Читать интересную книгу Рассказы. Повести. 1892-1894 - Антон Чехов

13 или 14 мая Чехов сообщал Меньшикову: «Повесть для „Недели“ пишу»; о том же 15 мая – Суворину. В редакции повесть Чехова очень ждали: «Я известил П. А. Гайдебурова, – отвечал Меньшиков после сообщения Чехова, – о близкой присылке Вашей повести и доставил ему этим большое удовольствие. <…> Не будете ли Вы столь любезны <…> сообщить хоть приблизительно, в каких числах следующего месяца ожидать Вашей повести и также сколько, примерно, оставить для нее места (чем больше, тем, само собой, лучше)». О том, что повесть ожидается «с нетерпением», Меньшиков снова писал 27 мая (ГБЛ).

Весь май Чехов работал над повестью для «Недели». 19 мая он писал Меньшикову: «Повесть я постараюсь прислать в конце этого месяца или же в начале июня. Мне кажется, что к этому времени она будет готова <…> Повесть будет содержать около трех листов обычного толстожурнального размера. Этак между 3 и 4 листами».

Из этого письма можно заключить, что работа над повестью подвинулась не очень далеко – именно на начальной стадии Чехов часто ошибался относительно объема будущей вещи (см. комментарий к «Дуэли» в т. VII Сочинений). В процессе работы замысел претерпел какие-то изменения, повесть вышла втрое короче. Речь же несомненно идет о «Соседях»: вряд ли Чехов хотел отдать в «Неделю» «Рассказ неизвестного человека», не подошедший по цензурным условиям «Северу» и отложенный печатаньем даже в «Русской мысли». Сведений же о его работе над другими произведениями в это время не имеется.

В конце мая и в июне Чехов писал о том, что много работает (Суворину 28 мая и 4 июня, Н. А. Лейкину 8 июня). Из письма Суворину от 4 июня видно, что это работа над «Соседями»: «Я пишу повесть – маленькую любовную историю».

Но времени оставалось немного: для того, чтобы появиться в июльской книжке, рассказ должен был быть в редакции 15 июня (сроки называл Меньшиков). Эта причина тоже, возможно, повлияла на его объем. Отзвуки того, что рассказ мог быть иным (с «началом» и «концом»), встречаются в письме Леонтьеву (Щеглову) от 24 октября 1892 г.: «Сунулся я было в „Неделю“ с рассказом („Соседи“), но вышло нечто такое, что не следовало бы печатать: ни начала, ни конца, а какая-то облезлая середка».

При подготовке сборника 1894 года в текст рассказа были внесены существенные изменения, касающиеся основных персонажей.

В журнальном варианте либерализм Власича осуждается Петром Михайлычем гораздо более категорично: о Власиче говорится, что «он страшно отстал в своих идеях». В тексте 1894 г. то, что у Власича есть и «хорошие, честные идеи», не отрицается, но акцент переносится на форму их выражения, на самую личность Власича: эти идеи «он умудряется выражать так, что они кажутся банальными и отсталыми». В этом направлении сделан и ряд других исправлений. Сделана вставка, существенно меняющая отношение Петра Михайлыча к Власичу и его воззрениям. В тексте 1894 г. значительно ослаблено самоуничижение главного героя – снято два больших куска текста, где Петр Михайлыч осуждает робость в отстаивании своих мыслей, нерешительность. В этом же направлении шла и правка рассказа при включении его в издание А. Ф. Маркса – были исключены рассуждения героя о своем «мягком, ленивом сердце».

13 августа 1892 г. в тифлисском «Новом обозрении» (№ 2969) появилась статья Г. (Г. М. Туманова) «Новые течения в русской журналистике», в которой подробно рассматривались «Соседи» в связи с полемикой по поводу статей А. Л. Волынского в «Северном вестнике». Туманов считал, что в отношении к шестидесятникам «несомненно более прав» Чехов, «обвиняющий их в незнании жизни и увлечении непрактичными идеями», чем Волынский, упрекающий их в «рьяном реализме». Но, изображая шестидесятника Власича, «Чехов не сумел удержаться на объективном изображении <…> а пустился в сатиру». По мнению Туманова, «у автора слишком сильно было желание своего героя, увлекавшегося Писаревым и Добролюбовым, выставить жалким и ни на что негодным тупицей, и художественное чутье изменило ему в данном случае настолько, что у него вместо живого и верного типа получилась уродливая карикатура». Заканчивалась статья упреками в том, что «момент для обличения представителен 60-х гг. выбран неудачно. Они почти отжили свой век, не пользуются ни в каких сферах каким бы то ни было влиянием».

По поводу сборника «Повести и рассказы», где «Соседи» были и конце книжки, И. Е. Репин писал Чехову 13 февраля 1895 г.: «…развернув Вашу книжку, я уже не мог оторваться от нее: я уже с грустью дочитывал последнюю повесть, последнюю страницу. Кончились эти полные жизни, полные глубокого смысла рассказы; действующие лица, как живые, проходят в моем воображении <…> А „Соседей“ жаль. Да, все эти люди сделались мне почему-то близки…» (И. Е. Репин. Письма к писателям и литературным деятелям. 1880–1929. М., 1950, стр. 122).

С. А. Андреевский в «Соседях», вместе с «Володей большим и Володей маленьким», видел рассказы, которые «в новых, тонких варьянтах затрагивают амурные вопросы» («Новая книжка рассказов Чехова». – «Новое время», 1895, № 6784, 17 января).

