Читать интересную книгу Сотворение мира - Гор Видал

На последней ступеньке возвышения он качнул бессильную ногу, думая, что ставит ее на последнюю ступень, но просчитался — больше ступенек не было. Как закрывается высокая золоченая дверь, Великий Царь повернулся к нам на правой ноге и медленно — очень медленно, как показалось ошеломленному двору, — упал лицом вниз на пол. Скипетр остался зажатым в руке, но корона упала с его головы, и я с ужасом увидел, как золотой обруч неотвратимо катится прямо на меня.

Я бросился ниц. Поскольку случай был беспрецедентный, все изобразили мертвых, не смея пошевелиться, пока Ксеркс и распорядитель двора помогали Дарию подняться на ноги.

Когда Великого Царя полувели, полуволокли мимо меня, я услышал его тяжелое дыхание. На гладком красном полу алели следы свежей крови. Дарий рассек себе губу и сломал здоровую руку. Великий Царь начал умирать.

В тот год Греческой войны не было, как не было и на следующий. Война откладывалась не из-за немощи Дария, а потому, что Египет предпочел восстать, чем платить новые налоги. Поэтому собранное Великим Царем для покорения Греции войско теперь было использовано для умиротворения и наказания Египта. От края до края земли глашатаи объявляли, что весной Дарий возглавит войско и Египет будет разгромлен.

Но три месяца спустя, когда двор пребывал в знойном Вавилоне, а Сузы засыпало снежной бурей, какой не помнили старожилы, Великий Царь умер. Ему было шестьдесят четыре года, и из них он царствовал тридцать шесть.

Смерть застала Дария — выбрала же! — в спальне царицы Атоссы. Они поругались. То есть он хотел поругаться с Атоссой, — во всяком случае, так она говорила.

— Я, как всегда, старалась избежать ссоры.

Я был у нее в покоях в Вавилоне. Это случилось за день до того, как все мы отправились в Пасаргады на похороны Дария и коронацию Ксеркса.

— Я знала, чем он болен. И он тоже знал. И все равно страшно сердился — якобы на меня, а в действительности на себя. Он не мог смириться со своей слабостью, и я не упрекну его за это. Я сама не выношу своей слабости. Так или иначе, он приехал ко мне тайно, в женских носилках с задернутыми занавесками. Ходить он уже не мог. Он не владел собой. Ему было больно. И лег там. — Атосса указала на пространство между своим креслом и мной. — Я знала, что он умирает. В какой-то момент болезни ощущение хода времени исчезает и думаешь, что никогда не умрешь, потому что все еще здесь, живой. Ты есть, и все. Ничто не изменится. Я пыталась отвлечь его. В молодости мы, бывало, играли в загадки. Как ни странно, он любил словесные игры, и чем сложнее, тем больше. И я пыталась отвлечь его, предлагала разные игры. Но он не отвлекался. Он упрекал Ксеркса. Я молчала. Он упрекал меня. Я молчала. Я знаю свое место.

Для пущего эффекта Атосса прибегла к явной гиперболе.

— Потом Дарий начал хвалить нашего сына Ариамена. «Это лучший из моих сатрапов. Благодаря ему северные племена удалось отогнать от Бактры». Ты знаешь, как Дарий любил говорить об этих дикарях. «Я хочу, чтобы в Египет вел войско Ариамен. Я уже послал за ним». Боюсь, в этот момент мне не удалось сохранить спокойствие, и я сказала: «Этой весной командование обещано Ксерксу. И Ксеркс ваш наследник». Тогда Дарий закашлялся. До сих пор слышу эти ужасные звуки.

К моему удивлению, из глаз Атоссы текли слезы, в то время как голос звучал ровно.

— Я бы хотела сказать, что наша последняя встреча прошла мирно. Но это не так. Дарий не мог забыть, что единственное законное признание получил через меня, и ненавидел свою зависимость. Не знаю почему. Может быть, он добился короны собственной хитростью, но вместе с короной получил меня, а через меня стал отцом Кирова внука. Чего еще может желать человек? Не знаю. Мне всегда было трудно в него проникнуть. И потом, мы мало виделись в последние годы. Конечно, его ум был расстроен болезнью. Я понимаю. И все равно, я не могла подумать, что он пошлет за Ариаменом. «Вы развяжете гражданскую войну, — сказала я. — Ариамен захочет стать наследником. Но мы не позволим. Это я обещаю». Так я сказала. О, я была тверда! Дарий пришел в ярость. Он пытался угрожать мне, но не мог. Его душил кашель. Но он смотрел на меня и изображал, что ножом перережет горло. Этот жест о многом мне сказал, и я пригрозила ему: «Если вы поощрите Ариамена, клянусь: я сама пойду в Пасаргады, я собственными руками подниму знамя Ахеменидов, я созову все кланы, и мы сделаем внука Кира нашим Великим Царем!» Тогда… — Атосса откинулась в своем кресле, — Дарий поднял правую руку и сжал кулак. Потом рука упала рядом с носилками. Он вытаращил глаза. Посмотрел на меня, как на незнакомку. Помнишь? Вежливо, но как-то очень отстраненно. Потом перестал дышать, все так же очень вежливо глядя на меня.

