Новости из Франции! Маркиза давно терзалась тем, что не имеет оттуда никаких известий. Но все это было так неожиданно… Впрочем, поскольку речь шла об аббате, ей нечего было опасаться. Накинув на плечи шелковую шаль, она последовала за сестрой-привратницей в приемную.
Аббат ждал ее, расхаживая по комнате и держа шляпу в руке. Мадам де Бренвилье, сохранившая все навыки опытной кокетки, с удовлетворением отметила, что он молод, хорошо сложен и довольно красив, невзирая на свою сутану. Они обменялись церемонными поклонами, и сестра-привратница скромно удалилась, оставив их одних.
– Вы привезли мне новости из Франции, отец мой? Кто вас послал? Кто же еще помнит о несчастной женщине, оставленной и преданной всеми… даже собственным мужем, который совсем забыл о брачном обете?
Если аббат и подумал, что сама белокурая маркиза в свое время не слишком почитала означенный обет, то ничем этого не показал – напротив, улыбка его была полна сострадания.
– Мне известно, – сказал он, – что маркиз наотрез отказался встречаться с вами, невзирая на ваши мольбы.
– Жалкий человек! Он потерял всякое понятие о христианском долге и милосердии. Представляете, он заявил: «Она меня отравит, как других…»
– Это в самом деле ужасно. Но послал меня к вам не он. В последнее время я жил в монастыре ораторианцев в Обервилье, где познакомился с человеком, который к вам глубоко привязан. Господин Брианкур просил передать, что он вас по-прежнему любит и что ему удалось получить известия о ваших детях. Они чувствуют себя превосходно и…
– А мой процесс? Как обстоит дело с моим процессом?
Аббат тяжело вздохнул.
– Плохо… и даже очень плохо! Ваш слуга Ла Шосе ни в чем не сознался под пыткой, но назвал ваше имя перед колесованием, и теперь вас повсюду разыскивают. Поэтому друг ваш просил передать, чтобы вы ни в коем случае не покидали Фландрию.
– Но ведь это уже почти Франция… здесь находятся королевские войска!
– Они не останутся тут надолго. В скором времени король уступит Фландрию испанцам, и вы будете в такой же безопасности, как если бы пребывали в самой Испании. Впрочем, господин Брианкур намерен сам прибыть сюда…
Разговор, который так заинтересовал маркизу, затянулся, становясь все более дружеским и непринужденным. Положительно, этот аббат был очарователен! И какие у него красивые глаза… Давно лишенная мужского внимания, мадам де Бренвилье начала кокетничать с ним и вскоре обнаружила, что ее улыбки воздействуют на него сильнее, чем он хочет показать. И она без особого труда добилась, чтобы он обещал прийти завтра – чтобы «утешить бедную затворницу».
Аббат посещал монастырь и в последующие дни, и маркиза всякий раз ждала его появления с заметной радостью. Она начала уделять много внимания своим туалетам – прежде бесполезным, – ради чего пошла на расходы и истратила часть ренты, доставшейся ей в наследство от покойной сестры. Постепенно между аббатом и затворницей установились более нежные отношения. Красота маркизы, которую монахини считали заблудшей овцой, произвела должное впечатление на аббата Дюваля. Он проводил в ее обществе долгие часы, не сводил с нее глаз, говорил с ней о лучшей жизни, не похожей на нынешнюю, – жизни более приятной, без запоров и решеток. И наконец настал день, когда он признался, что любит ее.
– Но каждый раз, входя сюда, я чувствую тяжесть на сердце, – сказал он. – Мне хотелось бы вырвать вас из этой обители, где вы стали почти пленницей. Мне хотелось бы помочь вам обрести счастье…
– Каким образом, друг мой? Разве вы не принадлежите богу? Он будет ревновать вас ко мне…
– Господь не осуждает искреннюю любовь, а я всегда сожалел о том, что семья вынудила меня принять сан. Как бы то ни было, я вас люблю и хочу жить этой любовью. Уедем отсюда, позвольте мне увезти вас!
– Куда же мы отправимся?
– Все равно! В Германию, в Нидерланды, в Данию – в любое место, где вы будете в безопасности… а я забуду о том, что был священником. В протестантской стране нас никто не станет тревожить.
Маркиза с радостью слушала эти речи о бегстве, о свободе, о любви. Но ей не слишком хотелось снова куда-то бежать: зачем, если очень скоро ее освободят испанцы? Дюваль отнюдь не затронул ее сердце. Однако он был красив, силен и страстен, а она так изголодалась по любовным ласкам! Сверх того, было приятно сознавать, что ей удалось сохранить власть над мужчинами и она по-прежнему способна заставить их делать глупости.
Для начала маркиза предложила ему провести ночь вместе. Аббат не стал возражать – напротив, пришел в волнение, всячески показывая, что дорожит этой милостью.
– Завтра, после вечерни, я буду ждать вас в карете у ворот Ош. С наступлением темноты вы сможете выйти из монастыря через садовую калитку. Мы поедем в таверну, которую я хорошо знаю.
На следующий вечер предвкушающая ночь любви счастливая Бренвилье, закутавшись в темный плащ, выскользнула из монастыря урсулинок и устремилась на свидание. В темном закоулке у ворот она увидела карету: занавески были опущены, но дверца открылась при ее появлении. Чья-то рука помогла ей подняться. Дверца захлопнулась, кучер хлестнул лошадей, и холодный голос – в котором она не сразу узнала голос влюбленного аббата – произнес:
– Именем короля, вы арестованы!
Маркиза с ужасом увидела двух солдат, сидевших напротив и равнодушно смотревших на нее. Дюваль, который занял место рядом с ней, сменил сутану на камзол военного покроя.
– Но… кто же вы?
– Франсуа Дегре, полицейский пристав. Мне поручено доставить вас в Париж, мадам.
По пути из Льежа во французскую столицу Бренвилье предприняла несколько попыток спастись. На Дегре надеяться было нечего – вместо любовной страсти он выказывал теперь полную холодность, – и взбешенная маркиза попыталась обольстить одного из конвойных солдат. Ей нужно было связаться со своим старым сообщником Терья, чтобы тот раздобыл в монастыре урсулинок шкатулку – еще одну! – где она хранила свою исповедь. Кроме того, мадам Бренвилье просила солдата организовать засаду, чтобы освободить ее. Но адресованная Терья записочка была немедленно передана Дегре, который сказал пленнице:
– Оставьте всякую мысль соблазнить моих людей, мадам. Они верны мне. Что касается шкатулки, то она находится у меня. Прежде чем арестовать вас, я распорядился обыскать вашу келью.
Перепуганная до полусмерти маркиза поняла, что все погибло. Она дважды попыталась покончить с собой, но все оказалось тщетно – Дегре бдительно следил за ней. И 26 апреля в тюремной книге Консьержери появилась запись о прибытии новой узницы. Теперь процесс по делу Бренвилье мог наконец начаться.