Анна не договорила, но взгляд ее досказал остальное. Им предстояли долгие часы любви – быть может, последние. Они были молоды и пылки. Маленький уединенный дом превратился на эту ночь в обитель страсти.
Однако и в это убежище к мадам де Лонгвиль и принцу де Марийаку стекались сторонники. На следующий вечер несколько карет без гербов выехали из городских ворот по направлению к Понтуазу. В них сидели женщины в масках и мужчины, переодетые в женское платье. Закутанный в широкий плащ Франсуа занял место кучера на облучке кареты, предназначенной для герцогини. Все решили, что можно будет навести лоск и позаботиться о более элегантных нарядах, когда Париж останется далеко позади.
Едва стены столицы растворились во мраке, Анна-Женевьева откинула кожаную занавеску и высунула в окошко свою белокурую голову.
– Мы перехитрили их! – крикнула она навстречу ветру. – И мы вернемся во главе целой армии! Мазарини отдаст мне братьев и супруга!
Затем, поскольку январский мороз пробирал до самых костей, она вновь задернула занавеску, закуталась в свое меховое манто и, положив голову на плечо Луизы де Верпильер, заснула таким безмятежным сном, словно находилась в собственной постели.
Мадам де Лонгвиль уверяла, что нормандские города распахнут ворота при одном известии о ее скором появлении. Но, когда после изнурительной ночи, проведенной в пути, она оказалась перед воротами Руана, ее ожидало первое разочарование. Она думала, что губернатор торжественно вручит ей ключи от города, ведь ему было послано специальное уведомление через виконта де Сент-Ибара, который выехал вперед на разведку. Однако губернатора уже успели сменить, а Анна-Женевьева об этом не знала. Мазарини разгадал ее намерение укрыться в Нормандии и принял необходимые меры. Поэтому мадам де Лонгвиль встретил маркиз де Беврон, ее заклятый враг. Увидев его в полном боевом облачении, она поняла, что дело проиграно.
Действительно, маркиз сначала низко поклонился ей, словно желая подчеркнуть свое уважение к столь знатной даме, но затем спокойно объявил:
– Госпожа герцогиня, вы не можете появиться в этом городе, ибо ваше присутствие вызвало бы самые дурные толки. Нормандия никогда не поднимет оружия против короля, и я буду вам чрезвычайно признателен, если вы немедленно покинете Руан.
– Сударь! – вскричал смертельно побледневший Марсийак. – Вы, кажется, забыли, что герцогиня находится у себя и ее муж герцог де Лонгвиль…
– Заточен в Венсенский замок! Сейчас я замещаю его, принц, и исполню свой долг до конца.
Спорить было бесполезно. Не удостоив нового губернатора даже кивком, раздосадованная Анна-Женевьева уселась в карету.
– Мы едем в Гавр! – крикнула она кучеру.
К несчастью, ворота Гавра также были заперты, и никто не соизволил открыть их. Между тем быстро темнело; пришлось остановиться на ночлег прямо в поле, устроив из карет походные спальни. В тот вечер любовники не обменялись и десятью словами. Лоб Франсуа прорезали глубокие морщины, и Анна-Женевьева, протянув ему руку для поцелуя, сказала только:
– Завтра нам повезет больше.
Однако на следующий день все повторилось. Пон-де-л'Арш и Лувьер не приняли мятежную герцогиню, а ведь она думала, что стоит ей только показаться, как вся провинция окажется у ее ног.
– Больше так метаться невозможно, – заявил Марсийак после пятидневных странствий. – Нам нужно принять решение. Полагаю, что здесь мы лишь теряем время, а между тем в другом месте могли бы достичь большего. Отправимся ко мне в Пуату! Только там мы преуспеем.
– Я так не считаю. У нас есть еще один шанс: город Дьеп, который принадлежит мне и не отречется от меня. Поедем туда, и я вам обещаю…
– Уверяю вас, Анна, вы заблуждаетесь! Даже если Дьеп сохранил вам верность, ваш первоначальный план все равно не удался. Доверьтесь мне! Лишь Пуату…
– С чего вы взяли, что ваша провинция поддержит вас больше, чем моя – меня? – раздраженно ответила она. – Я убеждена, что Нормандия опомнится и вернется ко мне!
– У нас остался всего один шанс, а времени терять нельзя. Кроме того, здоровье моего отца сильно пошатнулось. Я в любом случае должен отправиться к нему… и как раз собирался сказать вам об этом.
Анна-Женевьева с невыразимой печалью посмотрела на своего любовника, и в глазах ее блеснули слезы.
– Вы хотите бросить меня?..
– Никоим образом, и вы это прекрасно знаете. Прошу вас, поедемте в Пуату!
– Нет, это невозможно. Я хочу остаться у себя.
– Тогда вы останетесь одна. Я обязан ехать туда, куда меня призывает долг. Надеюсь, что вы еще раз все хорошенько обдумаете и примете разумное решение сопровождать меня.
– Не рассчитывайте на это!
В разговоре наступила пауза. На какое-то мгновение каждому из них захотелось переломить свою гордость и согласиться с предложением другого. Невозможно было расстаться вот так, почти в ссоре: ведь сердца их по-прежнему пылали страстью. Франсуа сделал шаг навстречу возлюбленной, протянул руку, чтобы привлечь ее к себе, но герцогиня уже повернулась, собираясь уйти.
– Надеюсь, ваше путешествие окажется удачным! – бросила она на прощанье.
– Анна! – воскликнул он с мольбой. – Не будьте такой упрямой!
– Я вовсе не упряма. Я просто остаюсь такой, как есть, и не желаю меняться. Отправляйтесь в Пуату и не думайте обо мне. Мы увидимся позднее – если богу будет угодно!
Вот так все и закончилось. Анна приняла решение, и Франсуа знал, что переубедить ее невозможно. Со своей стороны, он также не хотел уступать. Гордость, когда-то породившая их любовь, теперь убивала ее. Через несколько минут карета мадам де Лонгвиль, расшвыривая комья грязи, удалялась в направлении Дьепа, тогда как Франсуа де Марсийак, вскочив на лошадь, мчался на юг.
Быть может, причиной тому была досада, но он твердо намеревался довести свое опасное предприятие до конца. И отчасти это ему удалось. После смерти отца Марсийяку суждено было стать герцогом де Ларошфуко. Он поднял мятеж против короля не только в Пуату, но также в Ангумуа, Сентонже и Гиени. Однако прошли долгие месяцы, прежде чем он увидел вновь свою белокурую герцогиню…
Тем временем Анна-Женевьева обрела наконец надежное убежище в замке Дьепа. Это была мощная средневековая крепость, возвышавшаяся над морем; герцогиня лишилась привычного комфорта и роскоши, но суровость этой жизни ей нравилась. В таком замке на скале можно было выдержать долгую осаду, и здешняя обстановка вполне подходила для женщины, взбунтовавшейся против всего мира.
Не теряя ни секунды, она назначила нового губернатора и собрала магистратов, которым ясно объяснила свои намерения: подготовить город к обороне, собрать войска и выступить в поход при первом же подходящем случае. Подданные слушали прекрасную мятежницу с восхищением и с нескрываемой тревогой: ее красота ослепляла их, однако реальное положение дел требовало крайней осторожности.