Кольца поднёс малыш Вик — тот самый отчаянный неслух, отличившийся при защите замка тем, что исцелял и возвращал в строй раненых. За это он получил от меня одновременно и выговор, и благодарность, а в награду был удостоен чести поднести жениху и невесте кольца. Исполненный потешной важности, он прошествовал через зал с подносом, на котором блестели два золотых кольца — о да, его роль была действительно чрезвычайно важна!
Кольца были надеты, поцелуй запечатлён, поздравления получены, и Вика спросила:
— А букет бросать надо?
Она не была уверена, что этот момент присутствовал в традициях Ордена. Я переглянулась с Оскаром, он улыбнулся и пожал плечами.
— А почему бы нет? — сказала я.
Вика приготовилась к броску, а толпа незамужних девиц с горящими глазами уже ловила, причём некоторые из них были, мягко скажем, уже в весьма зрелом возрасте. Но — девицы, а значит — имели право. Букет взлетел…
И — удар-вспышка. Огонь, крики, смерть. Огненный дождь с неба. Дымящаяся земля с красноватыми кусочками обожжённой глины.
Придя в себя на троне, поддерживаемая Оскаром с одной стороны и Каспаром с другой, я увидела, какой переполох я наделала своим припадком. Ко мне сбежались все, и через толпу протискивалась Карина. Её руки обняли меня, гладили по щекам.
— Мама…
— Всё… нормально, — сипло пробормотала я.
Давно уже со мной этого не случалось.
Карина деловито и властно — совсем как Гермиона — отогнала толпу, чтобы её угнетающее воздействие не нависало надо мной, но осматривая меня, призналась:
— Мам, ничего не пойму… С тобой вроде бы всё в порядке.
После родов к ней снова вернулся нормальный человеческий аппетит, а жажда крови исчезла, но некоторые странности всё же остались. Странностями это было для человека, конечно, а для хищника это был обычный набор способностей. Её обострившееся чутьё весьма походило на наше, и она пользовалась им при диагностическом обследовании, как Гермиона, зачастую совсем не прибегая к помощи приборов, а поцелуи мужа больше не вызывали у неё извращений вкуса. Крылья у неё, правда, не выросли, температура тела, частота сердцебиения и дыхания остались прежними, но повысилась физическая выносливость и сила. Словом, её человеческое естество не подверглось радикальному изменению, но приобрело некоторые признаки, свойственные хищникам.
Я ответила:
— Со мной действительно всё в порядке. Не нужно прерывать праздник. Видимо, усталость и напряжение сказываются.
— 11.3. На дне
Холодная вода и сухой шелест травы. Берег. Рассветает. Одежда промокла. Небо давит строгой синевой, засасывает в свою чистую глубину. Под спиной — сырость. Спина грязная.
Они ОТСТУПИЛИ. ПОБЕЖАЛИ.
Немного ОТСТУПАЯ от краёв горизонта, висят румяные тучки. Это рассвет. По воде БЕЖИТ рябь.
Здесь хорошо. Мне не нужно никуда идти. А жуки не ходят, они ползают или летают.
Кажется, голод. Придётся вставать.
Мужчина с собакой. Его шея, мои клыки.
Рык, клыки собаки, боль.
Скулёж, хруст шеи. Тишина.
Сытость.
Спать. Почему я так хочу спать?
— А ну, пошла отсюда! Разлеглась тут! Вывалялась в грязи, как свинья!
Пинок в бок. Старик с заросшим седой щетиной лицом, в резиновых сапогах. Сальный нос с расширенными порами.
Сальный нос!..
Моя рука, его горло. Хруст, хрип, бульканье. Requiem aeternam dona eis, Domine.
Отними мой разум, Господи.
Старые, истёртые деревянные ступеньки. Сколько ног по ним прошло. Шли, кладя кресты, кланяясь, в пахнущее ладаном пространство. Теперь я лежу на них.
— Кто же тебя так, милая?
Сердобольная старушка со светлыми глазами, в чистеньком платочке. Знает ли, подозревает ли, прежде чем жалеть, кто перед ней? Мои зубы скалятся, из горла рвётся вой, а из глаз бегут слёзы. Звериный облик мой пугает тебя, да?.. А не испугало, когда твой муж делал это со мной? Не верила, не боялась зверя, а сейчас боишься? Правильно, бойся, беги от меня, я и есть зверь, который сожрёт твою душу!
— Фуй, малахольная какая-то…
Вот то-то же. Иди в свою чисто убранную квартирку с вышитыми салфеточками, да смотри, чтобы какая-нибудь сердобольная русская Венера не заграбастала твою жилплощадь.
Потрескавшиеся надгробия, последние листья на ветках, и ветер воет: "УУУУ".
И я тоже вою: "Уууууу…"
Царапая землю, сгребая мёртвые листья над последним пристанищем мёртвых людей.
— И шо ты здеся развылася, голуба?
Шорох метлы, запах перегара. То ли мужчина, то ли женщина. Штаны и стоптанные сапоги, шерстяная шапчонка, алконавтическое лицо.
— С дурдома, штоли, сбегла, а?
Зубы скалятся. Хочу рычать.
— И шо ты скалисси, прям как псина? От ненормальная девка! А ну, пшла отседова, пока метлой поганой под зад не получила!
Рычу. Злая баба, дура баба. Алкашиха. Такой шею свернуть — как комара убить. Кровь плохая, слишком много промилле.
— Не, точно с дурдома…
Видимо, с утра она ещё не похмелялась, плохо видит, потому что длина моих клыков должна вызывать другие впечатления. Если я зверь, то это — грязь.
— Не пОняла!.. Ты шо, русский язык не понимаш? Сказано же: мотай отсель! А то я те щас…
Моя рука, её горло. Её метла, мой глаз, боль.
Никогда раньше не видела, чтобы такие проспиртованные особы ставили олимпийские рекорды по бегу. Догнать?
Грязь. Не стоит.
Почему я так хочу спать?
Глаз болит. Ууууу…
— 11.4. "Дело врачей"
— Как могло получиться, что "демоны" не справились с задачей, доктор Гермиона?
Затея со штурмом замка Великих Магистров с треском провалилась: в самый ответственный момент "демоны" прекратили сражаться, штурмующие обратились в бегство, президент "Авроры" была ранена. И сейчас временно исполняющий обязанности президента Мигель Альварес допрашивал меня в кабинете Юлии.
Невысокий, коренастый, с чёрным ёжиком волос на круглой лобастой голове, он восседал в президентском кресле, буравя меня тяжёлым холодным взглядом. Черты его смуглого чернобрового лица были, пожалуй, приятны, но это жёсткое и властное выражение сводило на нет всё приятное впечатление. Нахождение под его взглядом было почти равноценно личному досмотру с раздеванием.
— Об этом нужно спросить у них самих, сэр, — ответила я.
Альварес криво усмехнулся.
— А я вот вас хочу спросить. Вы занимались их психикой. Возможно ли, что это — недоработка психотехников?
— Исключено, — сказала я. — Мы работали на совесть. Была проведена глубокая обработка с долговременным программированием.
— Программу можно каким-то образом снять? — спросил он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});