В. Альбов связывал рассказ с одной из основных, с его точки зрения, тем в творчестве Чехова – неустойчивости «идеальной стороны человеческой жизни». «Как быстро и как бесследно гибнут все эти высокие, благородные порывы, гибнут среди окружающего мрака, животных интересов, обыденной пошлости <…> И как часто бессилен человек вызвать в себе какой-нибудь благородный порыв, какое-нибудь прекрасное чувство, а вызвав („Неприятность“, „Соседи“), как он бессилен удержать его, а тем более провести в жизнь» (В. Альбов. Два момента к развитии творчества Антона Павловича Чехова. Критический очерк. – «Мир божий», 1903, № 1, стр. 101).

Палата № 6

Впервые – «Русская мысль», 1892, № 11, стр. 76–123. Подпись: Антон Чехов.

С исправлениями включено в сборник «Палата № 6», СПб., изд. А. С. Суворина, 1893, и с незначительными изменениями повторено во 2–7 изданиях того же сборника (1893–1899). Вышло в серии «Для интеллигентных читателей», изд. «Посредник», М., 1893 (изд. 2 и 3–1894 и 1899).

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

1

Повесть вобрала в себя многие размышления и впечатления Чехова конца 80-х – начала 90-х гг. Врач А. П. Архангельский вспоминал, что Чехов очень заинтересовался его «Отчетом по осмотру русских психиатрических заведений» (М., 1887, 325 стр.), корректурные листы которого автор просматривал летом 1887 г. в Бабкине, – «пересмотрел его, тщательно прочел его заключительную часть». (В ней, в частности, говорилось, что в «сумасшедших домах» больных «приводят к порядку силою кулака», что они часто напоминали «каземат», «тюрьму», что «врачи заходили <…> только мимоходом <…> больные находились в полном распоряжении смотрителя…» – стр. 290–291). Речь об этом отчете заходила еще несколько раз при встречах его автора с Чеховым – вплоть до отъезда Чехова на Сахалин (А. П. Архангельский. Из воспоминаний о Чехове. – В кн.: Юрий Соболев. Антон Чехов. Неизданные страницы. М., 1916, стр. 138–139). В рассуждениях Рагина о сказочных успехах медицины за последние двадцать пять лет – хирургии, открытиях Коха и т. п. – явно слышатся собственные мысли Чехова недавнего времени: «Все это, т. е. кохины. термины и проч., кажется публике каким-то чудом <…> Одна хирургия сделала столько, что оторопь берет. Научающему теперь медицину время, бывшее 20 лет тому назад, представляется просто жалким» (письмо А. С. Суворину, 24 декабря 1890 г.).

В эти годы Чехов заинтересовался философией мыслителя позднеантичного стоицизма Марка Аврелия Антонина (121–180 гг. н. э.). Имя Аврелия упоминается в «Скучной истории» (писалась с марта по сентябрь 1889 г.) и дважды в письмах Чехова этого времени – А. П. Ленскому 9 апреля 1889 г. и Суворину 11 апреля 1889 г. Посылая Ленскому из своей библиотеки книгу «Размышления императора Марка Аврелия Антонина о том, что важно для самого себя» (пер. кн. Л. Урусова, Тула, 1882), Чехов в сопроводительном письме дал ей высокую оценку: «На полях Вы увидите заметки карандашом – они не имеют никакого значения для читателя; читайте все подряд, ибо все одинаково хорошо».

Книга эта сохранилась (Дом-музей А. П. Чехова в Ялте): в ней действительно много чеховских пометок – подчеркнуты строки, один параграфы (или их части) особо отмечены, другие зачеркнуты. Многие Чеховым озаглавлены: «убеждения», «как жить», «цель и смысл жизни», «обмен материи» (см. С. Балухатый. Библиотека Чехова. – Чехов и его среда, стр. 319–322; зарегистрированы не все пометы).

В «Палате № 6» философия Марка Аврелия отразилась в разных планах.

Несомненно сходство многих мыслей Рагина с афоризмами Аврелия. Андрей Ефимыч неоднократно высказывается на тему о ничтожности всего внешнего и противопоставлении ему внутреннего, «успокоения в самом себе», своем разуме. Эта мысль – одна из основных в философской доктрине Аврелия; в своих «Размышлениях» он вновь и вновь возвращается к ней: «В область духа не должно вторгаться внешнее и чувственное; для духа, сознающего свою силу, нет внешней власти, он не боится ни огня, ни железа, ни клеветы и ничего на свете» (стр. 120). Близки к мыслям Аврелия о том, что смерть – «непреложный закон природы» (стр. 128) и поэтому «не есть зло» (стр. 134), рассуждения Рагина о смерти как «нормальном и законном конце»; к афоризмам о пользе бедствий для души человека – размышления доктора о том, что «страдания ведут к совершенству». С мыслями Аврелия о «единении с разумением общечеловеческим» (стр. 76) сходны высказывания Андрея Ефимыча об «обмене гордых, свободных идей» между мыслящими людьми. Центральный пункт спора Громова и Рагина – должен ли человек «реагировать на раздражение». Позиция Рагина и здесь близка к Аврелию, который уподоблял человека, «гневно и ожесточенно» встречающего испытания, животному, тащимому на бойню; отличительным же свойством «разумного существа» считал «свободное подчинение своей судьбе, а не постыдную борьбу с ней» (стр. 149). Программе Аврелия, который советовал, «беспрестанно сталкиваясь с людской ложью и несправедливостью, не уставать самому быть кротким», Рагин следовал и в своем жизненном поведении.