Атосса моргнула, ее глаза уже были совершенно сухими. Ее поглощали дела.

— Ариамен идет в Сузы. Будет гражданская война.

Но благодаря Ксерксу гражданская война не разгорелась. Через день после смерти Дария Ксеркс во главе десяти тысяч «бессмертных» вышел из Вавилона и завладел Сузским дворцом и сокровищницей. Из Суз он послал своего тестя Отана на переговоры с Ариаменом. Я так и не узнал подробностей этой встречи. Знаю только, что Ариамен был побежден без кровопролития. Как бы то ни было, в доказательство доброй воли он согласился присутствовать на коронации в Пасаргадах. Должен сказать, к чести Ксеркса, он не казнил своего самонадеянного брата. Как правило, в таких делах снисходительность ошибочна, поскольку редко найдешь человека, способного простить простившего его. Но Ариамен оказался исключением. Он был предан брату. Позднее он погиб в Греческих войнах.

Поначалу Ксеркс понимал людей со всем их тщеславием.

6

Ясным холодным днем тело Дария положили в каменную гробницу рядом со старым Гистаспом и несчастной Пармис, чьи останки вскоре были вынесены оттуда по настоятельному требованию Атоссы.

Одетый простым воином, Ксеркс вошел в маленький огненный храм напротив гробницы Кира. Остальные ждали снаружи. Никогда я так не мерз. Стоял один из тех дней, когда мороз склеивает волоски в носу, а лучи сверкающего солнца не несут ни капли тепла. Помню, что небосвод был совершенно чист, если не считать перышек дыма, поднимавшихся от костра, у которого тысячи быков ждали жертвоприношения Мудрому Господу.

Внутри храма маги преподнесли Ксерксу простое блюдо с кислым молоком, травами и финиками. Попробовав этой традиционной пищи, он надел расшитую золотом мидийскую мантию Кира. Затем Ариамен преподнес Ксерксу военную корону Кира, которую Ксеркс держал в руках, пока архимаг не указал точный момент зимнего солнцестояния. В тот священный момент Ксеркс водрузил корону себе на голову и стал Великим Царем. В действительности зимнее солнцестояние было раньше того дня, но маги редко соблюдают точность — к сожалению.

Когда Ксеркс появился в дверях храма, мы приветствовали его громкими криками, чуть не сорвав голос. Никогда я не был так взволнован, как в тот зимний день, когда мой друг детства стоял перед нами в мантии Кира, высоко подняв лотос и скипетр. Помнится, я подумал, что златозубая корона на голове у Ксеркса напоминает земную — нет, неземную — частичку самого солнца. Так началось новое царствование.

Двор оставался в Персеполе еще месяц. За это время я подготовил первое воззвание Великого Царя. Оно высечено на скале неподалеку от гробницы Дария. Ксеркс хотел начать с самовосхваления, подражая древним царям Элама, всегда угрожавшим читателю или слушателю своим могуществом. Но я убедил его взять пример с отца, который начал свое первое воззвание восхвалением Мудрого Господа. Разумеется, на меня давила вся зороастрийская община.

Когда Ксеркс наконец согласился признать верховенство Мудрого Господа, я в первый и единственный раз за всю жизнь оказался очень популярным среди своих многочисленных дядюшек, племянников и прочих родственников. Через несколько лет они еще больше обрадовались, когда я убедил Ксеркса отказаться от притворства, что он правит Вавилоном и Египтом по воле местных богов.

«Великий бог — это Мудрый Господь, создавший землю, создавший мир и покой для человека… — Эта последняя фраза принадлежит самому Ксерксу, не мне. В отличие от большинства монархов он никогда не воевал ради самой войны. — …Сделавший Ксеркса царем, одним из многих царей, одним из многих владык…» и т. д.

Затем он перечислил все страны, которыми правил. В несколько угрожающем тоне упоминалось о последних волнениях в Бактрии, но о бунте в Египте умалчивалось. Дело было слишком деликатное. Мне удалось также убедить Ксеркса отречься, в сильных выражениях, какими всегда пользовался Дарий, от демонов и их поклонников. Но Ксеркс смазал эффект, возвеличив Мудрого Господа словом «Арта» — то есть «праведный». Теперь, когда Арта считается одним из проявлений единого божества, никакого кощунства тут не усматривается, но еще недавно простолюдины считали различные проявления Мудрого Господа разными богами — и маги потворствовали такому заблуждению. Боюсь, Ксеркс и сам склонялся к этой ереси. Он так же молился Арте, как и Мудрому Господу, и даже назвал своего сына, нашего нынешнего монарха, Артаксеркс.