Результаты проведенной нами ранее типологизации сельских районов Алтайского края за предыдущие десятилетия позволили выявить, насколько устойчивыми являются позиции регионов-«аутсайдеров» и чем это может быть вызвано. История изменений статуса выделенных четырех районов на фоне других показала, что еще в середине 1980-х гг. все эти районы имели только средние или худшие позиции. В советское время в результате инвестиционной политики районы урбанизированные, расположенные близко к большим городам, имели более низкий уровень развития социальной инфраструктуры в отличие от периферийных, пограничных районов, но «выигрывали» в экономическом развитии[499]. За пять последующих лет влияния советской социальной политики, направленной на поддержку удаленных от городов, периферийных районов, к началу 1990-х гг. два района из выделенной проблемной четверки заняли наиболее благополучные позиции, удержать которые удалось даже в годы активных рыночных реформ благодаря открывшимся возможностям бартерного взаимодействия с соседями (например, Ельцовского района с Кемеровской областью). Но далее, с середины 1990-х гг. усилилась зависимость не только экономического развития, но и развития социальной инфраструктуры сельских районов от их географического положения.
В 2000-х гг. усилилась зависимость социально-экономического развития сельских районов от их географического положения. Во-первых, наблюдалось расширение влияния крупных городов, что отразилось на улучшении не только экономического, но и социального положения каждого четвертого района на фоне всех сельских районов Алтайского края. Во-вторых, в целом более благополучные позиции заняли 15 % районов, расположенных вблизи автомагистралей и железных дорог на границах с экономически более сильными соседними регионами страны (Кемеровской и Новосибирской областями) и Казахстаном (в отдельных случаях эффекты влияния этих факторов накладывались друг на друга).
Соответственно, в наиболее неблагополучной ситуации оказались районы, не имеющие таких явно выраженных преимуществ. Особенностью всех выделенных районов-«аутсайдеров» является высокий природный потенциал, что может стать перспективной основой их социально-экономического развития. Внимание властей и предпринимателей к проблемным территориям со значительным природным потенциалом привело к тому, что в настоящее время в крае уже запущены различные программы и проекты с опорой на природную составляющую («Программа устойчивого социально-экономического развития сельских территорий Алтайского края до 2020 г.», «Комплексное развитие Алтайского Приобья», «Бирюзовая Катунь» и др.). Например, в Солонешенском районе в последнее десятилетие активно развивался туристический кластер, с 2013 г. формируется новый природно-археологический парк на средства гранта губернатора Алтайского края. По объемам инвестиций Солтонский район попал в последние годы в группу лидеров, одобрен инвестиционный проект строительства в этом районе Алтайской конденсационной электростанции мощностью 660 МВт.
Итак, только во втором десятилетии пореформенной России в Алтайском крае получен ярко выраженный эффект взаимосвязи экономического благополучия и развития социальной сферы через влияние крупных городов и другие выгоды географического положения. К этому периоду влияние советской инвестиционной политики на развитие социальной сферы было нивелировано. Следовательно, для сбалансированного пространственного развития страны и ее регионов необходимо более эффективное применение современных государственных инструментов снижения масштабов социально-экономического неравенства сельских территорий, сближения стандартов жизни между городским и сельским населением.
Раздел 6
Организационное развитие: технологические и знаниевые составляющие
Вероника Кабалина[500]
Корпоративные ценности и ценности менеджеров: управленческий дискурс и модели взаимодействия[501]
Исследования ценностей как культурного феномена имеют давнюю историю и регулярно проводятся в различных областях и целевых группах. В 1980 – 1990-х гг. на Западе было опубликовано немало работ по ценностям в организационном контексте, в которых они рассматривались как ядро корпоративной культуры компании, а также как характеристики индивида (работника) и организации, которые между собой сравнивались. В организационных исследованиях много внимания уделялось соотношению личных и организационных ценностей и, в особенности, их совпадению (конгруэнтности), факторам конгруэнтности, ее положительным и негативным эффектам.
Одно из последних российских исследований по теме использования ценностей в управлении организациями было проведено в 2012–2013 гг. группой преподавателей и магистрантов факультета менеджмента НИУ ВШЭ в рамках проекта «Формирование системы управления, основанного на ценностях, в российских компаниях»[502]. Его основные результаты отражены в статьях, опубликованных в «Российском журнале менеджмента»[503].
Так, их авторами были достаточно подробно освещены понятия «личные ценности», «корпоративные ценности», «конгруэнтность ценностей», классификации ценностей, подходы к их изучению; проведено сопоставление личных ценностей российских менеджеров и ценностей организаций, в которых они работают, в представлениях самих менеджеров[504].
Исходным для эмпирического объекта исследования – менеджеров – стало определение, предложенное П. Друкером[505]. Менеджер – это сотрудник организации, занимающий руководящую позицию, т. е.:
1) несущий ответственность за компанию/подразделение (департамент, управление, отдел, бюро и т. п.);
2) имеющий подчиненных;
3) имеющий ресурсы для принятия решений о компании/подразделении/сотрудниках.
В настоящей статье обсуждаются вопросы, которые остались за рамками указанных выше публикаций. Что понимают сами менеджеры под корпоративными ценностями? Какими личными ценностями они руководствуются при принятии управленческих решений? Каков их практический опыт взаимодействия корпоративных и личных ценностей? Возможно ли принятие менеджером корпоративных ценностей, которые противоречат его (ее) личным ценностям? И если эта ситуация возможна, то как ее интерпретировать – как социальную адаптацию («позднюю» социализацию) или как латентный конфликт, который чреват оппортунистическим поведением по отношению к организации и неэтическим поведением по отношению к сотрудникам?
Все эти вопросы были сориентированы на изучение управленческого дискурса менеджеров, касающегося ценностного ядра их поведения в организации. Как было отмечено многими авторами, менеджеры в организации являются ролевыми моделями для рядовых работников, а менеджеры среднего и нижнего звена – проводниками корпоративных ценностей, которые, как правило, задаются собственниками и топ-менеджерами[506]. Если менеджеры играют такую важную роль в ценностной системе организации, то чем для них являются корпоративные ценности и как они ведут себя в случае совпадения или конфликта их личных ценностей и ценностей организации? Как научная и практическая проблема, ценностный управленческий дискурс российских менеджеров пока еще в недостаточной степени освещен в научной литературе. В данной статье сделана попытка восполнить этот недостаток.
Перечисленные выше исследовательские вопросы были заложены в программу комплексного проекта, предусматривающего использование количественных и качественных методов сбора данных. Весной и летом 2013 г. было проведено 11 интервью с менеджерами среднего и нижнего звена управления. Таким образом, статья отражает результаты той части исследовательского проекта, которая опиралась на качественные данные, носила разведывательный характер (exploratorystudy) и решала следующие задачи:
– изучить интерпретации менеджерами понятия «корпоративные ценности»;
– выявить доминантные личные деловые ценности менеджеров;
– идентифицировать факторы влияния на эти ценности;
– проанализировать практический опыт взаимодействия личных и корпоративных ценностей.
Теоретические и методологические основы
При проведении количественных опросов, которым нередко отдается предпочтение в организационных исследованиях, от исследователя требуется четкое структурирование и операционализация предмета изучения до начала исследования. Это возможно осуществить, если предмет исследования известен. В случае появления нового предмета или его недостаточной изученности возникает потребность в качественных исследованиях, которые предусматривают выявление самого предмета исследования как существующего на практике.