит концепция Жаботинского относительно превосходства европейской культуры; поэтому и сионизм он рассматривает как выражение этой культурной мощи Европы. В своих сочинениях он решительно отвергает идеализацию Востока или арабского мира, а в статье «Мода на арабески» (1927) полемизирует с теми из участников сионистского движения, кто стремится видеть в возвращении к Сиону также возврат еврейского народа к истокам — на Восток. Еврейский народ, утверждает Жаботинский, — это народ европейский, его культура пустила корни в Европе, европейская культура и сама основана на элементах, куда народ Израилев внес вклад из лучшего своего наследия, и там, на Западе, а не на Востоке место Израиля как народа. Согласно Жаботинскому, это относится и к сефардской общине:
«Наше происхождение из Азии, понятно, не доказательство. Вся Центральная Европа переполнена расами, также пришедшими из Азии — и значительно позже нас. Все ашкеназские евреи и, пожалуй, половина сефардских живут в Европе уже почти две тысячи лет. Время достаточное, чтобы духовно укорениться.
Еще важнее другая сторона вопроса: мы не только жили в Европе в течение многих столетий, мы не только учились у Европы: мы, евреи, — один из тех народов, что создали европейскую культуру, и один из важнейших среди них…
Духовная атмосфера в Европе — наша, у нас есть на нее такое же право, как у немцев, англичан, итальянцев и французов: право «авторское». А в Эрец-Исраэль это наше творчество продолжится… Хорошо сказал Нордау: мы идем в Палестину, чтобы раздвинуть нравственные пределы Европы до реки Евфрат»[44].
В том же году (1927) Жаботинский пишет длинную статью под названием «Торговцы духом», где пытается доказать, что арабская средневековая культура была, в сущности, не арабской, и даже не мусульманской, и что большинство прославленных имен в области мысли в арабском мире средних веков принадлежит сирийцам, евреям, персам и т. д. — а не собственно арабам. Понятно, главный вопрос здесь — не историческая верность такого определения, которое само является историческим и обусловлено временем; интересно, что тот же мыслитель, который, обсуждая украинский национализм, тщательно подчеркивает элемент отличия украинцев от великороссов, при обсуждении культуры арабской поступает наоборот[45].
Тот же вопрос находит художественное выражение в рассказе «Жиденок», появившемся в сборнике на русском языке, выпущенном Жаботинским в 1930 году. Жаботинский и сам сознает, что рассказ можно назвать «явно шовинистическим». Основное в нем — подробное повествование о еврейском подростке в одном из поселений Эрец-Исраэль, доказывающем, насколько лучше знает он арабскую культуру и географию Ближнего Востока, чем все ученики деревенской арабской школы, которая известна как «удивительная школа: шесть классов, географические карты и учитель из воспитанников Каирского университета Аль-Азгар». Рассказ, можно сказать, тривиальный, но урок, который Жаботинский желает из него извлечь, ясен, тем более что еврейский подросток в рассказе резюмирует цели этого воспитания в весьма простой форме: «Ученики должны усвоить две отрасли знания: говорить по-древнееврейски и бить по морде».
Такую оценку дает Жаботинский не только арабам, но и исламу в целом. В статье «Ислам» (1924) Жаботинский указывает на ряд случаев, когда кучке европейских солдат удавалось разбить значительно превосходящие по численности арабские или мусульманские силы. Победа итальянцев над сенуситами в 1911 году в Триполи, победа французского экспедиционного корпуса над фейсалом в Дамаске в 1920 году — все это служит Жаботинскому решающим доказательством существенного превосходства Запада.
«Пишу это не затем, чтобы унизить или высмеять арабов; в воинской доблести их я не сомневаюсь… В наше время война — дело научное и финансовое, отсталым народам она не под силу».
Эта отсталость не является только делом времени, согласно Жаботинскому, в том, что касается мусульманского мира. «Его реальная сила в будущем будет еще меньше, чем до сих пор», — говорит он, возражая, в частности, тем, кто полагал, что в своей ближневосточной политике Британия вынуждена считаться с арабским и мусульманским фактором. Мусульманский мир не представляет собой — и не будет представлять — политической силы, как говорит Жаботинский в той же статье:
«Исповедуют ислам 220 миллионов человек или еще больше; но «ислама» как цельного фактора в международных отношениях не существует… точно так же можно и теперь, как можно было и сто лет назад, довести конфликт с любым мусульманским народом до какого угодно конца, не рискуя никакими осложнениями панисламистского характера… В качестве политического кулака… ислам не существует».
Если эта концепция определяет позицию Жаботинского в оценке арабского национализма, то ясно, что его выводы относительно требований «палестинских» арабов однозначны. Выступая в 1937 году свидетелем перед Британской королевской комиссией по делам Палестины (Комиссия Пиля), Жаботинский требует создания еврейского государства на всей территории Эрец-Исраэль в соответствии с основными принципами ревизионистского движения и продолжает:
«Мы единогласно утверждаем, что экономическое положение арабов в стране в период еврейского поселения, и благодаря еврейскому поселению, является предметом зависти соседних арабских стран в такой мере, что арабы из этих стран проявляют явную тенденцию переселения в Палестину. И я уже показал вам, что,